— Постарайся, чтоб нас никто не беспокоил во время разговора. Ни посетителей, ни звонков. Пусть все ждут или катятся на хуй.

— Хорошо, — кивнула помощница, разворачиваясь спиной, она тоже уже привыкла к манере шефа общаться.

Вслед за ней в дверь сразу просунулся Джастин, вопросительно посмотрел.

— Входи, садись, — Кинни указал на стул рядом с собой. — Привет.

— Привет, — дизайнер прошёл по укрытому тонким мягким ковром полу, сел. Кинни, наоборот, поднялся из кресла и опустился на крышку стола рядом с Джастином, облизал губы. Тейлор воспринял такое соседство спокойно, не дёрнулся, не возмутился словесно, но по его лицу было ясно, что он понимал, о чём пойдёт речь.

— Джастин… — как трудно было выговорить его имя! — Я позвал тебя, чтобы… Чтобы предложить должность начальника дизайнерского отдела. Зарплата, соответственно, будет выше.

Блять! Ебаный характер! Не смог заставить себя унизиться и спросить напрямую. Брайан возненавидел себя за это, но многолетние рефлексы сохранили невозмутимое выражение на его физиономии.

Джастин хмыкнул, на секунду закрыл лицо ладонью, мотнул головой, в знак того, что смертельно устал от его молчания и бесконечных масок.

— Хорошо, я согласен. Могу идти, приступать?

Он сделал движение, чтобы подняться.

Брайан не выдержал разочарования в его серых глазах, пнул себя: сейчас или никогда. Не давая Солнышку встать, положил ладонь ему на затылок, частично вплетая пальцы в локоны, притянул к себе и жадно впился в губы, вспоминая их вкус — табак и утренний сладкий кофе.

Джастин не взял инициативы, не ответил, постарался отстраниться.

— Не надо! Мы договаривались.

Кинни не выпустил, перехватил за плечи, поднял со стула, уложил спиной на стол, где только что сидел сам, наклонился, заглядывая в глаза.

— Он же похож на меня… Не отрицай…

— Брайан, отойди, дай мне, блять, встать!

— Думаешь меня обмануть? Не отрицай. Нахуй, признай это. Ты любишь меня!

— Отойди…

— Ну же, Джастин, ты же хочешь этого… Хочешь. Будешь отказывать своим желаниям?

Стояк снова был отменным, Брайан тёрся им о пах Тейлора, готов был трахнуть его прямо здесь в кабинете, не мог уже терпеть, несмотря на бурную ночь.

Джас перестал дёргаться, его глаза потемнели, губ приоткрылись, а член стал твёрдым, Кинни чувствовал это почти лёжа на своём — только своём блондине.

Кабинет начальника

Неужели Тейлор покорился? Неужели впустит в себя и перестанет прикрываться сомнительной супружеской верностью? Раскроется навстречу, отдастся страсти, как в их первый раз, когда он соврал про возраст?

Брайан смотрел в его серые настороженные глаза, в которых ещё плескалось сомнение, и тёрся стояком о стояк, возбуждая так, чтобы у Джастина яйца окаменели, и он уже не смог бы отказаться от секса. Секс, перепих, пятисекундный, блять, трах – что угодно, любая короткая близость, только бы член побывал в любимой, снившейся ночами заднице, и заставил Джастина признать, что да, да, он никакой не Картер, он – Кинни. Джастин Кинни! Отныне и навсегда.

У Брайана самого уже болело. Он выпрямился над распростёршимся на широкой толстой столешнице блондином, единым быстрым движением рванул пуговицу и молнию на брюках, сдвинул вниз край белья, обнажая твёрдый, прижавшийся к животу член. Лишь быстро оглянулся, чтобы проверить – жалюзи закрыты. Да хуй с ними, хоть бы открыты – нельзя упускать момент.

Солнышко не смотрел, что делают его руки, он смотрел в сосредоточенное, преображенное вожделением лицо, но он знал, что сейчас с ним сделают. И не сопротивлялся. Не выказывал ни единого протестующего жеста или взгляда против того, к чему его готовят.

Это было для Брайана главным. Он ликовал. И он спешил. И молчал, чтоб не спугнуть зыбкое перемирие.

Хотя, слова, наверно, были нужны.

О любви. О прощении. Об их будущем.

Но Брайан молчал. Не мог себя заставить выговорить их. А если б открыл рот, опять сказал какую-нибудь ёбаную дурь.

Не мешкая, он расстегнул брюки Джастину и немного стянул их на бёдра, приподнял рубашку. Через серую ткань плавок накрыл выпирающий стояк ладонью, сжал и слегка поводил туда-сюда.

Дизайнер не издал ни звука, только губы чуть дёрнулись и ещё сильнее приоткрылись в безмолвном стоне.

Брайан наклонился над ним и прикоснулся губами к этим манящим, словно нет ничего желанней на свете, губам. Он уже целовал их пять минут назад, но этого было так мало! Требовалось ещё и гораздо больше, жестче, напористее. С укусами и солёными капельками крови. Чтобы собственнически насладиться ими и чтобы, увидев запёкшиеся следы укусов, Брендон понял, что проиграл.

Ладонь перестала двигаться поверх плавок и скользнула под ткань. Пальцы коснулись живой, трепещущей плоти, влажной от капелек смазки, обхватили, ощущая твёрдость… Брайан выдохнул стон прямо в рот Тейлора и мгновенно прижался своим членом к чужому, сжал их вместе. И едва не излился на упругий живот.

Джастин приподнял бёдра, зажимая между ними напряженные органы, и… И на этом всё кончилось.

Солнышко приподнялся на локтях и неловко отполз назад, совсем немного, но тактильный контакт был разорван, и душевный тоже потерян. В глазах стояло чувство вины и своей правоты.

- Брайан…

Естественным порывом было его остановить, удержать. Пальцы крепко вцепились в бёдра Тейлора и не давали ему продвинуться к другому краю столешницы и ускользнуть. Организм требовал продолжить, присунуть, взять своё, но…

До Кинни стремительно доходила мысль, что ему снова отказали. Чуть-чуть подразнили и отказали.

Краска медленно сходила с лица, член опадал. Брайан с великим усилием сохранял хладнокровие и не выдавал уязвлённости. Он выпрямился, отошёл от стола, стал застёгивать брюки. Спиной не поворачивался, чтоб Джастин не счёл его сдерживающим слёзы. А слёзы рвались наружу.

- Можешь идти.

Джастин сел, мотнул головой, поджал губы, как бы спрашивая: «Вот что сейчас делать?» Красивый с разметавшимися по плечам волосами и торчащей из трусов красноватой головкой, сексуальный и неприступный.

- Брайан, - Тейлор поднял взгляд, пока не приступая к наведению порядка в одежде, тон был извиняющимся, но уверенным. – Брайан, мы не должны начинать сначала. Не должны, ты понимаешь, Брайан?

Кинни опустил голову, поправляя манжеты рубашки, посмотрел на него исподлобья. Вот так вот, Солнышку опять достаёт мужества взять всё в свои руки, разрулить и сгладить неловкий момент, а он способен только молчать и изображать безразличие. Блять!