- Тогда скажи, что приготовить тебе на завтрак?

- Жидкую кашу из злаков и фруктовый напиток.

- И все? Но это же еда обычных средних горожан! - ужаснулся папа. - И неужели Освалльды тебя таким кормили?

***

Наутро мой заказ на пищу все-таки исполнили, дополнив кашу целым десятком разных блюд, - на всякий случай. Каша тоже имела не совсем привычный вкус, видимо здешний повар не имел знаний о северной кухне или добавил в нее каких-то своих ингредиентов.

Около меня безостановочно крутились вчерашние горничные, и как я ни пытался их спровадить, они не уходили, таскаясь за мной чуть ли даже не в туалет. Явился врач, да не один, с медбратом, они долго крутили меня, словно куру гриль на вертеле, брали всяческие анализы, приставили к животу портативный УЗИ и показали мне движения плода, обмеряли и взвешивали, и наконец, удалились, но когда я вздохнул с облегчением, наивно понадеявшись, что экзекуции на утро закончены, их сменили слуги, принявшиеся обряжать меня во что-то блестящее.

Я чувствовал себя беспомощной подопытной свинкой, и даже вопреки своей натуре, не очень-то пытался им сопротивляться, решив, что медицинские процедуры и процесс одевания моего величества еще слишком небольшие испытания по сравнению с тем, что меня ждет в дальнейшем, а потому я должен приберечь свои силы и не распылять их по мелочам.

Лау куда-то исчез, и это беспокоило меня сильнее всего. Куда его сплавил папа Демметрий, который, судя по всему, был полным и единовластным повелителем всей здешней прислуги?

К моей великой радости, отсутствовал слуга недолго, и к тому моменту, как меня, одетого, но не надушенного, чему я активно воспротивился, доставили вниз в гостиную, мой Лау появился. Правая щека у него была красная, и мне показалось, что я даже отчетливо вижу на ней отпечаток ладони.

- Он ударил тебя? Отвечай! - бросился я к своему слуге, которого все больше почитал за друга. - Но почему, за что? Ведь ты не виноват ни в чем!

- Господин Демметрий прав, - сник Лау, - я не проследил, уснул, не обеспечив вашей безопасности в тот вечер. Но вы не переживайте, я ничего не говорил ему, - понизив голос, добавил он. - Главное, что он смягчился и разрешил мне оставаться с вами и дальше.

- Папа, прошу вас, не надо бить моего слугу, он передо мной ни в чем не провинился, - встретил я появившегося в гостиной омегу.

- Сынок, ты почему с пустыми руками? - полностью проигнорировав мою попытку защитить Лау, спросил Демметрий. - Где же твои любимые молитвы?

- Мы взяли их, хозяин, - с поклоном доложили мои новые слуги, вручая мне тоненькую голубую тетрадочку, - пожалуйста, возьмите, молодой господин Юрген.

Кошмарный день тянулся бесконечно, словно время вдруг специально замедлилось, чтобы побольше меня помучить. После посещения храма, где я выказал себя полностью бесполезным богомольцем и занятий вышивкой в домашней мастерской, в которой также не преуспел, Демметрий смотрел на меня с ужасом, как на безнадежно больного, сочувственно качая головой и сдержанно вздыхая.

- Как сильно изменила мальчика неподобающая его рангу низкая среда, - недовольно ворчал он, рассматривая косые и кривые стежки, которые оставила моя рука на изящной рубашке моего брата, - всего лишь меньше года ты провел вне дома, а потери так заметны! Но я попробую хотя бы как-то их восполнить, и нынче же займусь с тобой, малыш, отдельно.

- О, нет, прошу вас, папа, не нужно, - я всеми силами пытался не показывать, насколько взбешен всей этой ерундой, - мне тяжело сидеть часами на одном месте во время молитвы или занятия рукоделием. Пожалуйста, врач посоветовал мне двигаться и подольше находиться на свежем воздухе.

- Конечно, милый, понимаю, поэтому мы и сведем занятия к минимуму, - кивнул тот. - Сейчас же мы поедем на прогулку. Я записал тебя на полезные курсы для беременных в нашем клубе, и мы непременно их посетим.

"Наш" клуб оказался полон богатых бездельников, занятых ничегонеделаньем, а занятия на курсах для беременных полным бредом. С полчаса потренировавшись в дурацких телодвижениях, имитирующих роды, шумно дыша при этом действе по указке энергичного маленького омежки, я почувствовал себя таким уставшим идиотом, словно разгрузил полвагона угля, мысленно дав себе слово, что ноги моей здесь больше не будет и заниматься такой ерундой я наотрез откажусь, как бы сильно папа Демметрий не настаивал на обратном.

Потом была прогулка в парке, где меня оберегали от малейшего дуновения ветерка сразу шестеро слуг, включая Лау, обед и послеобеденный сон, от которого мне улизнуть не удалось, чтение вслух каких-то стоныжных стишков в компании папы, супруга Перри и еще четверых совершенно незнакомых мне омег, лечебный массаж и педикюр, теплая ванна с успокаивающими травами, маски на лицо и шею, час вопросов и ответов о моей замужней жизни, который я вынес с огромным трудом, переодевание к ужину и сам ужин в компании все того же лучшего друга семьи Асторрия фил Люффокса, оказывавшего мне всяческие знаки внимания, словно я в самом деле был его потенциальным женихом, а не чужим беременным супругом.

Даже ко сну меня раздели слуги, и когда я, наконец, остался в одиночестве, уже не так сильно был уверен, что хочу рассказать семье о своем желании развестись с супругом и остаться жить дома. Сначала мне было нужно все как следует обдумать, после чего принять единственное верное решение.

***

Отец вернулся через день, когда я уже весь кипел от раздиравшего меня негодования по поводу круглосуточной заботы обо мне папы-омеги и толпы слуг, которые не оставляли меня без присмотра буквально ни на минуту. Я сумел отговориться только от молений в храме, зато занятия по рукоделию дополнились толстым пожилым омегой, представившимся преподавателем курсов домоводства, который тщетно пытался приобщить меня к этому "самому полезному", как он выразился, занятию.

Не зная, как избежать всего этого дурдома, я подумал было прикинуться больным, но вовремя спохватился, ибо в таком случае меня снова потащили бы в клинику и принялись обстукивать и осматривать со всех сторон. Вместо симуляции нездоровья я выразил желание прогуляться по торговому центру, на что и получил милостивое разрешение любящего папочки, снарядившего со мной водителя и целый штат прислуги, наказав заботиться о моей безопасности с утроенным вниманием.