Вздохнув, Венди закончила:

Она замолчала, еще раз взглянула на текст, затем на меня.

— Здорово. Ты меня убедила. Это и вправду было потрясающе, — сказала я, улыбнувшись.

— Я тоже так считаю, — ответила она, гордо вскинув голову.

В этот момент Венди стала очень похожа на Лилит. Задумавшись об этом, я представила Ника, почти ощутила запах его геля для волос, прикосновение его теплых пальцев. «Сконцентрируйся! — приказала я себе. — Ты должна помочь подруге». Я постучала пальцем по нотам, лежавшим на парте.

— Ну что ж, я думаю, что все пройдет отлично. Единственное, надо подумать, не выбрать ли что-нибудь более драматичное, как думаешь? Хотя эта песня, конечно, прекрасно подходит для твоего голоса.

Под «Новой жизнью» были ноты «Сынка твоего папаши» из «Рэгтайма».[24]

— О-о-о… это тоже отличная вещь, — заметила я.

Ответом мне было молчание. Я подняла глаза от бумаг.

Венди смотрела прямо на меня. Ее глаза были прищурены, а руки безвольно опустились вдоль тела. Листы валялись на ковре.

— Венди?

Она сошла с ковра:

— Силла…

— Что с тобой?

Может быть, мисс Трип чего-то ей наговорила, и поэтому она сейчас в таком странном состоянии?

— Ничего, — покачала она головой.

— Ты кажешься… совсем другой.

— Разве?

Выражение ее лица стало преувеличенно бесхитростным и невинным. Мы словно разыгрывали пантомиму. Мне стало обидно, так как раньше подруга никогда от меня ничего не скрывала.

— Что сказала мисс Трип?

— Психолог? — Она захихикала. — Она считает, что ты совсем свихнулась.

Совсем свихнулась? Похоже, что у Венди окончательно поехала крыша из-за театра: все эти монологи из Шекспира и Теннесси свели ее с ума.

— Может… тебе лучше прилечь? — произнесла я.

Подруга вздрогнула, склонила голову и надула губы; плечи ее поникли.

— Я думала о твоем отце.

Деревянный стул вдруг показался мне очень неудобным и жестким.

— О моем отце? — хрипло переспросила я.

Подойдя ближе ко мне, Венди кивнула:

— Тебя когда-нибудь интересовало, о чем он думал в последний миг своей жизни? О тебе? О твоей матери? А может, о своем прошлом?

— Я об этом не думаю.

Моя спина покрылась липким потом.

— Почему?

— Да не знаю я! Венди, я не хочу говорить об этом. Если мы закончили с твоими делами, я, пожалуй, пойду.

— Я не хочу, чтобы ты уходила. — Схватив стул, она развернула его и села, широко расставив ноги и чуть не порвав при этом юбку. Она уперла локти в спинку парты и с улыбкой сказала: — А ты мне нравишься, Силла.

Я едва узнавала подругу без привычной розовой глянцевой помады на губах и с этим лукавым выражением лица. Класс был залит светом, но ни один луч не отражался в глазах Венди. Как будто ее здесь и не было. Нет, о, нет!

Я вдруг поняла простую истину: это тело Венди, ее руки, ее губы, ее лицо, но это не она. Это не моя подруга! Я задрожала, но, стараясь не поддаться панике, выпрямилась.

— Ты не Венди, — прошептала я.

Девушка, кем бы она ни была, приоткрыла рот, и мы какое-то время молча смотрели друг на друга. Мир продолжал существовать, но без нас; мы были за его пределами. Она медленно улыбнулась и расправила плечи.

— Да уж, соображаешь ты со скоростью света, как твой отец, — протянула она.

Мое сердце бешено билось, причиняя боль. Я едва могла вздохнуть.

Незнакомка провела рукой по волосам Венди, словно хотела их взбить.

— Кто ты? — Мой голос дрожал, и это меня бесило.

— Да просто старый друг твоего отца.

То, как она произнесла это: обнажив в улыбке зубы, вызвало у меня острый желудочный спазм. Закусив губу, я собрала в кулак всю свою смелость.

— Так ты тот самый Диакон.

— Ах! — Голова Венди откинулась назад, и она рассмеялась. — Нет, что ты, я вовсе не дорогой Артур. Тебе, похоже, здорово везет.

— Уходи! Венди же ничего не знает.

Подавшись вперед и приподнявшись над партой, девушка сложила руки, словно собираясь молиться.

— Я предположила, что, если ты рассказывала ей правду, то я, возможно, узнаю это таким образом. Но, оказалось, твой бойфренд осведомлен лучше, чем подруга.

— О чем ты?

— Сама знаешь. — Губы Венди скривились.

Я покачала головой. Мне было нестерпимо холодно.

— Что тебе нужно?

— Мне нужна могила твоего отца.

— Ты же раскопала ее.

— Я пыталась. — На лице подруги отразились досада и раздражение, которые совсем ей не шли. Меня взбесило, что это существо, которое сидело сейчас внутри Венди, так обезобразило эти милые, прелестные черты. — Ты что-то сделала с его могилой.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Там какая-то защита, из-за которой я не могу добраться до него. Ты не должна делать ничего из того, что он говорил тебе. — Она взмахнула рукой.

Со стоны все выглядело так, будто мы обсуждаем, какие столовые приборы достать для праздничного ужина.

Нахмурившись, я медленно покачала головой:

— Я ничего не делала. Ничего.

Лицо Венди снова исказила гримаса.

— Нет, Друсилла, ты это делала. Я почувствовала твою кровь, впитавшуюся в землю, словно яд.

— Ну и хорошо! — Я плюнула в нее и замахнулась, чтобы нанести удар, но смогла лишь ухватиться за край парты, словно наткнувшись на невидимую преграду.

Венди расстегнула рюкзак и начала в нем рыться. Вскоре она выудила оттуда серебряный ножик — такие обычно используются, чтобы вскрывать конверты.

— Я взяла это с письменного стола мистера Эдмера. Он оставил его открытым, представляешь?

— Стой…

— Силла, — она поднесла лезвие к своей шее, — если я захочу, твоя подруга умрет.

— Ты тоже умрешь.

Но я понимала, что это неправда. Я вспомнила, как легко у Риза получилось переместиться в тело птицы. Что произошло с Венди? Где она? В ловушке?

— Милая моя, мое тело закрыто. Я запросто окажусь дома.

И вдруг страшная истина обрушилась на мое сознание мощным потоком.

— Именно так ты поступила после убийства моих родителей.

— Да. — Она оскалилась, словно акула, раскрывшая пасть перед нападением. — Так расскажи мне, что ты сделала.

— Я ничего не делала, клянусь тебе. Было несколько заклинаний… — Лезвие теснее прижалось к коже Венди. — Отец не учил меня ничему. Он никогда… — В отчаянии я сделала глубокий вдох, пропуская воздух сквозь зубы и пытаясь оставаться спокойной. — Он не учил меня ничему. У меня есть только книга.

Девушка замерла. Она, не мигая, смотрела на меня, но я не могла ничего увидеть в ее глазах. Никакой, даже самой слабой искры, никаких ощущений или переживаний. Ее глаза были пустыми, как глаза мертвого существа.

— И что это за книга? — четко произнесла она, с усилием выговорив все буквы, словно преподаватель по фонетике.

Я не спешила с ответом. Мне хотелось броситься вперед и избить ее, но я сдержалась, понимая, что она действительно может причинить вред подруге. По крайней мере, у меня появился козырь — я смогла заинтересовать ее.

— Предлагаю честный обмен. Я скажу правду, но и ты тоже, — произнесла я, представив, как надеваю маску храбреца: лицо, продолговатое и злое, выкрашенное алой краской.

— Жизнь твоей подружки в моих руках, девочка. И если я убью ее, виноватой будешь ты. — Губы Венди медленно растянулись в улыбке, от вида которой меня затошнило.

— Скажи мне свое имя, и я назову книгу, — процедила я.

Пальцы Венди отбивали дробь на спинке стула.

— А ты с характером. Мне это нравится. Джозефин. Меня зовут Джозефин Дарли.

Представив себе, как прозвучат мои слова, произнесенные сквозь стиснутые зубы, я сказала:

— Заметки о перемещении в иные тела и трансцендентность.