- Пять тысяч зрителей?! - выхватил я из всей его болтовни поразившие меня слова. - Не многовато ли для первого концерта?

- Чем больше зал, тем проще выступать, - чуть снисходительно улыбнулся альфа. - Когда народу больше тысячи, ты их не замечаешь, все они сливаются в одну сплошную массу лиц. Поверь мне, парень, я отлично знаю, что говорю, не первый день варюсь в этом котле. Ну а теперь, напой нам что-нибудь, хочу быть твоим первым настоящим поклонником.

Кто-то услужливо подал мне инструмент, я взял его, тихо вздохнул, смиряясь со своей участью, сел в кресло и тронул струны.

"Забыть тебя, - все, что осталось мне,

Хотя хочу сказать: "Люблю", а не "Прощай".

Фальшивая улыбка на моем лице,

Ты отпустил меня, как я того хотел..."

Я уже давно закончил петь, но в комнате царила абсолютная тишина, и я сидел, не поднимая глаз, не зная, как на это реагировать. Что, не понравилось? Так может быть, меня оставят, наконец, в покое, и все вернется на круги своя? Продолжу работать в нашем театре и тихо мирно озвучивать музыкальные паузы?

- О, парень, ты произведешь фурор! - раздался в тишине благоговейный голос менеджера. - Ты редкий драгоценный камень, только огранить, и засверкаешь ярче солнца!

Эти слова словно послужили сигналом, и комната взорвалась целой бурей восторженных возгласов и аплодисментов. Все что-то разом говорили, хлопали меня по плечам, омеги прослезились, альфы как-то неестественно возбужденно смеялись. Они что, все с ума посходили? Я растерянно улыбался, принимая невиданные никогда знаки внимания, подписывал свое имя на листочках, всем сердцем желая поскорее выбраться и убежать из этого дурдома...

Следующие две недели я почти не видел ни сына, ни Лау. Меня учили ходить по сцене, правильно двигаться, улыбаться и даже кланяться. Я репетировал новые концертные аранжировки своих песен, пел соло и с подпевкой, разучивал специально созданные для моего голоса будущие хиты, а также танцевальные движения и элементы акробатики. Мной занималась целая куча народа, в перерывах между репетициями стилисты подбирали мне костюмы и макияж, пробовали разные типы париков и причесок, короче, вертели и крутили мое тело, словно манекен, срочно создавая из меня звезду, и я летел навстречу своей новой судьбе, словно глупый мотылек на яркий огонь.

***

- Папа, вы видели, что творится в сети со вчерашнего утра? - в роскошный будуар господина Демметрия почти без стука ворвался взволнованный донельзя Перриян.

- И что же там творится такого необычного, Перри, - омега с недоумением вскинул на сына глаза, - что ты так непростительно невежливо ко мне вбегаешь? На тебя это совсем не похоже. Стукнул лишь для приличия, не дождался ответа...

- Послушайте скорее, папа, - не обращая внимания на отповедь отца, воскликнул Перри, включая, так же без спроса, отцовский компьютер, - вам этот голос никого не напоминает?

- Голос? Красивый, хорошо поставленный, и песня хорошая, если не ошибаюсь, из репертуара нашего театра любовной драмы. Но кто это поет, певец мне незнаком, и почему ты так взволнован?

- Папа, ну как же вы могли не узнать? Это же Юрген! Я его пение ни с кем не спутаю!

- С ума сошел? - змеей зашипел Демметрий. - Наш Юрген, сын губернатора, и поет в театре, как обычный актеришка? Зачем ему такое неподобающее статусу занятие?

- Чтоб заработать на жизнь, вот зачем! - воскликнул Перри. - И как я только позабыл об этом!? Он же учился петь, и голос у него прекрасный. На выступлениях можно много заработать!

- Ты окончательно сошел с ума, мыкаясь с Клеменсом по всей стране! - недовольно повторил Демметрий, вглядываясь в экран. - С чего ты взял, что это Юрген? Здесь пишут про какого-то Наззария Селливана, а голосов похожих очень много. Наш мальчик не так воспитан, чтобы настолько низко опуститься. Ему нравилось играть и петь только в кругу своей семьи.

- И все-таки я обязательно проверю, он ли это! - упрямо объявил Перриян, - и с Клеменсом свяжусь немедленно. Первый концерт этого парня объявлен через две недели в Миёси. Я позвонил уже туда и заказал шесть билетов. Скажите, папа, вы поедете послушать?

- Не думаю, что должен ехать. Но ближе к делу будет видно, - равнодушно отозвался Демметрий, тем не менее прислушиваясь к льющемуся из ноута голосу повнимательнее. - Твое предположение звучит абсурдно, навряд ли Юрген смог бы петь, имея на руках месячного ребенка. Гораздо больше меня беспокоит его упрямое молчание, он даже ничего не сообщил о родах. Кто у него родился, справляются ли они с Лау с малышом, и почему он до сих пор не возвращается ни к нам, ни к мужу? Что изменило мальчика так сильно? Я по-прежнему склонен винить во всем Освалльдов...

- Я уже слышал это, папа, - не вполне учтиво прервал Перриян, - однако мы ничего не знаем точно. Закончу все дела в ближайшие дни и вылечу в Миёси. Возможно, мне удастся повидать Наззария Селливана еще до концерта. Но я уверен - это Юрген!

- Нет... Это было бы ужасно. Сын уважаемой семьи подался в жалкие актеры. Я не хочу сейчас об этом думать. Мой сын утратил разум? Оставил мужа и свою семью и предпочел сомнительную жизнь актера? Нет, нет, не может быть, это не он!..

Через три дня Перриян вылетел на север. Почти одновременно с ним в город прибыл и Клеменс. Они встретились в отеле "Селетар" и наметили план дальнейших действий.

Глава 25

Клеменс фил Освалльд

- Куда теперь, Перри? - безнадежно вопросил я пространство, когда мы вышли из роскошного здания Главного концертного центра города Миёси.

- Я без понятия, Клеменс, - развел руками шурин. - Эти звездные певцы так далеки и недоступны, к первому министру легче попасть на прием. Ты слышал сам, все здесь твердят, что ничего не знают. Наззария никто в глаза не видел, и где они его прячут до концерта, нагоняя таинственности, поди догадайся!