***
Мой сын родился за границей, в маленькой частной клинике. Я ожидал ужасной боли, однако все прошло не так уж страшно. Впервые увидев младенца, я испытал в душе странные чувства, главным из которых было волнение. Этот ребенок был частью меня, я выносил его внутри себя, дал ему жизнь. Он был моим, весь целиком, от осознания этого так сильно перехватило дыхание, что я добрую минуту не мог вымолвить ни слова, а только молча смотрел на это явившееся мне воочию чудо новой жизни...
- Ну, что же вы, отец, так замерли, словно не рады? - добродушно улыбнулся мне акушер. - Возьмите на руки малыша, он тянется к вам, разве не видите?
- Но разве он не слишком мал, чтобы осознавать наше родство? - ошеломленно пробормотал я, прижимая к груди маленький живой комочек. - Как может он тянуться ко мне, ведь ему от роду не больше часа?
- Связь отца и ребенка сильна еще до рождения, - пояснил акушер, - а в первые часы жизни она проявляется еще сильнее. Вот видите, он смотрит прямо вам в глаза. Как назовете сына, молодой родитель?
- Хар... - голос прервался, и я вдруг с изумлением осознал, что на глазах у меня выступили слезы. - Харитон! - вот никогда не думал, что захочу дать своему малышу имя земного отца, к которому не чувствовал особенной приязни. - Да, я забыл спросить? Мой сын - он кто? Альфа или омега?
- У новорожденных это неясно, - все так же улыбаясь, ответил акушер, - мы сделаем анализы; через неделю, к вашей выписке, пол определится. Но и сейчас могу сказать, что выбранное вами имя очень красивое, оно прекрасно подойдет и альфе, и омеге.
В дверь деликатно постучали, она немного приоткрылась, и в щель просунулось лицо Лау. В белом халате и в смешной шапочке на голове, он выглядел немного странно. Глаза омеги были какими-то дикими, а на бледных щеках отчетливо выделялись розовые пятна волнения.
- Я старший брат, - пискнул он, не решаясь открыть дверь шире, - скажите, господин, как мой Наззарий? С ним и ребенком все в порядке?
- Вы можете войти, - кивнул акушер, - обнять племянника. Все хорошо, побудьте здесь, только не очень долго. Через полчаса я пришлю сюда кого-нибудь из персонала забрать ребенка в детскую палату, потому что его папочке требуется отдых.
- О, наш малыш! - обрадованный полученным разрешением, в два прыжка подскочил к моей кровати Лау, сияющий так сильно, словно сам родил. - Как ты назвал его, Наззарий? - впервые обращаясь ко мне "на ты", спросил он. - Оооо! Харритон?! Харрит... Ваша семья, господин Свон, и Демметрий... И ваш супруг, Клеменс фил Освалльд... Они ведь места не находят, не зная, где вы и когда родите... Как хочется им сообщить!..
Он жалобно сморщился и заплакал, тщательно следя, чтобы его слезы не попадали на крошечное личико малыша Харритона.
Глава 23
Клеменс фил Освалльд
Время шло, приближаясь к примерно назначенной дате родов, но поиски пропавшего Юргена по-прежнему ничего не давали. Общая беда несколько сблизила нас с Перрияном, и он больше не смотрел на меня с такой откровенной неприязнью, как прежде. Нельзя сказать, чтобы мы стали друзьями, однако частые контакты позволили лучше узнать друг друга и даже сделали возможным некоторые откровенные разговоры на личные темы.
- Скажи, Клеменс, как это в реале: иметь двух омег в супругах? - спросил он, когда мы зашли в бар и удобно расположились за стойкой, чтобы пропустить по стаканчику вина после очередной неудачи в поисках. - Полигамные браки у нас считаются нормой, однако в последнее время все меньше альф пользуется этой привилегией, предпочитая иметь одного мужа... Ну, что ты сразу скис? Я затронул болезненную тему?
- Ты прав, - залпом выпив вино, я кивнул бармену повторить, - это больная тема, и я бы не хотел говорить с тобой о своих отношениях с мужьями. Ты не поймешь, да и судить будешь предвзято.
- Я не могу понять, зачем отец тогда так поступил. Бизнес - это одно, но личная жизнь - совсем другое. Ты не любил нашего Юргена, не желал этого брака, однако вас все равно поженили. Не верю, что мой брат был счастлив с тобой, несмотря на то, что в письмах он всегда писал об этом. Но почему сейчас ты мыкаешься по стране, как сумасшедший, и ищешь его с такой маниакальной настойчивостью? Тут дело принципа или что-то иное?
- Что-то иное, - ответил я, глядя ему прямо в глаза, - ты можешь мне не верить, но это так. Жизнь - штука сложная, она подсовывает нам непростые задачки, и очень легко можно ошибиться, приняв за бриллиант простую стекляшку.
- Ты это про своего первого супруга говоришь?
- Перри, прости, но ты не тот, кому я стал бы плакаться в жилетку, - криво усмехнулся я, отпивая пару глотков от второго бокала. - Скажи, к чему ты вообще затеял этот разговор?
- Хочу понять, что все-таки у вас случилось. Мой брат всегда был тихим и послушным, он не из бунтарей. И если уж такой, как он, взбрыкнул и убежал, то этому должна быть веская причина.
- Аналогичный вопрос я задал и твоей семье. Если побег от меня еще можно как-то понять и объяснить, то чем Юргена не устроила жизнь с родителями?
- Да тут как раз все просто, я разговорил отца и все узнал. Он не разделил желания брата развестись с тобой, элементарно загнав его в угол. Малышу ничего не оставалось как сбежать, потому что ему некуда было идти. Но вот чем ты его обидел, я до сих пор не уяснил.
- Ты очень любишь своего супруга?
- Да, мы женились по любви. Но это здесь причем?
- Я не хочу оправдывать свои поступки, однако, чтобы их понять, попробуй представить себя на моем месте. Ты счастлив в браке, любишь мужа, которого считаешь своей истинной парой, и вдруг тебе приказывают взять второго, да и не просто взять, а немедленно сделать ему ребенка... Ты был бы рад такой перспективе?
- Так значит ты...
- Да, именно так, - спиртное развязало мне язык, и я начал говорить то, чего вовсе не собирался, - я плохо относился к Юргену, не нежничал с ним в постели, а после того, как он забеременел, и вовсе позабыл о нем. Он жил один в отдельном домике, общаясь лишь со слугами, и это очень повлияло на него, полностью изменив поведение и образ мыслей. И в этом виноват один я.
