Молодая чета как раз переходила широкий проспект, направляясь в сторону огромного торгового центра. В последний день медового месяца они решили выбрать подарки – не могли же они приехать бог знает откуда с пустыми руками, заявил Лекс, на что Филипп просто пожал плечами и согласился.

      Оставив машину припаркованной в двух кварталах, они наслаждались неспешной прогулкой, осматривая окрестности и толпы таких же, как и они, туристов, щелкающих огромными камерами или идущими наперевес со смартфонами.

      - Ты подумал? – спросил Лекс, когда они подходили ко входу.

      - Да, - недовольно откликнулся Миша. – Я сам пойду.

Надутые щеки - и обиженный взгляд уткнулся в пол, пока Филипп ставил сорванца на ноги и брал покрепче за руку. Несмотря на внешнюю схожесть десятилеток, они различались как вода и огонь. Неугомонный и любопытный Миша, с языком как помело, против спокойного, приветливого и вежливого Сани, сразу завоевывавшего расположение смущенной улыбкой.

      Филипп никогда не забудет лицо отца, когда во время первого знакомства с детьми, Саша, зардевшись, попросил потрогать бороду Василия Герасимовича, заставив крепкого хмурого альфу, после почти минутного раздумья, крякнуть и присесть пониже. Да, отцу редко приходилось общаться с детьми, а если уж попытаться припомнить, то, помимо опыта воспитания малолетнего Филиппа, такого и вовсе не имелось.

***

      Папа бросил их с отцом, когда Филе было три. Жуткий скандал не раз снился маленькому альфе по ночам. Взбесившийся омега кричал, что вечно один, запертый с ребенком в четырех стенах, что отца вечно нет дома, и его работа ему дороже семьи. И что он не намерен губить себя и просерать свою молодость за сопливыми платками и детскими раскрасками. Он молод, красив и достоин большего!

      Тогда папа собрал свои вещи и, чмокнув сына в лоб, ушел. Ушел навсегда. Но разве такое возможно?

      Уйти от собственной пары? Ведь они с отцом были истинными. Так как же так получилось?

      И маленький Филипп нашел ответ. Он понял, почему папа ушел, бросил их, перестал любить. Да и голову ломать не пришлось, ведь он сам слышал про платки и раскраски… больше Филипп никогда не держал в руках ни того, ни другого.

      Он стал злиться. Злиться и ненавидеть себя.

      Огрызался на любое слово, мог ударить ни с того ни с сего, норовил ввязаться в драку по поводу и без. Надеялся быть наказанным, каждый раз ища неприятности, а когда все же получал по зубам, то злился ещё отчаяннее за то, что слабак и ничтожество, за то, что ничего не стоит и никому не нужен…

      Единственный, в чьем присутствии он сдерживал себя, был отец.

      Отца, этого сильного, внушающего страх и уважение альфу, он жалел. Будучи начальником государственных спецслужб, старший альфа действительно тратил все свободное время на работу, надолго исчезая в командировках, растворяясь из собственной спальни посреди ночи, пропуская очередной отпуск.

      Жалел, потому что из-за Филиппа отец лишился пары. Из-за него.

      Тихий дома, сын не возвращался без новых синяков и кровоподтеков, полученных на улицах, затем пошли сломанные ребра, порезы, полицейские участки, камеры.

      ...- Думал, я не знаю? – пробасил альфа, забирая четырнадцатилетнего сына из участка. Филипп молчал, низко склоня голову. - Зачем, сын?

      Пройдя в темную, пропахшую мочой и бомжами клетушку, Василий Герасимович опустился на топчан напротив:

      - Я знаю, что плохой отец. Знаю, что не справился и виноват, - тяжелый вздох душил Филиппа не меньше слов. – Ты прости меня.

      Горячие слезы навернулись помимо воли. Филипп не помнил, когда плакал в последний раз… наверное, когда исчез папа.

      - Отец, я… - слова застряли в горле. – Это ты прости, - руки сжали затертые грязные штаны. Тяжелые капли упали на засаленный пол.

      - Ты ни в чем не виноват, сын… только я, только я.

      - В чем? - растеряно спросил молодой альфа.

      - В том, что не удержал, не остановил. Сломал все своими руками…

      - Это не так, - попытался вступиться сын за чужую совесть.

      - Так, так, Филипп. Решил, что он без меня справится, думал, так будет лучше, и отпустил.

      - Почему ты его тогда не вернул?! – в глазах пылала боль непонимания.

      - Когда я опомнился, было поздно, - слова давались с трудом. – Симы больше нет. Давно нет. Я все хотел сказать тебе, но…

      - Что случилось? – охрипшим голосом спросил Филипп, как только смог выдавить хоть звук.

      - Альфы, клубы, наркотики. Почему я не остановил его тогда? – устало спросил альфа. – Пристегнул бы к батарее и приласкал, а там, гляди, и перебесился бы маленький. Я же видел, что ему тяжело… прости, Филипп, прости меня.

      - Все в прошлом, - холодно отозвался сын незнакомым голосом. Поднялся и посмотрел на отца чужими взрослыми глазами. – Идем...

      После того случая отец всерьез взялся за Филиппа, вернее, так казалось со стороны, на самом деле молодой альфа сам поменял свою жизнь. Друзей у него никогда не было - мало кому хотелось общаться с вечно угрюмым, озлобленным подростком, и потому все свободное время представлялось Филиппу одной большой пустой комнатой, которую альфа с остервенелым рвением принялся заполнять всем, что могло помочь или пригодиться в жизни. В жизни Альфы.

      Благодаря помощи отца, он накинулся на различные единоборства, стремясь разобраться во всех с лучшими тренерами, находящимися на службе у государства. Занялся компьютерами и языками, с легкостью читал по губам и выражению лица, по интонациям голоса - недаром нейролингвистическое программирование рассматривалось как серьезное оружие нового поколения.

      Тогда, в камере, у Филиппа словно открылись глаза. Отец, такой сильный человек, допустил ошибку, не справился… Нет, он действительно ни в чем его не винил, но поклялся стать лучше, если однажды встретит собственную пару…

      Пару он не встретил.