— Да я поговорить к тебе, — тяжело вздохнув, ответил барон и расположился в кресле напротив Виллема.
Чародей отметил, что Желькский выглядит слишком бледным и усталым, даже в полумраке библиотеки было заметно, как осунулось его лицо, как выступили разом все морщины.
— Как твое самочувствие, мой друг? — поинтересовался он у барона.
Орт натянуто улыбнулся:
— Сердечко не шалит больше, тебе спасибо, но я не могу отделаться от мыслей об Амалии. Я вижу, и ты, Виллем, тоскуешь о ней.
Чародей кивнул. Барон закашлялся по-старчески и продолжил:
— Мне тяжело говорить с тобой об этом, я перед тяжелым выбором, Виллемий.
— О чем это ты? — удивленно посмотрел на собеседника чародей.
— С одной стороны, я обязан тебе жизнью, чародей, с другой стороны, мне невыносимо больно, когда я осознаю какой ценой ты спас мне жизнь, и чьей рукой была убита моя бедная племянница.
Лицо Виллема исказилось, он едва не поперхнулся от неожиданности.
— Не удивляйся, Виллем, моим словам, теперь я знаю, что ты темный чародей, что ты здесь не случайно, как не случайно и все, происходящее в нашей семье за последние несколько веков, — барон тяжело вздохнул. — Конечно, встретив полтора года назад заблудившуюся девушку на перевале, я и подумать не мог, что это Кларисса.
— Какая еще Кларисса, Жельксий, о чем ты? Я не понимаю тебя. Ты бредишь? — заволновался чародей, окончательно сбитый с толку.
— Все нормально, Виллемий, видишь и даже ты — всего лишь пешка в их цепких лапах, — грустно улыбнулся барон, — уже творят с помощью тебя свои злодеяния, а даже не удосужились объяснить тебе, кто есть кто. Ты, еще на удивление человечный, Виллем, они еще не погубили в тебе душу, но твой выбор уже сделан, обратного пути нет. Как нет его и у нашей семьи…
Чародей внимательно смотрел на собеседника и барон продолжил:
— История нашей семьи, мой друг, началась еще до распада Лиории. Мой прапредок был обычным ремесленником в старинном городе Истен. Он был талантливым оружейником, таким, что его даже пригласили ко двору Его Величества и пожаловали дворянский титул. При дворе он как раз и познакомился с очаровательной рыжеволосой фрейлиной Клариссией. Несмотря на то, что мой предок был в то время женат на Эстель, носившей от него под сердцем дитя, он закрутил роман с этой самой Клариссой, которая, по слухам, была искусна в любовных утехах и чудо как хороша собой. Эстель, узнав про похождения любимого мужа, страдала, но молчала, не смея сказать об этом никому. Но однажды к ней пришла рыжеволосая Кларисса и предложила сделку — она оставит мужа женщины в покое, и более того, в роду Ортов всегда будут рождаться только красавицы девочки, и мальчики, которым во всем будет сопутствовать удача, постепенно род станет богатым и влиятельным. Фрейлина также рассказала Эстель, что она чародейка из тайного ордена и в благодарность за услуги лишь нужно, чтоб род Ортов оказывал всяческую помощь ордену при обращении его представителей. Эстель не была слишком умна, чтоб почувствовать подвох, ее даже не смутило, что соглашение нужно было подписать каплей крови. И лишь подписав, женщина поинтересовалась у странной гостьи, а что же будет в случае, если Орты откажутся выполнить просьбу ордена или будут не в силах оказать помощь. И Кларисса, улыбнувшись, ответила, что в таком случае весь род будет проклят, а красота женщин и богатство и влиятельность мужчин станут не спасением, а наказанием семье, — барон снова закашлялся.
Виллем, тем временем, залпом опрокинул налитый коньяк и внимательно ждал продолжения рассказа. Жельксий томить слушателя не стал:
— Так вот, легенда о соглашении рода Орт с тайным орденом переходила от дедов к внукам из поколения в поколение. Род действительно богател, девочки удачно выходили замуж, влияние мужчин росло. Даже после распада Лиории, Орты, в отличие от многих влиятельных семей, сохранили все свои владения и сумели занять высокое положение при вновь образовавшемся Руазийском королевском дворе. Представители ордена беспокоили Ортов крайне редко, в основном, когда нужно было укрыть кого-то, либо отравить, либо сгноить в подвале. Род исполнял все эти по сути мелкие по их меркам просьбы, и все было гладко, пока к моему прадеду Джевалиусу Орту не явилась очередная посланница ордена — Бланка. Дело было не намного серьезней, чем выполняли ранее другие члены семьи Орт — нужно было убить маленькую наследницу одного графа, ставшего по каким-то причинам неугодным ордену. Но добряк Джевалиус отказался наотрез и, весьма грубо, выпроводил Бланку за дверь своего дома. Чтоб избежать проклятия, мой прадед продал свое имение в Руазии, забрал с собой жену и двух маленьких сыновей и переехал в Эдельвию, именно в это вот место, защищенное от различного рода чар прочной стеной гор. Он надеялся, что проклятие ордена не доберется до него здесь, и оказался прав. Но зато все остальные члены семьи Ортов, оставшиеся и в Руазии, и в Коэнрии, ощутили на себе странные вещи. Поначалу, никто не связывал это с нарушением соглашения, ну, по сути, подумаешь: на охоте пропал, или жена при родах умерла, всякое бывает. Так, кстати, и мама Амалии умерла, и сама Амалия оказалась разбита странной болезнью. Да и сам я, встретив полтора года назад в горах Агнию, и не подозревал, что это всего лишь одна из посланниц ордена. Не возникло у меня подозрений, когда она появилась внезапно у меня на пороге и попросила приютить ее и молодого чародея. Тем более, Виллемий, вы оба были так милы, так скрасили мое одиночество, а ты даже стал мне настоящим другом.
Чародей грустно опустил голову.
— Ну, ну, не печалься, мой друг, — стараясь улыбнуться, похлопал его по руке барон, — и ты не знал, что все это лишь часть древнего соглашения. Но оно работает, как видишь. Я помог, темные силы спасли мою жизнь. Только вот какой ценой спасли, и хотел ли я этого спасения…
Барон замолчал, обхватил голову руками, по щеке пробежала слеза:
— Амаличка, бедная моя племянница, ведь мой брат не столько на лечение ее отправил ко мне, а в надежде укрыть от проклятия. А вышло что на смерть ее, прямой дорогой…
Виллем растерянно смотрел на барона потрясенный услышанным, чувствуя, как к горлу подступает ком.
— Я не знал, Жельксий, ничего не знал… поверь…
— Я верю тебе, Виллемий, — внимательно посмотрел в глаза чародея барон, — ты с ними, но в тебе еще не умерло все человеческое, ты еще способен чувствовать, способен любить, способен быть другом… скажи мне, чародей, а Агния она ведь не человек?
Виллем кивнул. Жельксий улыбнулся грустно:
— Да, теперь я могу понять моих предков, перед такими соблазнительными посланницами трудно устоять, хотя… есть у меня предчувствие, что это даже не разные женщины, а одно и то же лицо. Но даже если и не так, Виллем, то суть у них у всех одна — они, в отличие от тебя, давно не люди, они не способны на искренние чувства, в них умерло все, вместе с их плотью. И даже если ростки любви по какой-то случайности взойдут, они безжалостно затопчут их своими хорошенькими ножками ради долга перед орденом.
Виллем отвел глаза.
— Да, мой друг, и Агния она такая же, я бы сам не поверил раньше, но увы, это так, бойся ее, Виллемий.
Чародей выпил залпом еще чарку коньяка и подошел к окну.
— Думаешь мне лучше покинуть твой дом, Жельксий?
Барон виновато развел руками:
— Ты не подумай, я не гоню тебя. Но сюда едет отец Амалии, он знает о проклятии. Прислуга видела в кого превратилась юная баронесса, Мадлен тоже все видела, пока все молчат, но кто знает, как оно повернется. А брату только скажи, что тут замешаны чары, он же камня на камне не оставит. Виллемий, не хочу больше смертей, пойми…
— Понимаю, Жельксий, и не виню. И благодарю, что называешь другом после всего, что произошло. Я уеду сегодня же утром, хочу попрощаться с Мадлен.
— Бедная девочка, она вся извелась, мечется между чувствами к Амалии и к тебе, — барон покачал головой, — все понимает, а объяснить не может или не хочет верить.
