Первое представление «Макбета» состоится всего через две недели, даже меньше. Значит, осталось всего четыре репетиции. Надеюсь, я благополучно доживу до самого спектакля.

В перерывах между сценами мистер Стокс велел мне и Венди надеть сценические костюмы. Мне пришлось оставить куртку в зрительном зале, и я едва успела пересыпать соль в карманы джинсов. Нож я с собой не взяла.

Мистер Стокс подобрал для нашего выступления современную музыку, и мы, ведьмы, должны были поразить зрителей своим мрачным макияжем и корсетами, украшенными многочисленными серебряными пряжками, — работа костюмеров.

Медисон, зашнуровывая мне корсет, ругалась сквозь зубы, так как оказалось, что с последней примерки моя талия уменьшилась еще на полдюйма.

— Сил, ты ужасно выглядишь, — объявила Венди, подняв руку, чтобы одной из новеньких девушек труппы было удобнее застегивать верхнюю кайму корсета.

— Спасибо за откровенность.

Мелисса, стоящая чуть поодаль, у стены, не преминула добавить и свою ложку дегтя:

— Ты выглядишь так, будто продиралась через колючую проволоку.

Как это мило с ее стороны — прекратить игнорировать меня лишь ради того, чтобы сказать гадость.

— Ты что, ничего не ешь? — спросила Медисон. — Ведь без ушивки этот корсет не удержит твои сиськи.

Опустив голову, я посмотрела вниз. Зазор между подкладкой корсета и моей грудью был не меньше четверти дюйма. И это при том, что я была в бюстгальтере и в свитере.

— Нет, я нормально ем, но мне очень жаль, что я не выгляжу так, словно только что сошла с обложки «Вога», — произнесла я с сарказмом.

— Мне вот делать нечего, кроме как твой дурацкий корсет переделывать, — ворчала Медисон.

— Я просто подложу что-нибудь…

— Может, тебя постоянно рвет, такое ведь бывает? — спросила Мелисса.

— Мелисса! — одернула ее Венди.

— А что, может, у нее анорексия, перевозбуждение, да мало ли что!

— Булимия. Вот что может быть причиной тошноты, — вставила Медисон, указав иголкой на Мелиссу.

— Господи, да это может быть от чего угодно! — воскликнула та, возведя глаза к потолку.

— А вот и нет, — категорически возразила Венди. — Она совершенно здорова.

Я молча слушала их перебранку, и вдруг мне в голову пришла страшная мысль. А что, если Мелисса — вовсе не Мелисса? Хотя, приглядевшись, я поняла, что это ерунда. Она всегда была стервой.

— Да откуда ты знаешь? — возмутилась Мелисса. — Не ты ли говорила, что она все время озабочена тем, как бы увести нового парня подальше, когда ты проходишь мимо…

— Прекрати! — перебила ее Венди, однако было поздно.

Я сразу догадалась, что Мелисса сказала правду. Щеки подруги мгновенно вспыхнули.

Я принялась дрожащими руками расшнуровывать корсет, едва не порвав его.

— Снова убегаешь? — спросила Мелисса с мерзкой улыбкой, а Венди, прекратив на время все свои дела, поглядывала то на меня, то на нее, словно не могла решить, на кого ей сердиться. Все новенькие девушки медленно отступали от нас.

— Поскольку костюм мне не подходит, я могу сделать только одно — уйти! — высокомерно произнесла я и, наконец справившись со шнуровкой, швырнула корсет на пол.

— Бедная Силла! — воскликнула Мелисса, изобразив трагическую мину.

Венди резко повернулась, собираясь ее ударить, но я успела перехватить руку подруги:

— Не надо. Оставь ее.

— Да, — добавила Мелисса. — А то тебе не поздоровится.

До этого момента я еще могла справляться с собой, но последние слова Мелиссы заставили меня замереть на месте. Мне показалось, что даже мое сердце остановилось. Я пристально посмотрела ей в глаза.

— Что ты сказала? — прошептала я.

Она не ответила и лишь приподняла подбородок, слегка выдвинув его при этом вперед.

— Ты не понимаешь, что несешь, — прошипела Венди.

— Я понимаю, что сумасшествие передается по наследству. И понимаю, что общение с Силлой плохо отражается на твоем здоровье.

— Да ты вообще ничего не понимаешь! — в ярости заорала Венди.

Круто повернувшись, я, поглощенная мрачными мыслями, пошла в зрительный зал, взяла рюкзак и, не обращая внимания на озадаченный взгляд мистера Стокса, покинула зал. То, что я пропущу вторую часть репетиции, меня совершенно не трогало.

Солнце светило ярко. Парковка была забита машинами, так как многие школьники занимались дополнительно, репетировали или посещали встречи различных клубов. Я рассчитывала, что до дому меня подбросит Ник, но его не было ни на репетиции, на за кулисами. Днем я отправила ему несколько сообщений, но ответ получила только после обеда. Это было хайку о парике мистера Суттера. И после него — ничего.

Я пересекла парковку. До дома было недалеко. Большую часть своей школьной жизни я ходила этим путем.

Пробираясь между двумя рядами машин, я заметила кабриолет Ника. Его нельзя было не заметить: он сверкал, как алмаз, среди старых, запыленных минивэнов, универсалов, пикапов. Верх автомобиля Ника был опущен. Я забралась внутрь и расположилась на пассажирском сиденье, сгорбившись и обхватив себя руками.

Она заснула. В моей машине.

Я несколько минут смотрел на нее, не двигаясь с места. Под лучами солнца ее кожа казалась полупрозрачной и бескровной. В этот момент я не задумывался над тем, почему влюбился в нее. Влюбился и все.

Стараясь двигаться как можно тише, я сел на водительское сиденье и бросил сумку назад. Когда двигатель заурчал, Силла издала чуть слышный стон и потянулась. Я не торопился выезжать с парковки, не желая тревожить ее сон. Я просто любовался ею. Наконец ее веки задрожали, глаза открылись, и она села, потирая щеки и щурясь от яркого света.

— Ник? — прошептала она.

— Да, моя милая. Тебя подвезти до дому?

— А который час?

— Почти пять.

— Ты был на репетиции? Я тебя там не видела.

Она, немного поерзав, повернулась ко мне. Волосы ее растрепались и торчали в разные стороны. Видимо, из-за того, что во сне она беспокойно крутила головой и терлась об обивку.

— Меня оставили после уроков, — ответил я, состроив гримасу.

— За что?

— Да ничего особенного.

Между пятым и шестым уроком Скот Джобсон спросил меня, уж не потому ли руки Силлы в ссадинах и кровоподтеках, что она плохо сосала мой член. Я впечатал его мордой в шкафчик, за что и провел остаток дня в классе продленки.

— Просто на редкость неудачный день, — добавил я.

— У меня тоже.

— Послушай. — Я подался вперед, так что смог вытащить фотографию из кармана джинсов. — Взгляни.

Она медленно развернула сложенный пополам снимок, а я в это время следил за ее лицом. Ее сжатые губы раскрылись, когда она узнала своего отца. Ее руки задрожали, крепче сжав карточку.

— Ой, Ник…

— Я обнаружил ее вчера вечером. Я нашел много вещей моей мамы.

— Они выглядят такими счастливыми.

Я запустил руку в ее волосы и попытался хоть немного разгладить их. Избегая встретиться с ней взглядом, я спросил:

— Ты не думаешь, что мы встретились по какой-то причине?

— То есть это не было случайностью?

— Да.

Склонив голову и потершись щекой о мои руки, она закрыла глаза и произнесла:

— Ты знаешь, меня это не волнует.

— Почему?

— Я рада, что мы встретились. И если на то была особая причина, отлично. Если ее не было, тоже отлично. Это случилось, и я ничего не собираюсь менять.

«А что, если я приехал сюда потому, что Лилит убила твоих родителей?» — эта фраза так и крутилась у меня в голове, но я спросил о другом:

— Вы с Ризом готовы к сегодняшнему вечеру?

— Да. Господи, конечно же готовы. Вчера вечером мы сварили снадобье. — Подавшись вперед, она схватила меня за руку и прижала ее к своим коленям. Затем, помедлив, потянулась и коснулась моей второй руки: — Мне нравятся твои руки.

— А мне нравятся твои. Хоть ты и испортила линию жизни, порезав свою ладонь.

— Мою что?

— Линию жизни. Это термин из хиромантии.