– Знаешь, здесь, посреди болота я на эту тему говорить не буду. Но если тебе нужно будет арестовать какого-нибудь ушлого вора или опасного разбойника, шепни мне на ушко и я продемонстрирую тебе, как следует избавлять общество от подобных людишек.

– Давай отложим этот разговор до лучших времен.

– Хорошо. Только не думай, что сможешь меня одурачить. Гордыня не позволяет тебе признать, что я могу оказаться искуснее тебя, поэтому ты всегда будешь действовать втихаря. Впрочем, мне все равно, можешь держать свои сведения при себе, я и сам найду твоих злодеев. Так, теперь будь осторожен, жандармы на подходе.

– Эй! Ажюдан![24] Сюда!

– Вы нашли беглеца? – спросил командир жандармов.

– Мы его видели, – ответил Жак.

– Где?

– Здесь, на этом месте.

– В самом деле?

– Да. Мы вступили с ним в схватку.

– Чем же она закончилась?

– Один из наших при смерти.

– Как!

– Огромный пес почти сожрал его живьем. А это господин Латур, мой коллега и начальник. Он был не в состоянии что-либо сделать, потому что некий неизвестный персонаж насыпал ему в глаза табаку.

– Он что, с цепи сорвался, этот Жан-Мари?

– Если бы не я, – добавил Жак, – господин Латур бы погиб.

Это заявление подчиненного Латур сопроводил невнятным бормотанием, не означавшим ни да, ни нет.

– И куда этот гренадер подевался?

– Он побежал вон туда, по направлению к аллее Сен-Жан.

– Не может быть! – закричал аджюдан. – Неужели он настолько дерзок, что намеревается вернуться в город?

– На мой взгляд, это очень даже неглупо.

– Вы полагаете?

– Конечно, черт меня подери! Насколько мне известно, все заставы тщательно охраняются?

– Верно.

– Поэтому, чтобы оказаться за городом, Жану-Мари пришлось бы пристукнуть парочку жандармов.

– Определенно.

– Но где гарантия, что после этого он не окажется в руках каких-нибудь враждебно настроенных крестьян, которые с потрохами сдадут его властям?

– Подобные опасения вполне обоснованны.

– Таким образом, убедившись, что все выходы заблокированы, он решил, что будет благоразумнее затеряться среди стотысячного населения города Бордо, где у него есть преданные друзья – те самые, что спасли его от смерти… Не говоря уже о том, что во всем городе не найдется ни одного человека, который не желал бы его укрыть и спасти еще раз, за исключением разве что полицейских и жандармов.

– И то правда!

– Так оно и есть.

– Значит, вы советуете искать этого гренадера в Бордо?

– Если вы его найдете, то только там, – ответил полицейский с улыбкой, которую командир жандармов в ночи не увидел.

– Значит, предпринятые меры положительного результата не дали?

– Пока нет.

– Я имею в виду здесь, в этой части города?

– Если вы об этом, то да, не дали.

– Что ж, я отдаю своим людям приказ разворачиваться и возвращаться в казармы.

Вдруг в ночи раздался какой-то шум, будто кто-то полз в траве. Этот необычный звук сопровождался хрипом.

– Что за чертовщина? – спросил Жак, склоняясь к земле.

– Аджюдан! – послышался слабый голос. – Аджюдан!

– В чем дело? – спросил тот.

Слова его прозвучали неуверенно, ведь в этот поздний ночной час, во тьме, окружающей наших трех персонажей, голос, донесшийся до его слуха, прозвучал поистине пугающе.

Остальные жандармы стояли в сорока шагах в стороне.

– Аджюдан, – произнес голос, – наклонитесь.

– Зачем?

– Иначе вы меня не услышите. Я ранен.

– Ранен?

– Да. И, по всей видимости, вот-вот умру.

– Эге! – воскликнул Жак. – Это же наш бедолага Жозеф. Он взывает к жалости. Надо же, у него хватило мужества приползти аж сюда.

– Когда опасность миновала, ты становишься болтлив, – ответил ему Жозеф.

– Аджюдан, выслушайте Жозефа, он хочет что-то сказать.

Унтер-офицер нагнулся и стал внимательно слушать.

– Эти два человека – предатели, – произнес Жозеф, обращаясь к нему, – они отпустили беглеца.

– Да? Вы в этом уверены?

– Да. Но в первую очередь его спас вот этот! – добавил Жозеф, показывая на Жака.

– Значит, ты все видел? – спросил Латур.

– Да.

– И слышал все, что здесь было сказано?

– Нет.

– Тогда какого черта понапрасну воздух колыхать?

– Я думаю, вы сговорились с мясниками.

– Не обращайте внимания, аджюдан, этот человек бредит. Это ему бульдог искусал все ляжки и вырвал клок из живота.

– Нет-нет, с головой у меня полный порядок, – более твердым голосом сказал Жозеф.

– Как бы там ни было, – проворчал жандарм, – вы, должно быть, большая каналья.

– Но почему? – изумился полицейский, который, подобно многим коллегам, нашел в этой работе свое призвание и, не имея понятия о том, что такое долг, даже не понимал, сколь омерзительно его поведение.

– Почему? – переспросил аджюдан. – Если вы нуждаетесь в объяснениях, то я лишь напрасно потеряю время.

– Но вы арестуете этих двух полицейских?

– Я?

– Да, вы. Говорю же вам, они пособники бандитов.

– Э-э-э… – озадаченно протянул аджюдан, державшийся за свое место и по опыту знавший, что в те времена донос полицейского агента обладал особым весом в глазах чиновников, ответственных за принятие решений.

– Мой дорогой Жозеф, – сказал Жак, – по-моему, ты пошел по ложному пути.

– Аджюдан, арестуйте этих людей.

Жозеф был фанатично предан полиции и, как видим, даже перед лицом смерти продолжал делать свое дело.

Аджюдана охватил страх. Он выхватил из ножен саблю.

– Именем короля! Вы арестованы! – крикнул он Латуру и Жаку.

– Вы совершаете глупость, – сказал ему Жак.

– Лучше я совершу глупость, чем дам себя покусать этой ядовитой гадюке, – ответил унтер-офицер, показывая на Жозефа.

И жандармы, по приказу своего командира, окружили двух полицейских, не оказавших никакого сопротивления.

Жак лишь склонился над Жозефом и тихо сказал:

– Друг мой, если тебе суждено выжить, ты будешь горько сожалеть о только что совершенном поступке. Как бы там ни было, прошу тебя, запомни этот день, 23 июля 1825 года. Он принесет тебе несчастье.

Через несколько часов после описанных нами событий в дом приходского священника Бегля постучали два человека.

Один из них был небольшого роста, однорукий и кривой на один глаз. На нем был довольно элегантный наряд, длинные вьющиеся волосы на голове полностью закрывали уши и шею.

Второй был верзила атлетического телосложения, с презрением относившийся к такому дару, как ум, а если нужно было что-нибудь сказать, полностью полагался на своего маленького товарища.

– Господин кюре дома? – спросил однорукий у старой служанки, которая открыла им дверь.

– Да, сударь, но в столь поздний час…

– В столь поздний час он, по всей видимости, уже спит.

– Разумеется.

– Ну что же, в таком случае мы подождем когда он встанет и оденется.

– Вы хотите, чтобы я его разбудила?

– Почему бы и нет? – спросил однорукий.

– Но ведь кюре – человек уже не молодой, к тому же он очень устал.

– Скажите, что обездоленные нуждаются в его всемилостивом благословении.

– Ну конечно! – воскликнула старуха. – Если я так скажу, он обязательно к вам выйдет.

– Дочь моя, – сказал верзила, сопровождавший невысокого кудряша, – делайте что вам говорят.

– Но…

– Не бойтесь, вашего кюре никто не съест.

– Только этого еще не хватало.

– Ступайте, ступайте, мы торопимся. К тому же это вопрос жизни и смерти.

– Если это вопрос жизни и смерти, господа, – произнес почтенного вида старик, подходя к двум визитерам, – то я не имею никакого права заставлять вас ждать.

– Вы кюре Бегля, сударь? – спросил однорукий.

– Совершенно верно.

– Господин де Табана?

– Да.

– Сударь, мы хотели бы поговорить с вами наедине.