Продолжать дальше Монсегюр не стал. Королевский прокурор кусал губы, чувствуя, что полиция несостоятельна, а правосудие хромает на обе ноги. Майор все понял.

– Я никого не обвиняю, сударь. Ошибка этих молодых людей заключается в том, что они в одиночку решили бороться с целой бандой, не поставив в известность полицию. Подумали, что шайку мерзавцев можно одолеть одной лишь храбростью и честностью. Только что вы убедились, до какой степени они были неправы.

Королевский прокурор несколько мгновений хранил молчание, затем продолжил:

– И эта женщина, говорите…

– Эта женщина – та самая, что помогала Маталену во время дуэлей, отвлекая на себя внимание его противников, – спокойно продолжал Монсегюр. – Именно ей я и полковник обязаны ранами, с которых началось наше пребывание в Бордо. Ее зовут Меротт.

– Завтра утром Матален будет в тюрьме. Но вместе с ним нужно арестовать и эту Меротт.

– Дай бог, чтобы птичка еще не упорхнула из клетки.

– Как! Вы думаете, что ее уже и след простыл?

– От этой дамы можно ожидать чего угодно. У нее под рукой целая армия злодеев, полдюжины из этих подонков мне уже известны, а через них можно выйти и на остальных. Но уверяю вас, в эту минуту она уже знает, что жена убийцы заговорила и что в Бордо ей теперь оставаться небезопасно.

– Было бы любопытно это проверить.

– Нет ничего проще. Сейчас у нас полночь. Идем во Дворец правосудия, вы выписываете ордер на арест, берем жандармов и отправляемся к ней домой.

Полчаса спустя королевский прокурор был вынужден признать, что Монсегюр, превратившийся на эту ночь в Жана де Кадийяка, не ошибся. Жандармы тщетно перерыли весь дом – баронессы нигде не было.

Зато на следующий день, в восемь часов утра отряд жандармов, к удивлению соседей, остановился перед домом Маталена.

Один из них постучал в дверь. Открыл им старина Каде, тот самый слуга, с которыми мы уже имели честь познакомиться.

Удивление, охватившее бедного малого при виде угрожающе надвинутых на лоб треуголок, не поддается никакому описанию.

– Здесь живет маркиз Жак де Матален? – спросил командир подразделения.

– Да… то есть нет… – ответил Каде. – Что вам угодно?

– Давай, мальчик мой, веди нас к хозяину, – продолжал жандарм.

– Да, но не знаю, позволительно ли мне будет…

– Если не хочешь угодить в тюрьму…

– Я? Я! Но за что?

– За сопротивление власти.

– Но я не оказываю никакого сопротивления… – сказал Каде, дрожа как осиновый лист. – Хозяин здесь, вот его комната, можете войти, но открывать вам дверь не входит в мои обязанности. Во-первых, еще очень рано…

– Хорошо, обойдемся без вас.

И представитель закона, отбросив всякие церемонии, вошел в комнату маркиза. Незадолго до этого, тот, услышав разговор слуги с жандармами, поспешно вскочил и натянул штаны.

Когда блюстители порядка вошли, маркиз удивленно отступил назад, но тут же собрался и самым спокойным, вежливым тоном спросил:

– В чем дело, господа? Что вам угодно?

А про себя подумал: «Этот Коарасс обо всем рассказал прокурору. Теперь я должен быть сильнее всех на свете».

– Вы маркиз Жак де Матален? – спросил жандарм, стараясь, чтобы его голос звучал помягче.

– Совершенно верно, – ответил маркиз.

– Именем короля и на основании ордера, выданного господином королевским прокурором, вы арестованы.

Вид у Маталена был ошеломленный. Он и правда был поражен до глубины души. Только что ему нанесли тяжелейший удар, отразить который было очень и очень трудно. Тем не менее он, не теряя хладнокровия, сказал:

– Какое же я совершил преступление? В чем меня обвиняют?

– Этого я вам сказать не могу.

– Вы будете не против, если я побреюсь?

– У вас полчаса, чтобы привести себя в порядок и следовать за нами.

– Отлично.

И Матален стал спокойно водить лезвием по щекам, заодно обдумывая ситуацию и размышляя над тем, как из нее выпутаться.

А когда закончил, принял решение.

– Я к вашим услугам, господа.

– Вы не желаете взять с собой что-нибудь почитать, чтобы было чем заняться в за решеткой?

– Нет, – ответил Матален, – в этом нет надобности, я не пойду в тюрьму.

Когда жандарм услышал этот ответ, его губы расплылись в сардонической улыбке, тайну которой так тщательно оберегают представители его профессии. Затем он косо посмотрел на маркиза и спросил:

– В самом деле? Вы не пойдете в тюрьму?

– Нет, с апломбом ответил маркиз.

– Вот тут вы ошибаетесь, потому как я тотчас же вас туда препровожу.

– Я хочу видеть господина королевского прокурора.

– Господин маркиз, – ответил на это жандарм, – человек, которого арестовывают и ведут в тюрьму, не в том положении, чтобы выказывать желания.

– Это значит что…

– Это значит, что прокурора вы увидите только тогда… когда он сам того захочет. Не раньше.

Матален кусал губы. Но поражение принял мужественно. Его отвели в Форт дю Га и поместили вместе с толпой разбойников всех возрастов и мастей. Камеры в те времена изобретены еще не были.

Теснота пришлась бретеру не по вкусу, но у него не было другого выхода, кроме как безропотно покориться судьбе.

Впрочем, ждать ему пришлось недолго. В полдень маркиза вызвали к следователю, который встретил его такими словами:

– Вас обвиняют в причастности к убийству, похищении и незаконном лишении свободы. У вас есть что на это ответить?

– Сударь, вы не могли бы выражаться яснее? – ничуть не смутившись, сказал Матален. – Для меня неприемлема подобная формулировка вопроса. Сама по себе она содержит в себе слишком много фактов, чтобы я мог дать вам надлежащий ответ.

– Будь по-вашему. Постараюсь быть более конкретным. Вы знакомы с так называемой баронессой де Мальвирад?

– Да, сударь.

– Что вам известно об этой даме?

– Что никакая она не баронесса и что на самом деле ее зовут Меротт.

– Вы в этом уверены?

– Заявляю, что ее зовут Меротт и что я знал ее под этим именем. Могу добавить, что считаю эту женщину наиопаснейшим врагом общества.

– Что вы говорите! Но тем не менее вы поддерживали с ней знакомство.

– Да, сударь.

– Вы это признаете?

– А почему я должен это отрицать? Знакомство с ней, давшееся мне с большим трудом, позволило сорвать завесу с низких, коварных происков этой мегеры.

– Что вы имеете в виду?

– Сударь, сегодня утром вы отдали приказ меня арестовать. После всего, что случилось позапрошлой ночью, это не стало для меня неожиданностью. Более того, я даже жаждал этого ареста. Он даст возможность доказать молодым людям, считающим меня своим врагом, что каждый шаг, каждый поступок, который я совершал в течение последнего месяца, имел своей целью лишь принести им пользу.

– Продолжайте.

– По воле случая я узнал, что Меротт вынашивает планы ужасной мести в отношении нескольких жителей Бордо, в частности, против графини де Блоссак и ее близких, братьев Коарассов и Мэн-Арди, полковника де Сезака и майора Монсегюра. И что, по-вашему, я должен был делать? Предупреди я полицию и правосудие, это ни к чему бы не привело. На основании лишь моего доноса вы не стали бы арестовывать эту женщину. И тогда она приступила бы к воплощению своих планов в жизнь, а предпринять что-либо против нее можно было бы только тогда, когда случилось бы непоправимое. Я же, напротив, сблизился с этой мнимой баронессой, втерся ей в доверие и теперь в курсе всех ее прожектов. Мне известны все ее подручные и сообщники. И если бы в восемь часов меня не арестовали, в десять я сам пришел бы к вам, выложил бы все начистоту и сказал: защитите всех этих людей.

Эту маленькую речь Матален произнес с невиданным хладнокровием и апломбом. Присутствие духа и храбрость он терял исключительно в присутствии Меротт, поддаваясь какой-то непонятной слабости. В иных случаях его наглость и самоуверенность не знали границ.

– Все это хорошо, – с ледяным спокойствием сказал следователь, никак не выражая чувств, которые породили в его душе откровения Маталена. – Но что конкретно вам известно?