Вот так заканчивается жизнь, вдруг четко осознает трикстер. Его бесконечная жизнь. И единственное, на что способно почти отключившееся сознание – заставить губы сложиться в одно короткое слово.

Тор внезапно чувствует, как едва заметно напрягается тело трикстера, его дыхание становится каким-то слишком уж напряженным, хриплым. А тонкие губы вдруг тихо, надорванно шепчут:

– Прости...

– Локи, нет! – беспомощно выкрикивает Бог Грома. – Пожалуйста!

Но трикстер уже не слышит. Его широко раскрытые глаза, блестящие от так и не скатившихся по щекам слез, не отрываясь, смотрят в потолок.

– Братишка, не оставляй меня! – не замечая градом текущих слез, судорожно всхлипывает Тор, – Локи, я умоляю! Останься...

Гладит заострившееся бледное лицо, вглядывается в зеленые остановившиеся глаза. Сил закрыть их – нет. Пальцы, дрожа, проходятся по тонкой коже вокруг глазниц, такой холодной, неживой.

Тор подхватывает легкое тело брата, устраивает у себя на груди и, прижав к себе, качает как ребенка, прижимаясь губами к чуть влажному виску трикстера. Целует каждый сантиметр, спускается к подбородку, проводит языком по холодной коже.

– Локи, я люблю тебя, – шепчет Бог Грома в плотно сомкнутые губы мага, чуть облизывает нижнюю, чувствуя на языке вкус брата, – как я буду дальше? – голос срывается, и Тор захлебывается позорными для воина слезами, утыкаясь в пахнущую холодом шею брата.

***

Тор не помнил, сколько просидел так, баюкая на руках мертвого брата. Время перестало иметь значение. Утекло сквозь пальцы. Бог Грома снова и снова целовал неподвижное лицо, хрупкое, худое тело, истончившиеся ладони. Как поверить в то, что тот, кого ты любил больше жизни, больше себя – теперь мертв?

Слезы уже давно закончились, осталось только сухая, разрывающая грудь боль, оцепенение. Тор переплетает пальцы с безвольными пальцами брата и сжимает руку. Так создается ощущение, что младший еще рядом, еще с ним.

И вдруг тело трикстера начинает будто светиться изнутри. Этот белый свет идет откуда-то из груди мага, разливается по комнате, плещется в неподвижных, так и не сузившихся зрачках мага. И, ярко вспыхнув, рассыпается яркими холодными искрами, оставляя Тора наедине с пустотой...