Чужая тяжесть электричеством пробила тело.

      - Пожалуйста, - еле слышно выдавил Марк, кляня собственную природу.

      Но альфа уже рвал на нем рубашку, оголяя розовые горошины сосков, дернул ремень, отлетела пуговица, пугающе ударившись о стену. Чужие руки трогали его, сжимали до синяков, пока навалившееся тело елозило по оголенной груди и животу.

      Сознание, словно парализованное в собственном теле, билось в истерике, вопя о чудовищной ошибке.

      Не Родион станет у Марка первым. Он не отдаст, не подарит себя своей паре, которая так желала его, так обожала.

      Он просто подарит то единственное, что он мог предложить любимому, и чего тот так жаждал, первому встречному. Непонятно кому. Альфе, которого он знал неделю.

      «Господи, помоги!»

      Глухие соленые слезы забили горло.

      Он не мог кричать, и не имело смысла молить.

      Чужая рука грубо, резко скользнула в трусы, впилась в пах.

      Было больно. Мерзко. Гадко.

      Огорошенное сознание кричало - беги, борись, не позволь, но тело не реагировало, собираясь получить положенное. Между ног все давно намокло.

      Дима рычал, впивался в белую кожу, ранил.

      «Н-не-е-ет...»

      Запах альфы загустел, наполняя легкие.

      Тошнота накатила внезапно. Марк забился. Тело выворачивало наизнанку от вонючего, удушливого смрада грязной похоти.

      Дима успел сообразить, в чем дело, за секунду до того, как Марк опрокинулся на живот и проблевался.

      - Ах ты, дрянь! - Альфа, взбесясь, схватил его за лодыжку и потянул с кровати. На секунду зависнув ногами кверху, Марк упал, больно ударившись локтями и приложившись челюстью о пол. Во рту расплылся соленый привкус металла.

      - Ты не испортишь мне кайф, сучка!

      Альфа резко поднял его за пояс, ставя на колени.

      - Нет, - Марк дернулся в сторону.

      - Что ты сказал, дырка недобитая?

      - Я! Сказал! Нет! - перекатился он на спину и рявкнул в лицо насильника.

      Альфу перекосило от ярости, скулы побелели, черные глаза впивались в наглую тварь, посмевшую ему отказать. Он схватил Марка за шею и, прижав к полу, стал душить. Сейчас он не владел собой, и все, чего он требовал, это полное и безоговорочное подчинение.

      Марк напрягся, голова запульсировала, словно наливающийся шар, слабость легко одолела тело. Он слышал, как жадно дышит чудовище, видел как гневно раздуваются ноздри...

      «Нет!»

      «Ни! За! Что!»

      Альфа дернулся, ослабевшие руки соскользнули с шеи. Марк закашлялся и откатился, не видя, как замер Дима, ошарашенно вперив взгляд в пустоту. Рука легла на грудь. Мгновенье, и его накренило.

      Дверь вылетела с петель одновременно с тем, как тяжелое тело рухнуло лицом вниз.

Часть 45 Все точки...

      - Марк, Марк!

      Он очнулся, не понимая, откуда в комнате взялся Родион, почему у него такое перепуганное лицо, зачем он его трясет...

      – Марк, ты меня слышишь?!

      Растерянно заморгав, он кивнул. Альфа шумно выдохнул и прижал его к себе, стиснув так крепко, что нельзя было сделать вдох.

      - Родион, - голос Филиппа?

      Альфа нехотя немного ослабил хватку и обернулся, не позволяя Марку высвободиться и отпрянуть от своей груди, вибрирующей тяжелым стуком сердца.

      - Отведи Марка к нам и возвращайся.

Согласно кивнув, Родион поднял омегу на руки и поспешил на верхний этаж.

      Расслабившись в родных руках, Марк ни о чем не думал, ни о чем не спрашивал. Даже течка, бросавшаяся на слабое тело минуты назад, заткнулась, заглохнув где-то внутри.

***

      Родион осторожно усадил омегу на собственную кровать и укутал покрывалом.

      - Ты как? – неслышно спросил он, словно боясь услышать ответ. Марк перевел на него пустой взгляд и ничего не сказал. - Я уйду ненадолго. Поспи, хорошо?

      Омега никак не отреагировал, заставив челюсть альфы досадно поджаться.

      Родион ушел, щелкнув ключом в замке с обратной стороны.

      Марк лежал на кровати, словно прилег на несколько минут после изнурительных пар, да так и застыл, едва находя силы, чтобы вздохнуть. Тихая, недвижимая опустошенность занимала тело до краев, до кончиков ногтей. Словно все внутренности разом пропали, оставив пустой кожаный мешок валяться бесформенной кучей.

      Он, кажется, еще дышал.

      Синяя тяжелая ткань покрывала вокруг тела, кровать напротив, тумба, книжки, комп.

      Кривой вечерний отпечаток голых веток повис на стене. Марк скользил глазами вдоль непривлекательных изломов и палочек. Черточки превращались в отчетливые борозды, те, в свою очередь, перетекали в толстые неаккуратные полосы, вытянутые черные кляксы. Дойдя до основания, туда, откуда вырастала тень, Марк скользил обратно, но уже не находя прежнего пути, просто следуя новому лабиринту и оказываясь на размытом кончике очередного штриха. Замерев на секунду, он возвращался, пока ночь не вступила в свои права, стерев собственный неудачный рисунок.

      Он лежал на боку.