Брайан страшно собой доволен. Принимается за свой завтрак как ни в чем не бывало. Боже, я только что занимался сексом в общественном туалете! И мне понравилось! Смотрю на Брайана восхищенно и мечтаю – вот бы я был таким же в его возрасте. Или встретил кого-нибудь подобного. Вся жизнь, может, пошла бы по-другому!

Я привык считать себя уверенным в себе человеком. И по жизни у меня никогда не было никаких сложностей. Ну, кроме того, что я гей, - если это можно назвать сложностью. В целом, я ничего не скрываю, - ни от коллег, ни от друзей, ни от матери. Но не то что бы я горжусь тем, кто я есть, как Брайан. Вечно стараюсь не демонстрировать лишнего. До сих пор я всегда говорил себе, что это потому, что ориентация не является определяющей частью моей личности. А я, прежде всего, личность, а потом уже гей. И хочу, чтобы меня воспринимали как личность, а не «того голубого парня», вот и не привлекаю к этому внимания.

Но теперь вдруг мне начинает казаться, что на самом деле я поступал так, чтобы избежать конфликтов. Помимо насмешек в школе, то, что я гей, никогда особых проблем мне не приносило. Но ведь это то, кто я есть. То, как я себя веду, как вижу мир, с кем дружу. Значит, мне нужно научиться говорить об этом свободно, при этом не осложняя себе жизнь.

Мои коллеги-натуралы вечно треплются на работе о своих похождениях, иногда в самых грязных выражениях. А я почему этого не делаю? Ладно, может о том, как меня грязно выебли в туалете закусочной, в офисной курилке рассказывать и не стоит. Но хоть друзьям-то я мог бы рассказать? Неа, не мог бы, потому что все они, как и я, вечно оглядывающиеся через плечо трусы.

Если бы в юности, решив открыться, я пришел на Либерти-авеню, а не в ЦГЛ, стал бы я тогда больше похож на Брайана? Как-то раз, в семнадцать, я осмелился сюда прийти, и тут же какой-то мужик в коже едва насильно не затащил меня в подворотню. И все, на этом мои попытки покорить Либерти-авеню закончились. Вместо этого я стал завсегдатаем ЦГЛ – конечно, там ведь так уютно и безопасно. И тамошние обитатели научили меня презирать тех, кто тусуется на Либерти-авеню. И я им поддакивал, даже не зная толком, что теряю. Самое смешное, что Дафни, натурал из натуралов, всю жизнь мне твердила, что я не прав. А я не слушал.

Мы возвращаемся в лофт, и мне удается уломать Брайана мне позировать. Он утверждает, что слишком нетерпелив и долго не продержится, но на самом деле проходит почти два часа, прежде чем он начинает раздевать меня глазами, а его член наливается и встает во всей своей красе. Пытаюсь сконцентрироваться, но дольше пяти минут продержаться не могу. И вот он манит меня пальцем, а через минуту мы уже на диване, и я скачу на нем верхом.

Этой ночью Брайан обнимает меня. Раньше он всегда переворачивался на другой бок и откатывался на свою сторону постели. Хотя утром мы все равно просыпались, спутавшись в клубок. Но сегодня он просто снимает презерватив и остается лежать, где лежит, не придвигаясь ближе, но и не откатываясь на край. Я привык уже, что не стоит лезть к нему с нежностями. Но от него любые проявления близости принимаю с благодарностью.

А потом все заканчивается. Будильник возвещает, что настал понедельник. И Брайан не идет со мной в душ, а ждет своей очереди. А я-то рассчитывал, что в ванной удастся ненавязчиво все ему объяснить. Пытаюсь завести этот разговор за завтраком, но он обрывает меня раздраженным:

- Джастин, я понимаю.

Что он там понимает? Я даже и сказать ничего не успел.

Он вылезает из джипа за полтора квартала до работы. И является в офис только двадцать минут спустя, благоухая табаком. И стоит ему войти в кабинет, я сразу понимаю, что всему конец. Всем своим видом он демонстрирует, что отныне мы будем держаться на расстоянии. И когда я, убедившись, что поблизости никого нет, пытаюсь ему улыбнуться, он ничего замечать не хочет. Раз или два я зову его по имени, а он отвечает совершенно нейтральным голосом:

- Да, мистер Тейлор?

И я сдаюсь. Тяжело смотреть, как он снова и снова меня отталкивает, после того, как мы так чудесно провели вместе выходные.

Я знал, что он не захочет продолжения. Даже сам пытался сказать ему, что ничего не будет. Наверное, на самом деле я хотел предложить ему взять паузу до тех пор, пока не закончится его практика. Или не брать паузу, но вести себя очень осторожно.

Иногда мне кажется, что я и работой бы ради него пожертвовал. Когда он держится со мной так холодно и отстраненно, словно мы едва знакомы, это невыносимо. Меня это убивает. И я знал, что так будет. С первой нашей встречи я знал, что он причинит мне боль. И чего, будто бы мне теперь от этого легче.

Каждый день мне приходится буквально за шкирку тащить себя на работу. Если раньше я думал, что нелегко выносить его заигрывания, то теперь понимаю, что с его равнодушием примириться куда труднее. Он и глаз на меня не поднимает – кроме тех случаев, когда это совершенно необходимо. К пятнице я уже едва держусь. Он вежливо желает мне хороших выходных и фланирует к выходу. Кажется, за всю неделю он так ни разу мне и не улыбнулся.

Дома мне вдруг приходит в голову – может, хватит уже каждый вечер тоскливо пялиться в потолок? Я же решил изменить свою жизнь!

В одиннадцать я надеваю самые свои обтягивающие шмотки и иду в «Вавилон». Не знаю, правда, на самом ли деле я пытаюсь изменить привычный сценарий или просто надеюсь увидеть Брайана. А где его и найти, как ни в клубе. Но когда я вхожу и вижу его у бара, я уже не помню, что собирался сделать. Он и на работе-то со мной едва разговаривает, так здесь-то с чего?

Иду танцевать и вскоре забываю обо всем, как в тот день, когда хоронили отца. Просто двигаюсь в такт музыке. Ритм отдается во всем теле, и я закрываю глаза. Иногда чувствую, как меня обхватывают чьи-то руки. Но всякий раз я качаю головой, и парни оставляют меня в покое. Так происходит ровно до тех пор, пока я не ощущаю на бедрах две знакомых ладони. Он прижимается ко мне сзади, и мне даже оборачиваться не нужно, чтобы понять, что это Брайан. Он здесь, со мной, и я ни о чем другом больше и думать не могу. А он не останавливается. Трется о мою задницу, шарит руками под рубашкой, по промежности – и вот я уже готов взорваться.

- Хочешь, чтобы я тебя трахнул? – шепчет он.