– Жаль, что я... не могу дать тебе больше, чем поцелуй... – грустно шепчет маг, – прости...

– Мне хватает, Локи, – Бог Грома укладывает брата на спину и укутывает одеялом, – хватает того, что ты есть. Попробуй уснуть.

Глава 21. "Наедине с пустотой".

Чтобы почувствовать атмосферу, советую включить Antimatter – Epitaph, но не на полную громкость, а тихо, едва слышно.

Тьма. Холодно. Тусклый молочный свет пробивается сквозь щель между шторой и стеной, падает на одеяло. Может, там луна?

Трикстер с трудом поворачивает голову и смотрит на расслабленное во сне лицо брата. Светлые волосы разметались по подушке, под глазами залегли тени.

Где бы Локи сейчас был, если бы не он? Умирал в ледяной камере, надо полагать. Тор сделал все, что мог. И что не мог – тоже.

Локи в который раз задается вопросом о том, насколько же надо любить, чтобы проводить столько времени с умирающим. Делать для него все. Исполнять любое желание, а себе отказывать во всем. И на душе становится почему-то тепло, кому-то Локи еще нужен, кто-то любит его. Если бы трикстер мог, он бы сказал это все брату. Сказал бы, как любит его. Но старший не спал больше суток, и если бы трикстер и мог что-то сказать, то не стал бы будить Тора.

В груди будто неподвижный ледяной камень. Царапает острыми краями, давит. Это больно. Дышать получается через раз и каждый вдох – новая боль. Шею будто пережимает невидимый широкий обруч. В глазах пятна, какие-то смутные тени... И этот холод! Он вокруг, внутри. Комната истончается, становится какой-то нематериальной. Медленно покачивается, будто затягивает. Дышать все труднее, виски ломит, а тела будто нет. Страшно...

Мир разваливается. Разлетается на куски в полной тишине. Осколки выбитых окон хлещут по щекам, рассекая кожу – но уже не больно. Он не чувствует.

Если так подумать... он ведь самое натуральное ничтожество. Может... может, ощущение разрушения – просто глюк? Может, все уже в руинах, а это все – фантом? Может и так.

Когда из головы исчезают все мысли – приходит пустота. Страшная черная пустота. Она выпивает душу, иссушает все чувства. Тьма. И свет исчез. Его нет. И не будет больше. И нет выхода. Нет надежды. Нет конца туннеля. А свет, что брезжил, казалось – мираж. Насмешка кукловода. И тишина. Оглушающая пустая тишина. Давит.

Каждый вдох – будто Сизиф катит камень в гору. И хриплый выдох. Вдох... и выдох. Тьма вокруг. Она везде. От нее не убежать! Не скрыться! А увидь он свет - пошел бы он к нему? Смог бы? Смог бы выползти?

Он – как крыса... Даже нет. Нечто мерзкое, чему нет и названия. Кожа стала слишком тонкой - она лопается, капли крови – они текут по рукам. Он чувствует. Чувствует? Да.

И опять. Еще один удар. Акустическая волна. В глаза, в мозг. Выбивает все, что есть. И вот оно! Боль ввинчивается в плоть раскаленным штырем. Это... это как ласковый поцелуй убийцы. Как избавление от безвременья. Ощущение. Пусть это боль - но оно есть! Только не потерять! Не отпустить. Осторожно, будто вскрывая вену, нужно провести черту. Нужно отгородить себя от пустоты. Она тянет... ласково... Зовет во мрак. Мрак не материальный уже. Там, внутри. Но он будет умнее в этот раз. Пусть боль. Это не страшно. Привык.

Или... или это тоже обман? Может, это все морок? Насмешка тьмы? Она смеется в ухо. Тихо... Ласково гладит. От этого все сжимается. Локи уже знает, что сейчас произойдет.

Маг хочет позвать брата, но голос не слушается. Как в дурном кошмарном сне. Трикстер только шевелит губами, пытаясь выдавить из себя хотя бы звук. Из горла вырывается тихий сип, и Локи с ужасом понимает, что задыхается. Нет, пожалуйста! Только не так!

Хоть бы Тор проснулся!

Пытается поднять руку и дотронуться до ладони брата, просто схватиться пальцами, и тогда, он уверен, все будет хорошо.

Рука не двигается, Локи ощущает ее, чувствует, как натерла запястье складка одеяла, но подвинуть не может.

Пожалуйста... просто выдохнуть одно слово.

Трикстер зажмуривает глаза и по слогам пытается выговорить имя.

Но Бог Грома, похоже, что-то чувствует и без слов. Он открывает глаза и внимательно смотрит на брата. Будто и не спал вовсе.

– Локи? – полувопросительно, – ты со мной?

Мага хватает только на едва слышный выдох. Тор чуть приподнимается на локте и прикасается тыльной стороной ладони к щеке брата:

– Ты совсем замерз, – громовержец гладит ледяную кожу пальцами и пододвигает младшего к себе, – почему ты не разбудил меня?

Локи силится усмехнуться. Если бы он мог. Ему остается только благодарить небеса за то, что Тор почувствовал, как нужен.

Теплые руки обнимают его, обволакивают каким-то странным спокойствием. Боль отступает на второй план, и трикстеру кажется, что Тор забирает ее. Может, так оно и есть?

Бог Грома чувствует, как слабо и глухо бьется сердце младшего, как тяжело он дышит. Похоже, маг задыхается. Каждый болезненный вдох брата отдается внутри Тора какой-то тянущей горькой болью. Он прижимает к себе хрупкое холодное тело, пытаясь отдать хотя бы часть своего тепла.

Как же хочется, чтобы Локи сказал хоть что-то. Тогда, может, смерть отступила бы еще ненадолго, подождала. Разрешила ему еще немного побыть с братом.

– Локи, скажи что-нибудь, – шепчет Тор, – не молчи так...

Трикстер слабо шевелится и вдруг тянется к губам старшего, а его рука медленно ползет по бедру Бога Грома, тонкие пальцы гладят кожу, их холод чувствуется даже сквозь ткань одежды.

Громовержец мягко запускает руку в густые волосы Локи на затылке и прикасается к уголку рта мага. Чуть поглаживает языком шершавую потрескавшуюся поверхность и настойчиво проникает внутрь. Проходится по ровной влажной кромке зубов, прикусывает верхнюю губу, чуть посасывает и отпускает. Локи вздрагивает, просяще приоткрывает рот, хрипловато выдыхая.

И Тор обхватив пальцами шею брата, снова целует тонкие губы, резко, почти жестко. А трикстер почти неслышно, с трудом выговаривает:

– Я чувствую тебя, брат. Спасибо...

– Я всегда буду рядом, – Бог Грома мягко сжимает хрупкие пальцы мага в ладони и подносит к губам, – ты никогда не останешься один.

«Не останешься один... – эхом перекатываются в сознании слова, – никогда... один...». Трикстер чувствует тепло старшего, его дыхание у себя на щеке. Его пальцы, осторожно сжимающие ладонь.

Воздуха уже почти нет, накатывает тяжелое оцепенение, чувства исчезают. Локи отстраненно понимает, что сердце бьется все медленней, тише. Даже тот тусклый свет, что был, меркнет, сворачивается в спираль, звуки исчезают, истончаются...