Нет, меня больше интересует другая часть общества: те мужчины и женщины, которые когда-то активно работали в левом движении. Некоторые из них совершили стремительный марш-бросок: с отдаленных окраин радикальной политики в прихожие Государственного департамента США. Как большинство перебежчиков, они демонстрируют свою агрессивную самоуверенность. Отточив свое полемическое и идеологическое мастерство в рамках левого движения, они теперь обратили его против своих старых соратников, и именно поэтому они стали полезными Империи «болванчиками». Их используют и выкинут. Те немногие, которые все еще мечтают стать сомалийской, пакистанской, иракской или иранской копиями афганской марионетки, Хамида Карзая, тоже, вероятно, разочарованы. Очередь длинна, трансплантация на другом континенте стоит дорого, и операция может не удаться. А что еще более важно — до власти могут быть допущены только испытанные, проверенные агенты. Большинство бывших марксистов-маоистов-троцкистов еще не прошли освидетельствование и не получили «сертификат соответствия». Чтобы его пройти, они должны полностью переписать страницы своего прошлого и признать, что были неправы, поддерживая в те или иные времена старых врагов Империи на Кубе, во Вьетнаме, Анголе, Индонезии, Афганистане, на арабском Востоке и т. д. Другими словами, они должны пройти тест Давида Горовица. Горовиц, сын старых коммунистов и биограф покойного Исаака Дойтчера, подверг свое мировоззрение самой изумительной чистке, которую видела Америка постсемидесятых годов. Сегодня он — лидер правых полемистов, постоянно развенчивающий мягкотелых либералов, мостящих дорогу для еще более низменных личностей в стане левых.
По сравнению с ним Кристофер Хитченс все еще должен казаться маргинальной и несколько фривольной фигурой, хотя его нынешний соратник Канан Макия, определенно, прошел бы тест Горовица. В отличие от Хитченса, который в 1990 году резко возражал против Войны в Заливе, Макия, англо-иракский фаворит из крыла Ричарда Перла в Государственном департаменте, выбрал тот же самый год для того, чтобы переметнуться в стан противника. Хотя он, во всяком случае, последователен. Поскольку он был сторонником оккупации Ирака на японский манер, то его потряс тот факт, что Буш отказался от роли Освободителя и стал действовать в том духе, которой тогда считался отвечающим жизненно важным интересам США, а именно — оставил Саддама у власти. Но если Макия и был раздосадован таким предательством, то теперь, когда его представляют в ток-шоу по обе стороны Атлантики и в программах новостей как «голос Ирака», он не подает и виду, что был чем-то недоволен. Однако у меня такое чувство, что даже теперь его амбициям не позволяют реализоваться, он стал слишком нетерпелив. Представленный либеральной лондонской газетой «Гуардиан» как «самый выдающийся иракский мыслитель-диссидент», Макия провозгласил: «11 сентября установило целиком и полностью новый стандарт относительно того, чего можно было бы достичь, и если вы в террористическом бизнесе, вы начинаете с того, что много думаете. Вам понадобятся союзники. А если вам понадобятся союзники в террористическом бизнесе, вы обратитесь за помощью к Ираку».
Эта, весьма далекая от того, чтобы быть выдающейся мыслью, абсолютная чушь, высказывать которую постыдилось бы большинство уважающих себя офицеров разведки по любую сторону Атлантики. Но Макия будто бы лишился рассудка. Он так страстно стремится полететь вместе с ребятами из 82-й воздушно-десантной дивизии, что его способность выписывать одно над другим замысловатые утверждения, не подкрепленные какими бы то ни было эмпирическими фактами, не имеет никаких границ. Ни одной разведывательной службе США не удалось доказать, что Ирак имеет хоть какое-то отношение к событиям 11 сентября. Попытки Тони Блэра заставить британских разведчиков изготовить досье, доказывающее эти связи, неожиданно привели к неприятным последствиям для него самого. Может быть, следовало проконсультироваться с «самым выдающимся иракским мыслителем», но поскольку таких связей не существовало, американская администрация, чтобы оправдать войну в Ираке, переключилась на другие проблемы, такие как обладание «опасным оружием».
13 сентября 2001 года Хитченс начал с глубокомысленного заявления, что «аналитический момент» должен быть «на неопределенное время отложен», но тем не менее связал нападения 11 сентября с прежней политикой Соединенных Штатов и критиковал Буша за то, что тот спутал терроризм с войной. Однако очень скоро Хитченс переключился на осуждение тех, кто выступал с такой же, но гораздо более острой критикой, и начал рассуждать о предполагаемых «фашистских симпатиях мягкотелых левых» — Ноама Хомского, Гарольда Пинтера, Гора Видала, Сьюзен Зонтаг, Эдварда Сайда и прочих. В последних своих появлениях на телеэкране он был скучен, как бармен из салуна, и ничем не походил на того критика, который сорвал нимбы с голов Киссинджера, Клинтона и Матери Терезы.
Все чаще разглагольствуя в духе помпезных неоконсерваторов, которых сам же когда-то высмеивал, Хитченс впрягся в телегу самого любимого Пентагоном иракского изгнанника и фаворита нефтяных интересов США, Ахмеда Чалаби. От имени Иракского национального конгресса (ИНК) этот старый мошенник получил в начале 1990-х годов от СИС от 60 до 70 миллионов долларов. Государственный департамент впоследствии обвинил ИНК в неспособности считать деньги и в том, что ИНК истратил слишком много средств на путешествия его лидеров по миру и поддержание высокого уровня жизни для его членов. Комментатор-ветеран Арно де Борчгрейв, которого уж никак не упрекнешь в радикализме, написал о том, как Чалаби обжулил свой собственный Иорданский банк:
«Мысль о том, что Чалаби становится “человеком Вашингтона” в Багдаде, никого так не поражает, как иорданских лидеров — и прошлых, и современных. 9 апреля 1992 года Чалаби был приговорен иорданским судом государственной безопасности к 22 годам каторжных работ по тридцати одному обвинению в растрате, воровстве, нецелевом использовании вкладов и спекуляциях с иорданскими динарами. Суд также вынес суровые приговоры и приговорил к штрафам 16 других людей, в том числе нескольких братьев и близких родственников Чалаби, которые были членами совета директоров его «Петра-банка» или владельцами компаний-филиалов.
Чалаби, осужденный судом короля Хуссейна, был переправлен через границу в Сирию в багажнике принадлежащего королевскому дворцу автомобиля. Чалаби утверждает, что через границу его перевез бывший кронпринц Хассан. Но и водитель, и подруга Чалаби, организовавшие побег, отрицают это…
А вот чего никто не отрицает, так это того, что третий по величине иорданский «Петра-банк», принадлежавший Чалаби, лопнул, а около 300 миллионов долларов, лежавших на депозитных счетах, внезапно исчезли…
За 12 лет, прошедших со дня основания Чалаби банка до банковского краха, этот отпрыск богатой и облеченной властью иракской шиитской семьи завоевал себе репутацию контактами на самом высоком уровне. Когда в 1988 году стоимость динара на черном рынке резко упала, в Аммане каждый знал, что один из самых активных покупателей долларов — «Петра-банк». А когда управляющий Центральным банком Мохаммед Саид Набулши пытался добиться выполнения требования, чтобы банки депозитировали 30 % своих иностранных финансовых активов в Центральном банке в рамках мер по поддержке валюты, «Петра-банк» оказался не в состоянии выполнить это требование[3].
Следует ли из всего этого то, что Чалаби не способен управлять оккупированным Ираком? Напротив. На самом деле этот растратчик, фаворит Хитченса и иже с ним, как нельзя более подходит на роль самого выдающегося политического лидера нового иракского государства. Чалаби уже пообещал провести после «освобождения Ирака», когда он станет (как считает сам) его лидером, две «реформы»: иракская нефть будет приватизирована и передана американским компаниям, кроме того, в течение трех месяцев он признает Израиль. По крайней мере, у этого старого плута нет никаких иллюзий по поводу того, каковы истинные цели войны, которую ведут его хозяева.
