Холодная нежная кожа под ладонями, податливое тело. И хриплое сбитое дыхание.

Тор почти грубо срывает с младшего рубашку и обхватывает за талию. Локи испуганно дергается – ладони проехались по пояснице…

– Прости… – шепчет Тор, – прости…

Губы скользят по груди, по выпирающим ребрам, по гладкой коже…

Бог Грома чуть приподнимает брата, переворачивает на живот, ведет ладонью по спине, легко прикасается губами к позвонкам, обводит языком синяки, ссадинки, зажившие порезы. Сухие корочки чуть царапают, и от этого накатывает жаркая волна возбуждения.

Одно движение – и легкие штаны трикстера спущены до колен, пальцы проходятся по бедру, по уродливому шраму…

Трикстер выгибается, что-то шепчет. Невнятно, сбивчиво…

Тор скользит пальцами вдоль позвоночника, успокаивающе проходится языком по шрамам на пояснице. Локи едва слышно хрипловато дышит, комкая в кулаках простынь.

Громовержец нежно оглаживает мягкую кожу ягодиц…

...и хрупкое тело брата содрогается, сжимается в комок.

Шершавая рука почти нежно гладит кожу и вдруг впивается ногтями, раздирает. Холодная кровь, текущая по ногам и ласковый голос:

– Моя маленькая шлюха…

– Мне страшно, Тор… – слабый голос, Бог Безумия задыхается.

– Мы можем прекратить, – Тор не представляет, как он заставит себя оторваться от брата, но он это сделает. Едва Локи попросит.

– Обещай… – голос трикстера заполнен слезами. – Обещай, что я буду видеть твое лицо. Пожалуйста…

Боги!..

Тор поднимается, ставя их обоих на колени. Чуть раздвигает ноги брата и облокачивает его на себя, прижимает к груди и чувствует, как мокрый лоб трикстера утыкается в плечо.

– Все будет хорошо, – выдыхает он, и, смочив пальцы слюной, осторожно массирует тугое кольцо мышц.

Сильные длинные пальцы, грубо врывающиеся внутрь. Сухо, больно, жестко. И резкое движение, от которого из глаз брызжут слезы, а из горла вырывается вскрик. Глубже, сильнее… Так больно!

Тело Локи прошивает судорога, из горла врывается какой-то по-детски жалобный всхлип, и он сильнее вцепляется в брата, абсолютно доверяясь сильным рукам. Тор поднимает лицо младшего за подбородок и вовлекает в поцелуй, пытаясь перебить неприятные ощущения.

Рука шарит по столику, пытаясь найти хоть что-то, похожее на смазку. Какие-то книги, бумага…

И вдруг дрожащие пальцы дотрагиваются до его ладони. Бог Грома чувствует, как по руке течет что-то похожее на масло.

– Я подумал, это нужно… – голос брата срывается, и он чуть запрокидывает голову.

Тор осторожно проводит ладонью от паха до копчика меж ягодиц брата, ласкает мягкую кожу, обводит узкое отверстие, ласково, чуть поглаживая каждый участок кожи. И снова перехватив тонкие губы, мягко, медленно проталкивает палец в сжавшийся проход. Локи со стоном дергается, отстраняясь. Накрывает ладонь брата своей, сжимая. В широко распахнутых зеленых глазах отражается страх и еще какое-то странное выражение.

Боль, дикая боль. Ощущение, как все внутри разрывается, унизительный хлюпающий звук. Пожалуйста, хотя бы перестать слышать. О большем он уже давно не задумывался. И внезапно, взрыв – рука полностью врывающаяся внутрь. Ноги разъезжаются, их будто нет… Из них, кажется, на живую вырвали все кости.

И вырывающийся против воли крик. В этот момент Локи себя ненавидит. Ненавидит все свое отвратительное тело.

– Тебе больно? – испуганно спрашивает Тор, пытаясь поймать взгляд брата, – Боги, я…

– Нет, – громовержец чувствует, как заполошно стучит сердце трикстера, – просто… Тебе не противно? Я ведь…

Тор молча притягивает его к себе и скользит губами по острой скуле, слизывая слезы, по шраму на шее, по худому плечу… Целует мелкие ссадинки, собирает с белой кожи блестящие бисеринки пота.

И наклонившись, заворожено смотрит, как чуть сокращаются края ануса, принимая палец, как течет по коже масло...

От каждого, даже самого легкого движения, Локи чуть постанывает.

Мягкими, массирующими движениями Бог Грома проталкивает палец глубже. Он ощущает вокруг тугое жаркое тело брата, чуть пульсирующее от напряжения. Тор проходится подушечкой по кругу, осторожно растягивая, задевая какую-то небольшую выпуклость…

С губ брата срывается вскрик, а хрупкое тело выгибается судорогой.

– Локи, все хорошо? – Тор резко останавливается, пытаясь понять, все ли правильно он делает.

– Не смей! Боги, Тор! Не останавливайся! – Локи снова отчаянно вскрикивает, когда палец задевает что-то нежное, посылающее волны феерического наслаждения по всему телу.

Это было непередаваемо. Разве мог он представить, выгибаясь от боли под пальцами мучителя, там, в камере, что это может быть… так? Мог ли он представить в себе осторожные пальцы брата?

Локи закусывает губу, когда Тор вводит в него второй палец, и уже не сдерживаясь, дергает бедрами, подаваясь назад… Перед глазами стоит золотая дымка, время схлопывается, оставляя бесконечное настоящее. И Локи уже ни о чем не может думать, только снова и снова подаваться на жадные пальцы Тора…

Бог Грома сгибает пальцы внутри и чуть двигает по часовой стрелке, другая рука перехватывает член брата и Тор в такт начинает движение. Пальцы скользят по мягким стенкам, поглаживают... Тор пытается найти точку, от которой брат получил бы максимум удовольствия. Чуть резче двинуть рукой – и трикстер выгибается у него в объятьях, стонет, обхватывая старшего за шею. Громовержец чувствует, как маг расслабляется, его колени разъезжаются в стороны, а пальцам все легче двигаться.

– Брат... – Тор останавливает движение и шепчет на ухо трикстеру, – можно... третий?

– Третий... что? – голос у младшего шальной, совершенно отсутствующий, с какими-то новыми, незнакомыми нотками.

– Палец...

– Все равно, – Локи запрокидывает голову и чуть облизывает губы, подаваясь назад, – делай что хочешь. Только ради всех богов, не останавливайся!

Тор целует нежную кожу на шее и, прижав Локи к себе, медленно, как только можно мягче, добавляет безымянный палец, чуть сгибает фаланги внутри, надавливая на простату, и тут же убыстряет движения на скользящем в руке члене трикстера, гладит нежную головку и снова дергает кулаком, завороженно слушая влажный звук.