И ярко вспыхивает то самое желание умереть. То самое, которое преобладало над всеми желаниями там, в ледяной камере. Оно захлестывает Бога Безумия, как удушающая волна, как сперма, заливающая глаза, как…

Ладонь простреливает резкая боль. Локи вздрагивает и опускает глаза: в его руке раздавленный бокал, по пальцам стекает кровь и вино…

Тор озабоченно косится на него, но молчит, ведь теперь говорит мать. Фригг тепло поздравляет сына с Днем Рождения. Говорит о том, что никого так не любит, как его… Что Тор ее часть, что…

В глазах предательски щиплет. Появляется горькая мысль: «Я так и не стал родным… Так и не стал. Как бы ни старался…»

Фригг замолкает и все пьют очередной кубок. За здоровье Тора.

Теперь очередь… Локи?

И действительно, все теперь смотрят на него. Сотня взглядов. Трикстер чувствует себя голым, таким беззащитным…

Рука автоматически подхватывает со стола новый бокал и Бог Лжи нервным движением проводит ладонью по волосам. Вокруг наступает звенящая тишина. Все ждут… Ждут, что скажет предатель.

– Для начала, – Локи надеется, что голос его не подведет, не сорвется, – я хотел бы поблагодарить моего брата, что пригласил меня. Я действительно, очень признателен ему за это. Тор, – трикстер с трудом переступает с затекшей ноги и чуть поворачивается к Богу Грома, – ты… – и вдруг какое-то безрассудное чувство охватывает разум. Все они смотрят на него? Осуждают? Пытаются догадаться, что с ним произошло? Им интересно? Так пусть узнают… – Надеюсь, все знают, где я был весь последний год, после того, как по моей вине был разрушен Радужный мост? – выплевывает Локи, вкладывая в голос весь яд, который только способен в себе найти, – если кто-то все еще пребывает в неведении, то спешу сообщить – был я в Йотунхейме. В плену у Бюлейста, моего брата по отцу, которого я убил. Если вдруг кто-то не знает – моим настоящим отцом был Лафей. Так вот… К чему я это все говорю. – Локи чувствует, как всех в зале накрыло оцепенение, как они жадно слушают… И это его только подогревает, – Мой брат спас меня. Вытащил оттуда… Он знал, что это смертельно опасно, что он может погибнуть… Но все равно пришел мне на помощь. Мне – предателю! Мне, который пытался убить его, лишить законного трона… И после всего, что он увидел там, Тор не отвернулся от меня, не бросил умирать. Вы, наверное, задаетесь сейчас вопросом, почему он это сделал, да? – Лофт обводит полубезумным взглядом всех приглашенных, – и мне интересно. Я никогда не думал, что кто-то может любить меня так, как он… Не требуя ничего взамен, прощая все. И я спрашиваю себя – умею ли я так любить, умею ли я вообще чувствовать? Или во мне ничего не осталось? Может, моему брату нужно было оставить меня там? Но он посчитал, что я достоин жизни. Какой поворот… – Локи издевательски истерично смеется. И уже не знает над кем: над гостями или над собой. – Когда меня пытали, я молил небо о смерти, я отчаянно желал умереть, но Тор решил, что я смогу очиститься… Что во мне еще осталась душа, что я достоин жить! После всего – достоин! И я… Я хочу сказать, что мой брат – самый лучший. Он спас меня… и не только от боли. Он спас меня от бездны, от тьмы… И я надеюсь, что когда-нибудь смогу отплатить за это. Я дарю на этом празднике ему не совсем обычный подарок… Я дарю ему свою жизнь. Он может распоряжаться ею, как захочет. Больше у меня ничего нет. Надеюсь, что он примет у меня этот подарок. За тебя, брат, – и трикстер залпом выпивает свой бокал.

Проводит ладонью по лицу, стирая слезы и кровь, текущую из носа. Потом поворачивается и медленно, на негнущихся ногах, бредет к выходу. К той самой двери за колонной, через которую пришел.

Створка захлопывается, отсекая свет и шум, поднявшийся, когда он закончил. До комнаты далеко. Безумно далеко. Каждый шаг отдается болью, слабостью… Противным, пронизывающим, парализующим холодом… Перед глазами черные круги, на лбу испарина, руки трясутся. Да, не только руки… Все тело сотрясает нервная дрожь. И Локи со злобой думает, о том, каким слабым стал. Каким беспомощным! И надеется на то, что Тор не станет презирать его.

Нога вдруг запинается на пустом месте, и Локи летит на пол. Не успев подставить руки, сгруппироваться. Из горла вырывается вскрик. Неожиданность, боль…

Трикстер силится подняться, но это не так просто. Ноги разъезжаются, спину и бедро жжет болью, сознание плывет… Рука бестолково шарит по шершавой стене, пытаясь найти хоть что-то, за что можно зацепиться.

И вдруг кто-то перехватывает его ладонь, прижимает к полу... Сильные руки подхватывают его, придают сидячее положение, аккуратно прислонив к стене, и только теперь Локи понимает, что нужно открыть глаза.

На него смотрит Тор. Странно смотрит… Шершавые пальцы проводят по щеке, зарываются в волосы на затылке… Трикстеру сложно воспринимать реальность цельно, она поступает в мозг кусками. Но вот ощущения… Ощущения цельные. Обостренные.

Локи понимает, что атмосферу нужно разрядить. Сказать что-то… Но язык не слушается, тело потрясывает… То ли от боли, то ли от возбуждения... А может и от всего вместе…

– Все были потрясены тем, что ты сказал, – хрипловато говорит Тор, – я в том числе.

– Рад, – маг тяжело сглатывает вязкую слюну, – рад, что тебе понравилось.

– Локи, я… – Тор на мгновение прикрывает глаза, и маг понимает, что он волнуется, – я сожалею, что отец так резко…

И Локи смеется. Смеется, закидывая голову, сам не понимая, что с ним происходит… Тор извиняется за отца. И перед кем? Перед ним, перед предателем…

– Не думаю, – выдыхает он сквозь смех, – что стоит извиняться, за то, что сказал Один! Он ведь прав… Я предатель, убийца…

Слова кончаются и Локи хохочет. Он не может остановиться. Из глаз льются слезы, а из груди рвется этот истерический надорванный смех.

Тор обхватывает его поперек груди, прижимает к себе и… целует. В искаженные искусанные губы.

Трикстер захлебывается смехом и обвисает в руках брата. Голова откидывается, он бессознательно подставляет губы… И чувствует язык Тора. Ласковый, мягкий… Гладит… И Локи отпускает себя, проваливаясь во тьму. Сознание оставляет его легко, просто уходит и все…

Глава 11. "После бала".

Бог Грома никогда не слышал, чтобы вот так смеялись. Истерично, захлебываясь слезами. Ни с того ни с сего. Это было страшно.

В глазах Локи плескалось безумие, настоящее темное безумие. Захлестывающее, заразное. Ведущее в бездну.

И Тор сделал единственное, что пришло в голову. Прижался к его губам, с которых срывался болезненный хохот.

Он целовал младшего еще долго. Даже после того, как сознание оставило трикстера. Понимая, что это неправильно, и даже отвратительно. Но оторваться от губ брата не мог.

Когда Локи очнется – Тор не сможет прикоснуться к нему так. И поэтому сейчас он отчаянно терзал холодные неподвижные губы. Целовал подбородок, виски, закрытые глаза, синяки под ними, а потом снова возвращался к губам. От мага слегка пахло вином и кровью. И Тор упивался этим запахом, впитывал его…