Сфинкс Нева под лунным светом стынет, И, сердце страхом леденя, Глазами каменной пустыни Загадка смотрит на меня. Какой творец ее увидел И, проклиная бытие, На всю вселенную в обиде, Из камня вырубил ее? За веком век. Холодный идол С надменной строгостью лица Остался верен и не выдал И бред, и вымысел творца. А я люблю тебя простую, Ты мне не идол и не бог. Не требую, не протестую — Ты вне загадок и тревог. Я тоже умирал от жажды, Бродил по улицам пустым. Ты обожгла меня однажды Палящим холодом пустынь. 1945 «Поет метель. В дубленые тулупы…» Поет метель. В дубленые тулупы Сама зима окутывает трупы. Последний сон… Последняя постель. Отголосит отходную метель. Ни холода не надо, ни тепла. И только память о друзьях светла. Исходит кровью рваная заря. И от смертей тупеют писаря. 1946 А. Блоку Его поэзия жива. Ей все отдать душа готова. Мелькают мысли и слова, И наконец приходит слово — Основа жизни и души. Возьми его и не дыши. Остановись. Не без опаски Застынь над чудом. И постой. И снова вымыслы и сказки Начнут соперничать с тоской. Опять кудлатые метели Сплетутся в яростный клубок. И ты поймешь, что в самом деле Ты в этот миг не одинок. Что ты сейчас один хозяин, — Позвал вселенную на пир. Еще пока неузнаваем, Ты миру отдал этот мир Взаймы. Да что там! Без возврата Душа по слову отдана. На бледной площади Сената Трагическая тишина. Есть удивительное свойство У сказок, скрытое во мгле, — То золотое беспокойство За все живое на земле. Пусть жизнь прошла и песня спета — Густа могильная трава. Но в чистом голосе поэта Душа широкая жива. Приникни к темному надгробью, Завороженный и немой, И ты поймешь, как пахнет кровью Родник поэзии самой. 1946 «В моей беспокойной и трудной судьбе…» В моей беспокойной и трудной судьбе Останешься ты навсегда. Меня поезда привозили к тебе, И я полюбил поезда. Петляли дороги, и ветер трубил В разливе сигнальных огней. Я милую землю навек полюбил За то, что ты ходишь по ней. Была ты со мной в непроглядном дыму, Надежда моя и броня, Я, может, себя полюбил потому, Что ты полюбила меня. 1947 На берегу Здесь чайки в белые буруны Роняют крик. И продолженьем волн уходят дюны На материк. И ты бежишь воде навстречу, Во всем вольна. И вновь тебе окатывает плечи Ее волна. Что хочешь делай. Чем угодно жалуй. Хоть плачь, хоть пой. Весь мир сейчас без горьких слез и жалоб Перед тобой. Он пред тобой и для тебя назначен — Бери, дари. Он весь промыт, он светел и прозрачен, Как янтари. Он пред тобой, и радостный, и громкий, Во весь простор. …У горизонта на дрожащей кромке Стоит линкор. 1953 «Посмотри, как тихо позолоту…» Посмотри, как тихо позолоту Август рассыпает на полях. Аисты готовятся к отлету. Ласточки сидят на проводах. Созреванья легкая усталость У самой природы — погляди. Милая, нам многое досталось, Многое осталось впереди. Небо выше и просторы — шире. Наше поле в скирдах золотых. Самая большая радость в мире — Это делать счастье для других. От всего, что в этом мире скрыто, Против нас готовится в тиши, Самая надежная защита — Ясное спокойствие души. Я тебя за тыщу верст услышу, Звонкой песней отзовусь в ответ. Ласточки воротятся под крышу, Аистов придумает поэт. 1953 Янтарь Кусок промытый янтаря, Веселый, как заря, Вчерашний выбросил прибой В подарок нам с тобой. Прозрачный, как цветочный мед, Он весь сквозит на свет. Он к нам дошел, к другим дойдет Сквозь сотни тысяч лет. Он выплыл к нам с морского дна, Где тоже жизнь цвела, А в глубине его видна Застывшая пчела. И я сквозь тысячи годов За ней готов в полет: Узнать, с каких она цветов Свой собирала мед. Я жизнь люблю. Она рассказ Развертывает свой. И как мы счастливы сейчас, Лишь знаем мы с тобой. Теперь уже не наугад, Наш опыт разберет — И что такое в жизни яд, И что такое мед. Любовь. Ее не взять годам И силой не сломать. Я сам, я сам ее раздам, Чтобы опять, опять Она на радость молодым В прожилках янтаря Сквозь сотни лет пришла к другим, Живым огнем горя. |
