1967 Поздним вечером на Маленце Над затихающей равниной, В полгоризонта языкат, Краснеет спелою малиной И разливается закат. Сулит отменную погоду Наутро солнечный венец. Три утки выводки выводят Из камыша на Маленец. За ними по раздолью плоской, Густой, немеющей воды, Как три серебряных полоски, Горят волнистые следы. Темнеет мир. И мне сдается, Что кто-то свистнул неспроста, Мелькнул и скрылся у колодца В тени ольхового куста. Все зарывается в тумане. А от господского крыльца Русалка в светлом сарафане Бежит на берег Маленца. 1967 Небольшой девочке Еленке Какая ты смешная, право: Походкой легкою, как дождь, Чтобы не сделать больно травам, Почти на цыпочках идешь. А я оглядываюсь ради Твоей судьбы, тебя любя. Мне кажется, что кто-то сзади Стоит и целится в тебя. 1967 Камыш Слетают червы-козыри Осенних листьев. Тишь. Бедой на тихом озере Воде грозит камыш. Он скоро дальше двинется От берега. Тогда Зачахнет и затинится Прозрачная вода. Свои постели выстелют У темных тин в тени, Как прописные истины, Ленивые лини. Сюда б волну высокую, Косу да невода, — Поспорила б с осокою И с камышом вода. О берег пеной выбелясь, Промыла б родники, Через протоку б выбилась Волной к волне реки. Всей страстью наполнения Покой тоски круша, Не прекращай волнения, Живущая душа. Не отдавай — я загодя Тебя, спеша, прошу — Своих глубин и заводей На откуп камышу. 1967 Сей зерно! Ты на Земле рожден. Заветом Далеких предков суждено Тебе всегда зимой и летом Душою слышать: сей зерно! Ты на Земле рожден. Не тем ли Твой долг определен давно: Хранить ее леса и земли, Моря и реки. Сей зерно! Что из того, что мир расколот Тоскою распрей! Все равно Пройдут война, чума и голод, Любовь и песня. Сей зерно! Ты на Земле рожденный, в высь ли Глядишь на звездное руно, Или веленьем острой мысли Спешишь в глубины, — сей зерно! Пусть будет сердце в миг единый Последней страстью сожжено И ты уйдешь зерном в глубины Земной утробы, — сей зерно! Земля твоя! Она качала Твоей судьбы веретено. И нет конца и нет начала У вечной Песни. Сей зерно! 1967
Давиду Кугультинову С далеких пушкинских времен Я навсегда в тебя влюблен И в солнца желтый ореол, Где выше облака орел За плавным кругом чертит круг. Что в мире выше слова «друг»? Друг — это значит: отведу Тебе грозящую беду, А хлеб и воду, соль и стих Делю по-братски на двоих — Тебе глоток и мне глоток. Вселенной звездный потолок, Росы предутренний озноб Венчают твой высокий лоб. В седых метелках ковыля Постелью стелется земля. Но мы с тобой не будем спать — Нам лишь бессонница под стать. Мы будем слушать горный гул Обвалов, где поет Расул. Пускай к нам спустится Кайсын, Высот Чегема верный сын. И из Башкирии Мустай Одарит нежностью. Блистай Всю ночь, созвездие друзей! Кто хочет — с нами вместе пей Веселый дружества кумыс. Он скукой жизни не прокис И не иссякнет никогда, Как бед и Счастья череда. 1967 Тоскующему другу Есть за плечами песни два крыла, И новый день вчерашним светит светом. Тоскуешь, друг, что молодость ушла И женщина за ней уходит следом. Ты за любовь любовью ей платил, Но обернулась искренность притворством, И трезвость поубавила светил На небе правды, откровенно черством. Тоскуй до сумасшествия. Дотла Сгорай в тоске, коль некуда деваться. Но есть в резерве верности, светла, Святая память фронтового братства. Она спасет. И ляжет шрам на шрам На поле боя, пасмурном и диком. Сквозь пепел лет смеется юность нам Прекрасным беспощадным ликом. Встречай ее в открытую, смелей, Ответь на смех заботы мудрым смехом. Твоя душа, как музыка, и ей Не суждено довольствоваться эхом. |
