— Я люблю вас, ребята, — периодически говорила Мэллори. Мы с Катчером по очереди отвечали ей, пока Этан не опередил нас.

— Мы тоже тебя любим, Мэллори.

Она замерла, медленно перевела свой взгляд на него, и ее глаза снова наполнились слезами. Не говоря ни слова, он выпутался из моих объятий, наклонился к ней и поцеловал ее в лоб. И когда и на моих глазах тоже выступили слезы, он что-то прошептал ей на ухо.

По ее щекам все еще текли слезы, но она выглядела так, будто он смел весь груз с ее плеч.

Позже, когда мы валялись в наполненной пузырями ванне, я спросила Этана, что он ей сказал.

— Просто кое-что, что ей нужно было услышать. Кое-что, что мне однажды сказала очень мудрая женщина. Что она больше, чем скелеты ее прошлого.

Я не была уверена, что можно любить его сильнее.

Ночь коронации Николь расцвела красиво и тепло, хотя и не особо жизнерадостно, учитывая, что это коронация Николь.

Когда мы уже больше не могли оттягивать неизбежное, то собрались в актовом зале, чтобы смотреть празднество на гигантском экране, установленном на другом конце зала. Длинный стол изобиловал золотыми и черными праздничными колпаками, трещотками и желтыми бутылками шампанского, которое Элен разлила по высоким, изысканным бокалам.

Наш человек не стал королем, но коронация королевы все-таки грандиозное предприятие, даже если она на самом деле не была нашей королевой. Даже вампиры — особенно вампиры — любят пышность и торжественность.

Послушники нервно общались, взволнованные драмой и чувствующие вину за свое возбуждение. Они украдкой поглядывали на Этана, проверяя его расположение духа, и на Амита, который решил остаться в Чикаго еще на несколько ночей.

Я решила, что лучший порядок действий — это сохранять спокойствие, поэтому я взяла два бокала шампанского со стола и вручила один ему.

— Думаю, нам обоим надо выпить, — сказала я. — Нет — мы заслужили бокальчик. Или же их все.

— Или же их все, — согласился он и сделал глоток.

Актовый зал заполнился, свет приглушили, и экран ожил. Телевизор показывал большую комнату, пустую и сделанную из камня, от пола до потолка. Семь тяжелых деревянных кресел стояли полукругом, спинка центрального кресла была на полметра выше, чем у остальных.

Дариус, Николь и немногие оставшиеся члены ГС сидели в своих креслах, каждый официально одет. На мужчинах были темно-серые смокинги с длинными фалдами. Лакшми была одета в сари[97] темно-желтого цвета, украшенное ярко-красными драгоценностями. Ее волосы струились вниз по спине, глаза были густо подведены.

Я могла и не быть ее фанаткой, но Николь выглядела блестяще в бледно-персиковом платье с длинными рукавами и косым вырезом, который показывал блестящий кулон в форме сердца на ее шее. Платье уходило в пол, а ее волосы были завиты в блестящее каре.

— Мне она не нравится, — сказала Линдси, подходя ко мне бочком. — Но платье на десятку.

— Скрепя сердце соглашусь, — произнесла я, слегка чокаясь с ней своим бокалом.

— Как все это будет разворачиваться? — спросила я Этана.

Он сделал глоток из своего бокала.

— Сначала будет «Дозволительная» речь, — ответил он. — Затем коронация и присяга членов ГС. А затем у нее будет возможность поговорить со своими подданными.

Его голос окрасила зависть. Он хотел это место, возможность руководить, шанса улучшить жизнь сверхъестественных.

Я взяла его под руку.

— А затем она получит незавидную работу по созданию чего-то хорошего из ГС.

Рядом со мной фыркнул Амит.

— Ты права, Мерит. Это не завидная работа.

Очередной мужчина в смокинге подошел к креслу Дариуса и поднес малиновую бархатную подушку, на которой были возложены серебряная корона, украшенная мерцающими бриллиантами и рубинами, и длинный рифленый скипетр, увенчанный рубином, размером с мячик для гольфа.

— Не пожалели денег, — пробормотала я, когда Дариус взял королевские регалии и отпустил слугу.

Он встал, и Николь сделала то же самое, подходя к нему так, чтобы они стояли в центре полукруга.

— Положи руку на свое сердце, — произнес он. — Источник жизни.

Она выполнила.

— Ты была избрана правителем вампиров, управляющим Гринвичским Советом. Клянешься ли ты защищать их, служить им и ставить их превыше всего остального?

— Клянусь.

К моему удивлению, это было очевидной мерой присяги. От моего внимания не ускользнуло то, что Послушники и Мастера говорили дольше и больше, принося присягу, нежели глава вампиров.

— Желаю тебе править с мудростью и справедливостью. Пусть твое правление будет вечным. Желаю тебе обеспечить несметными сокровищами своих вампиров. Желаю тебе полностью их защитить от всех созданий, живых и мертвых.

Это, предположила я, и была «Дозволительная» речь.

Николь кивнула, приняла скипетр, который ей вручил Дариус, и наклонилась вперед так, чтобы Дариус мог водрузить корону на ее голову.

Когда она приняла регалии, он отступил назад, оставив Николь в центре внимания. И дело было сделано. Мгновение Николь стояла молча, уставившись на скипетр в ее руке, ее большой палец поглаживал гладкое закругление рубина.

Затем она подняла темные глаза к камере.

— Я благодарю тех, кто бросил мне вызов, за их стремление к этой должности. Я благодарю Дома, которые голосовали за меня, за их преданность и веру в мое правление. Я благодарю Мастеров Домов за их служение вампирам и этой организации в течении двух веков. И я благодарю тех, кто предшествовал мне в Гринвичском Совете.

— По праву моего первого постановления в качестве главы ГС... — Она сделала паузу, глубоко вздохнула и выдохнула через сжатые губы. И все мы немного наклонились вперед.

— ... Я тем самым упраздняю его.

Оставшиеся члены ГС начали спорить. Толпа в актовом зале поверглась в шок, наполняя помещение гамом.

Глаза Этана расширились, в основном от любопытства.

— Что, во имя всего святого..., — пробормотал Малик, пристально глядя на экран.

— Так, так, так, — произнес Амит с улыбкой Чеширского Кота[98].

— Я наведу здесь порядок, — сказала Николь с таким ударением на это слово, что даже я встала чуть прямее.

Это было эффективно. Толпа в актовом зале сразу затихла.

— ГС устарел, — произнесла Николь. — Американские и европейские вампиры утратили связь, которая когда-то у них была — культурную, политическую, экономическую. Настало время перемен.

— Это наша Декларация Независимости, — сказала она. — ГС больше не существует. Европейские вампиры могут решать, как им самим управлять, как и должно быть, и я предоставляю им решать, как управлять своими делами. Я отказываюсь от всех полномочий управлять европейскими Домами. Они сами для себя должны выбрать правителя.

Полилось больше возгласов, пока она не заговорила снова.

— Что же касается Америки, — снова начала она, и воцарилась тишина, — нам не нужны ни королева, ни король. О нашем существовании объявили миру больше года назад, и не один раз мы не собирались, чтобы это обсудить. Вот что нам нужно: откровенная дискуссия. Возможность планировать, обсуждать. Мы должны взять под контроль нашу новую судьбу... и вместе мы можем сделать это гораздо эффективнее. Начиная с сегодняшнего дня, я призываю к созданию Ассамблеи Американских Мастеров, состоящей из Мастера каждого американского Дома — включая Дом Кадогана.

Каждая пара глаз в помещении переключилась на Этана, на то, как расширились его глаза, на то, как раскрылись его губы, на шок на его лице.

— У каждого Дома будет равное право голоса, и каждый Мастер будет разделять ответственность за формирование нашего общего будущего. Если есть какие-нибудь американские Мастера, которые отказываются служить своим вампирам, своим Домам, своей стране, им следует высказаться сейчас.