Так Мак и полетел назад, не поделившись с другом своими неприятностями и солгав впервые в жизни.
Небесная вуаль
Было ровно двенадцать часов дня, когда «Победитель» взлетел с аэродрома.
Он поплыл над полями и парками, над громадными фабриками зерна, упорно рассекая белой шапкой воздушные волны засушливой зоны. Это был разведывательной рейс. За час до создания искусственных облаков корабль должен был исследовать воздушное море…
На мостике и на стенах разведывательной дрожали и музыкально позванивали цилиндрики, чашечки, проволочки выведенных наружу приборов. Они автоматически рапортовали своему начальнику Горному, который сам взялся руководить разведкой перед новым штурмом.
Профессор Ролинский заболел. То была наглая атака безумной головной боли, длившейся уже вторые сутки. Возможно, организм старика был неприспособлен к жизни в воздухе. Рая, одновременно с основной работой умудрявшаяся исполнять еще и обязанности станционного врача, дала профессору выпить лекарство. Но ничего не помогало. Тогда Горный предложил ему взять на сегодня отпуск.
Что это?.. Подозрение?.. Недоверие?.. Просто товарищеское участие?.. Профессор смотрел покрасневшими от боли глазами в спокойное лицо Горного. После намеков Раи он все ждал, что Горный потребует объяснений по поводу вчерашней работу разведки. Этого не было.
Горный только спросил его о здоровье, похлопал по плечу.
— Обо всем поговорим позже!.. А вы сперва отдохните и полечитесь, ведь через два-три дня к нам придет новый фронт облаков.
Профессор послушно обвязал голову полотенцем и уселся в своем кабинете. На колени легла книга его любимых произведений Уэллса. Но она вскоре полетела из его рук на пол, перепугав Марго, игравшую со своим хвостом.
Как можно было усидеть на месте, когда на станции начиналось невероятное — создание дождя? Когда упрямый белый лоб «Победителя» собирался создать облака в необъятном и чистом, без единой тучки зеркале неба?.. Обещал сделать то, чего долго, годы, десятки лет пытался добиться Ролинский, гордый своим опытом, знаниями…
А теперь он, как маленький Мак, сгорая от любопытства, стоял в дверях химички, глядя, как химик Григорий возится у приборов. Хотелось узнать до мелочей всю сложную технику труда, сравнить ее со своей.
— Гм… Разве вы употребляете дождевит только одного сорта? — обратился Ролинский к Грише. — У моего дождита имелось пять видов!
— А у дождевита их имеет целых двадцать восемь, в соответствии с различным химическим составом облаков, — гордо сказал Григорий. Он указал на ряд герметично закрытых темных колб, где хранилось волшебное вещество, конденсировавшее влагу. Работая у огромной пушки и готовясь бомбить атмосферу, он охотно снова и снова рассказывал Ролинскому, как они с Горным овладели тайной химического воздействия на облака.
Григорий весь сиял под лучами солнца. Еще бы ему не сиять, когда сегодня его праздник — праздник химички, которой он заведует! Это был первый день ее практической работы.
И Ролинский своими вопросами, в которых чувствовалось недоверие, только вызывал у Григория веселую улыбку. Но она вежливо пряталась в уголках его молодого рта под курносым задорным носом. Чудной старик!.. Он был похож на мрачную галку, что привыкла к зимним морозам и никак не хочет поверить в весну.
— Ах, мой мальчик, мне кажется, что вы все же слишком рано вышли из своих лабораторий в воздушный океан!..
Ролинский только собрался вступить с Григорием в научную дискуссию, как зазвенел, разлился музыкальным зовом сигнал атаки на атмосферу.
— Тсс, — сказал Григорий, — сейчас мы начнем.
Корабль прошел почти весь путь вдоль засушливой зоны, остановился на минуту над каким-то большим городом и замер в воздухе, покорный приказу своего начальника.
Начиналось тучевание. И так же, как перед естественной грозой, под искусственным небом станции везде в кабинах воцарилась тишина. Замерла Рая возле машин электрички. Застыл Мак в уголке разведочной, где Горный делал последние расчеты…
Мальчик уже давно прилетел от Галинки и с волнением ждал создания облаков. Он знал, что весь край, уведомленный по радио об искусственном дожде, тоже ждал волшебного действа.
И вот Горный, весело тряхнув седым чубом, закончил расчеты и пошел в химичку.
— Все-таки не выдержали, — укоризненно бросил он профессору.
— Хотите видеть нашу «алхимию»? Вам не станет хуже?
— Нет, лекарства товарища Раи наконец-то подействовали на меня, — заверил профессор.
Горный передал Григорию все разведывательные данные, и тот остановился на соответствующем сорте дождевита.
Блестящий порошок ссыпался в холодильную камеру. На указателе выпрыгнула цифра — минус 80. Это была температура, необходимая для данных метеорологических условий. Вещество попало в большой холод.
Пальцы Горного привели в движение механизм вентилятора, и, весело загудев, запев, он начал свое дело — рассеивание дождевита в воздухе.
— Думаете, оно плохо пахнет, это вещество? — засмеялся Горный, увидев, как профессор подозрительно повел носом. — Нет, оно пахнет опавшими листьями, знаете, как в осеннем парке. Если бы вы могли выйти на мостик, вы почувствовали бы приятную ароматную свежесть… Эта свежесть обернет влажным прохладным полотенцем утомленные просторы и спрячет землю от палящего солнца!
«Победителя» окутал легкий белесый туман.
— Это пока химия, — сказал Горный, — а через полчаса возникнет хороший туман. Затем мы угостим туман коротким электроприветом малого генератора и тогда… тогда сможем пойти обедать…
Он посмотрел на часы, после на пытливые глаза Ролинского и, перекрикивая гул вентилятора, весело воскликнул:
— А дождь будет ровно в шесть часов!
Вентилятор музыкально гудел, будто пел радостную песню. Музыкальный характер Горного отражался в шуме всех его машин.
Шаровая скандалистка
— Дождик, дождик, лей,
Лей на землю веселей!
Не просили, не просили,
Дождик сами победили!
— напевал Мак выразительный экспромт колхозной детворы. Он забежал в свою комнату и залюбовался затянутым белой дымкой окном.
И вдруг что-то блеснуло, будто отблеск далеких молний, и легонько вспыхнуло раз-другой.
Это генератор послал свой электрический привет и снова замолчал.
Мак представлял, что делалось там, за стенами «Победителя».
По воздушным океану быстро летел корабль. А за ним, за его хвостом, как легкая дымка, расстилался туман… Туман сворачивался, как роскошные взбитые сливки на кухне у Катюши, туман превращался в облака, белые, пушистые облака…
Вот они волнами заполняют все небо, и оно утрачивает жгучую яркость. Из облаков разливается свежесть, такая прекрасная свежесть! Она спускается на утомленные от жары поля, ласкает головы усталых поливальщиков.
Детвора с Галинкой бежит и поет: «Дождик, дождик!» Теперь уж Галинка наверняка поверит в их дождь.
А в далеких просторах летит в эфире радостное сообщение Горного — Бюро погоды, Наркомзему и всей стране:
«…Конденсация влаги проходит успешно. Искусственные облака наводняют небо засушливой зоны на высоте двух километров, создавая теневой экран…».
Мак побежал в комнату наблюдений, чтобы посмотреть, как сказываются на чувствительных приборах изменения в атмосфере.
Там стоял профессор и исследовал цилиндрик, принимавший пробы атмосферного воздуха. Ролинский был так сосредоточен, что не заметил Мака.
Да, он говорил правду, начальник этой удивительной станции! Там, за ее стенами, уже клубились настоящие облака, и настоящие водяные капельки дрожали на стенках цилиндрика. Неужели у них действительно все было так прекрасно рассчитано?.. Неужели все методы станции верны, и теперь его, Ролинского, установки и дожди больше никому не нужны!..
