— Ты знаешь столько забавных вещей, Ник.

— Я написал тебе стихотворение. Вчера днем на футбольном поле.

— Серьезно?

— Да.

— И мне можно его услышать?

— Если мне удастся вспомнить первую строчку.

— Ник! — Она радостно засмеялась. — Это нехорошо. Рядом каркнула ворона, и Силла подпрыгнула от неожиданности. Улыбка исчезла с ее лица.

— Поехали, — попросила она, пристально глядя в небо.

10 октября 1967 года

Как сильно изменился мир за эти несколько быстро про мелькнувших лет! А все потому, что у людей короткая жизнь и они чересчур страстные. Их дети бунтуют и превращают депрессивную, но спокойную страну в дикое место, где властвует неоновая любовь!

Весь 1963 год я провела в вагоне, изъездила всю страну из конца в конец. Удивительно, как все вокруг нас преображается. Так много новых миров, так много людей, готовых отдавать мне деньги только ради того, чтобы я уделила им внимание. Едва ли у меня в дальнейшем возникнет необходимость превращать металл в золото. Я скопила очень много — гораздо больше того, что могла бы потратить на себя.

Больше уже никто не боится ведьм. Наоборот, люди разыскивают нас. Они хотят, чтобы я показала им смерть и сказала: «Тебе не нужны таблетки и больница. Возьми лучше этот амулет, который я сделала из крови, слюны и тысячелистника. В полнолуние мы благословим его, а затем будем танцевать под звездами и заниматься любовью». Они хотят, чтобы моя магия была действенной. Они хотят, чтобы я была их богиней. И я ею стала.

Филипп постоянно упрекает меня, но я сопротивляюсь ему. Я разыскала его в Калифорнии, где он трудился не покладая рук на полях фермы. Когда он увидел меня, в нем пробудилась та же жажда, что мучила меня, когда я умирала в госпитале Сент-Джеймс почти шестьдесят пять лет назад. Чем я сильнее, тем больше его потребность во мне; чем больше он общается с другими людьми, тем больше он нуждается во мне. Он нужен мне так же, как я нужна ему. Когда я целую его, я чувствую вечность и бессмертие на его языке!

Мы вместе вернулись в Бостон, и я сказала ему:

— Филипп, а ты помнишь, как считал меня самим дьяволом? Ведь ты соблазнил меня, лишил невинности, опутал всей этой черной магией…

На что он ответил:

— Я очень хорошо справился со своей работой.

Я верила его словам. Он был очень печален, и за это я люблю его еще больше. Он мой муж, мой отец, мой единственный настоящий друг. Я смеюсь над ним и заманиваю его в обитель счастья.

Ох, мой дневник! Как мне не хватало тебя все эти годы, пока я путешествовала. Для меня это истинное удовольствие — держать тебя рядом и открывать, когда хочется. Я перечитываю свои первые записи, и мою душу наполняет печаль и радость одновременно. Тогда я была совсем ребенком, но я знала, чего хочу, и добилась всего. И я верна выбранному пути.

Звук шин затих. Пока я спала, облака сгустились, и, хотя до заката оставалось еще много времени, все вокруг казалось каким-то тусклым и возбуждало в душе чувство непонятной тревоги. А может быть, мне это только казалось. Пейзаж напоминал декорацию для какой-нибудь мрачной и кровавой сцены: желто-серый фон, деревья, похожие на корявые металлические конструкции, и мы, ведьмы, вдруг возникаем из провала в центре; вокруг нас неистово мелькают красные отблески от пламени свечей. А потом всю сцену вдруг заливает свет.

Риз появился на пороге как раз в тот момент, когда мы с Пиком вышли из машины. Брат был одет в джинсы и простую футболку. Вид у него был подчеркнуто торжественный.

— Привет, — сказал он. — Надеюсь, остаток дня прошел более спокойно, чем обед.

— Да наплевать на все, — ответил Ник, — тем более после вчерашнего.

Мысленно я поаплодировала ему.

— Ты не против заняться этим, Сил? — спросил Риз, спускаясь по ступенькам крыльца.

— А у меня есть выбор?

Юноши разом посмотрели на меня.

— О, боже мой! — Я всплеснула руками. — Ну вы даете. Я в порядке. Смешно даже, как вы, два ковбоя, стоите здесь и читаете друг другу нотации о том, как лучше позаботиться о вашей маленькой девушке. Пожалуй, мне надо пойти переодеться во что-то более… — Я запнулась, раздумывая над словом. — Более… ну… — Я вновь замолчала, не отрывая взгляда от своего желтого свитера.

— Кровавое? — подсказал Ник.

— Да. — Я резко повернулась и преувеличенно плавной походкой направилась к дому.

Бросив рюкзак возле кровати, я стянула с себя свитер и достала темно-красную рубашку на пуговицах. Она не была моей самой любимой, к тому же на ней остались пятна, которые не отстирываются. Я посмотрела в зеркало. Мое лицо выглядело ужасно: бледное, тощее, с заостренными чертами, огромными светло-серыми отверстиями в тех местах, где должны располагаться глаза. Мне требовалась смертельная маска, как у фараона Тутанхамона, золотая, приросшая к лицу и скрывающая под собой труп.

Запустив пальцы в волосы, я соорудила себе что-то вроде прически сумасшедшего. Наверное, надо сходить подстричься. В июле я обкорнала себя почти наголо, и с тех пор моих волос не касался парикмахер. Поразмыслив, я вытащила из шкафа платок и повязала им голову, но это едва ли улучшило мой вид.

— Силла? — В дверном проеме стояла Джуди.

Ее волосы были заплетены в две косы и аккуратно обрамляли лицо. Пятно крови на лбу выглядело смешно и одновременно естественно. Оно немного подсохло в морщинах, расчертивших ее кожу.

— Привет, бабушка.

— Джуди, — поправила она меня с великодушной улыбкой.

Я подошла к ней и крепко обняла ее. Она, прижавшись ко мне, произнесла:

— Ой, Силла…

— Это был жуткий день.

Джуди погладила меня по спине:

— Успокойся, малышка. Мы воспользуемся защитным заклинанием и выясним, кто такая эта Джозефин, а затем избавимся от нее навсегда. А уж тогда у тебя будет возможность и расслабиться, и хорошо провести время с твоим симпатичным парнем.

— Ведь ты с самого начала стремилась обеспечить для меня такую жизнь, — ответила я.

Между мной и Джуди сразу наладилось взаимопонимание. Мы стали доверять друг другу, и я была ей благодарна за то, что она рядом. По крайней мере, у меня есть человек, на которого можно положиться. С Джуди я чувствовала себя в безопасности, хоть и знала ее всего несколько месяцев.

— Что правда, то правда. — Не отпуская мои плечи, она отстранилась и посмотрела мне в глаза. — Ты же знаешь, что все это значит? Все, что связано с кровью?

Я покачала головой.

— Это значит, что ты сильная. Сила в твоей крови.

— Надеюсь, что так.

Она улыбнулась:

— Я-то это знаю. Твой отец был сильным, и дед тоже. Я тебе рассказывала, как мы встретились?

— Нет.

— Это было в 1978 году. Он приехал в Колумбию на какую-то встречу, а я участвовала в марше за Поправку о равных правах.[32] Мне мешал идти камушек, и я присела на минуту. Тогда у меня на ногах были башмаки, более подходящие крупному мужчине, я ведь участвовала в демонстрации за равенство полов, ну и все такое… и вдруг на меня падает тень, и я слышу голос: «Ну разве в этом нет иронии?» Поднимаю глаза, прикрываю лицо рукой, чтобы защититься от яркого солнечного света… Твой дедушка подумал, что я прошу помочь мне встать; он ухватил меня за руку и поднял так легко, словно я была перышком. — Лицо Джуди расплылось в мягкой девчоночьей улыбке. — Он был таким симпатичным, Силла. Но я попросила его убраться прочь, накричала на него: как он осмелился подумать, что я не встану без помощи. Он извинился. Затем пригласил меня выпить кофе. Мне не следовало принимать его приглашение. В общем, на этом мой марш и закончился! — Она расхохоталась.

— Так это же неправильное применение силы, — с лукавством заметила я.

— Ха! Ну, ты же понимаешь, что я имею в виду.