1973 Полдень Мне стрекоза садится на ладонь, Как лайнер на бетон аэродрома. И незабудок голубой огонь Слепит глаза, как молния без грома. Ликуя, пробирается ручей Сквозь заросли и запах медуницы, И остается тень его речей На белом откровении страницы. Я отвечаю голосу дрозда Малиновки передзакатным свистом. И лилия, как белая звезда, Качается на отраженье чистом. Мне светит небо в прорези ветвей Всей верностью голубизны и сини И тешит душу, открывая ей Закон родства, как выход из пустыни. Он бесконечен, мир земных чудес. И я бессмертен вместе с ним, покуда Он, перевоплощаясь, не исчез Со мною вместе в совершенстве чуда. 1973 Сенокос Тиха река. В ночном тумане Молчат седые берета. На стертом временем кургане Туманны свежие стога. И за стогами тихо струны Рокочут говором глухим. Стоят в воде и в небе луны И пахнут донником сухим. И в ожидании рассвета В той неподвижности ночной Крадется Осень через Лето В кустах смородины речной. 1973 Ласточка через Ла-Манш В тот для меня непостижимый год, В разгоряченном месяце июле, Под липами, в пчелином ровном гуле, Ваш легкий голос превратился в мед. Никто моей печали не поймет, Никто меня не сменит в карауле, Где вы залетной иволгой мелькнули, Откуда вы отправились в отлет И не вернулись. В сторону заката Уходит время, убыстряя ход. И прошлое обходится без льгот. Что из того! Я вас любил когда-то. Я вас люблю. Но только нет возврата В тот для меня непостижимый год. 1973 Воспоминание Вся жизнь раздарена. И вьюга Кольцо свивает у крыльца. Все отдаленней голос друга, И — не видать его лица. Белым-бело. Белеет рама. Белеет в раме тишина. Душа моя, как Атакама, Пустынна и обнажена. Но где-то там, из дальней дали, Через железные тиски Веков, на кактусы печали Сползают черные пески. Позабывать не в нашей власти Ту жизнь, которая была. Наверное, в Антафагасте Гудят мои колокола. И снова кто-то ждет и верит В святую правду и в обман. Ревет и стонет, в дикий берег Вгрызаясь, Тихий океан. 1973
Предисловие к завещанию Я говорю себе: из кожи Не лезь, смири строптивый дух; И на твою могилу тоже Скотину выгонит пастух. И ты у будущих столетий Бессмертной славы не проси! Ведь память, как на всей планете, Недолговечна на Руси. И симментальская корова Сжует могильную траву, И жизни вечная основа Преобразится наяву. Свершится таинство коровье, Неразрешимое пока. И кто-то выпьет за здоровье Большую кружку молока. И обретет свое значенье, И перевоплотится вновь Мое высокое мученье: Свобода, Песня и Любовь. 1973 «Мир открывается сначала…» Мир открывается сначала, Как с первой буквы букваря. И легкий парус у причала Еще не выбрал якоря. Но там в морях причин и следствий, Где нет у ценностей цены, Нам никуда уже не деться, Мы вместе быть обречены. Пока последняя остуда Не обоснуется в крови, Благодари случайность чуда И тайный миг благослови. 1973 Форель играет в лунном свете В ущелье Верхнего Чегема Глядит луна, и перед ней Жилга, цыганкой из гарема, Бежит, танцуя меж камней. То падает, то замирает, То в камень брызгами пылит. Смотри! Форель в Жилге играет И в лунном воздухе парит. Над валуном мелькает стая, Законам рыбьим вопреки, Червонным золотом блистая, Меж звезд струятся плавники. Как из доверия в измену, Как из бессмысленности в цель, Форель летит из пены в пену, Играет горная форель. Прислушайся. На всей планете Замедлен времени полет. Форель играет в лунном свете, И вся вселенная поет. |
