– Я знаю, что мадемуазель Эрмина де Женуйяк жива. Где ее держат, для меня тоже не является тайной. Мне также известно, где находится Годфруа де Мэн-Арди…

– Вот как! Вам, обвиняемый, это, оказывается, известно. С момента похищения мадемуазель де Женуйяк прошло уже четыре дня, а вы почему-то сообщаете об этом только сегодня, когда вас арестовали.

– Да, сударь.

– Берегитесь, обвиняемый. Ваши ответы неслыханны по своей дерзости.

– При всем уважении к вам, осмелюсь заметить, что я не боюсь ничего, ведь совесть подсказывает мне, что я выполнял свой долг.

– Так поведайте мне, что там говорит ваша совесть, а то я что-то никакого долга не вижу.

– Сударь, выслушайте меня, – сказал Матален. – Да, мадемуазель Эрмина де Женуйяк действительно была похищена четыре дня назад. Но где ее держат, я смог выяснить только позавчера, несмотря на все оказываемое мне Меротт доверие. Я уже собрался было бежать к господину королевскому прокурору, но тут прознал сразу о двух ловушках – посредством одной хотели схватить Мэн-Арди, с помощью другой убить Коарасса, двух неутомимых защитников мадам де Блоссак и ее детей.

– Что же было дальше?

– А дальше, чтобы разузнать все до конца, мне пришлось ждать. Позапрошлой ночью для меня перестали быть тайной и остальные гнусные прожекты этой мнимой баронессы.

– Что же это за прожекты?

– Она задумала последовательно избавиться от мадам де Блоссак, мадам де Женуйяк и ее старшей дочери, с тем чтобы младшая стала единственной наследницей старого еврея Самюэля, обладающего огромным состоянием. Подробностей я не знаю, но мегера каким-то образом намеревается стать опекуншей девочки и в результате завладеть несметным богатством, которое отойдет ей после смерти Самюэля.

– Вы на этом настаиваете?

– Да, настаиваю.

– Где в настоящий момент находится младшая дочь мадам де Женуйяк?

– В домике в ландах, за Пессаком.

– Дорогу показать сможете?

– Разумеется.

– Прекрасно. А господин Мэн-Арди?

– Там же. Единственное, он понятия не имеет, что его маленькая протеже находится от него буквально в двух шагах.

– Пока достаточно, сударь. Вы по-прежнему настаиваете, что водили с баронессой близкую дружбу исключительно, чтобы спасти тех, для кого она представляла опасность?

– Да, настаиваю. И даже могу назвать вам причину моей искренней привязанности к этим людям.

– Я вас слушаю.

– Я страстно люблю мадемуазель Филиппину де Женуйяк. Прошлое заядлого дуэлянта и бесславная роль, которую я играл в жизни Бордо, не позволяли мне надеяться в один прекрасный день просить руки этой достойной во всех отношениях девушки. Чтобы искупить вину за все содеянное мною зло, я решил встать на сторону добра, что послужило бы мне проходным билетом в эту семью и позволило добиться руки той, которую я люблю.

Последние слова Матален произнес тоном доведенного до совершенства лицемерия. Как видим, он принял для себя окончательное решение, а перспектива завладеть миллионами Самюэля наделяла его воображением и придавала храбрости.

Меротт для него больше не существовало – только что он, не церемонясь, выбросил ее за борт в море.

– Сударь, вы можете объяснить, как эта Меротт, впоследствии ставшая баронессой де Мальвирад, оказалась на поле боя в тот день, когда вы дрались на дуэли с полковником де Сезаком и Монсегюром?

– Нет, сударь, не могу, потому как и сам не знаю.

– Зато знаю я.

– Ну так просветите, это доставит мне огромную радость.

– Вы поручили ей отвлекать внимание соперников.

– Меротт арестована? – простодушно спросил Матален.

– А почему вы об этом спрашиваете?

– Потому что эта дама явилась ко мне и попыталась силой вынудить меня пойти на преступление. А в случае отказа пригрозила распространить слух, что она действительно помогала мне на поле брани во время дуэлей. Можете допросить секундантов полковника, они подтвердят, что эту мегеру прогнал не кто иной, как я.

– У Меротт были сообщники?

– Были.

– Вы их знаете? Можете назвать их имена?

– При первом вашем пожелании.

– Жандарм, – сказал следователь, – отведите этого господина обратно в тюрьму.

– Сударь, с вашего позволения, еще одно только слово.

– Говорите.

– Не исключено, что сегодня господина де Коарасса попытаются убить, – сказал Матален.

– Вы опоздали. Вчера вечером в Ролана де Коарасса стреляли.

– Уже! Какое несчастье! – воскликнул бретер тоном, выдававшим его неподдельное отчаяние.

– Жандарм, выполняйте свой долг.

Маталена отвели обратно в тюрьму.

Следователь был непоколебим, поэтому маркиз, несмотря на продемонстрированную им уверенность, вернулся за решетку в подавленном состоянии и с тревогой в душе.

Едва бретер покинул кабинет представителя правосудия, как к тому вошел королевский прокурор, незримо присутствовавший при допросе, и стал молча перечитывать составленный секретарем протокол.

Затем поднял глаза на следователя и спросил:

– И что вы обо всем этом думаете?

– Я в замешательстве, – медленно ответил слуга закона. – Вполне возможно, что этот Матален нас не обманывает. Сей молодой человек любит мадемуазель Филиппину де Женуйяк, поэтому вполне возможно, что с целью добиться признательности ее семьи, он и решил поиграть в эти опасные игры. Да-да, игры, не более того, ведь на данный момент у нас нет доказательств его прямой причастности к совершенным преступлениям.

– Да и потом, он сообщил нам поистине бесценные сведения. Если все это правда, мы больше ни минуты не можем держать его в заточении, потому как ни одно жюри присяжных не вынесет ему обвинительного приговора.

– С другой стороны, если мы не снимем с него обвинений и отдадим под суд, это привлечет к нему интерес.

Следователь помолчал, затем продолжил:

– Что ж, воспользуемся этим Маталеном для того, чтобы отыскать мадемуазель де Женуйяк и Мэн-Арди. Потом отдадим обществу – до тех пор пока оно не вернет нам его обратно.

– Согласен, но перед тем как отпускать его, убедимся, что он не солгал, и отправимся в этот дом в Пессаке, – ответил королевский прокурор и вернулся в свой кабинет, где его дожидались Монсегюр и полковник де Сезак.

– Ну что? – спросил майор.

– Он либо ловкий пройдоха, либо кристально честный человек, – ответил законник.

– Я больше склоняюсь к первому предположению, – со смехом сказал полковник.

– Как бы там ни было, господа, Матален доказал нам, что связался с баронессой, только чтобы выяснить ее планы, расстроить их и тем самым выручить из беды господ Мэн-Арди и Коарасса, но в первую очередь – мадам де Блоссак, во внучку которой он безумно влюблен.

– Кто? Матален? – воскликнул майор фальцетом, что случалось с ним каждый раз, когда изумлению его не было предела.

– Ну да, Матален.

– Какая наглость!

– Не торопитесь с выводами, ведь он не поскупился на авансы, – возразил королевский прокурор.

– Что вы имеете в виду?

– Матален готов показать нам дом, в котором держат младшую дочь мадам де Женуйяк. Кроме того, он взялся освободить господина де Мэн-Арди. Наконец, с его помощью мы сможем добраться до Меротт и ее сообщников.

– Он их назвал?

– Обещал составить список и отдать его следователю.

При этих словах бравые военные на некоторое время погрузились в молчание и задумались.

– Теперь, господа, разрешите откланяться, – подытожил королевский прокурор. – Я должен отдать распоряжения, чтобы организовать операцию по освобождению вашего друга и этой маленькой девочки.

– Вы позволите нам принять в ней участие?

– Не вижу для этого никаких препятствий.

– Когда вы собираетесь выступить? – спросил Монсегюр.

– Самое позднее через час.

– Значит, примерно в половине третьего. Оставшимся временем мы воспользуемся, чтобы отправиться к мадам де Блоссак, немного утешить ее и возродить в ее душе надежду.

– Поторопитесь, господа. Мы выступим через час. Сбор – во дворе Форт дю Га.