Рассеялась тьма и змеи пропали. Прозвучал в тишине голос Энлиля. Сказал он владычице мертвых: Нет в этом мире сильнее меня никого. Я кур-галь, великий утес, я владыка, отмеряющий судьбы, господин, чьи слова неизменны. Я — Энлиль, я — Энмешарра посланник, сила, что никому не подвластна! Боги лишь слуги мои, исполняющие мои повеленья. Если я б того пожелал, мог бы розгой богов наказать, что мне суд учинили. Сильнее меня нет никого и все миры мне подвластны. Я силен потому так, что не имею тела из глины как люди и души, как люди и ануннаки. Я выше богов, потому что везде я, в каждом живом существе, а так же в скалах и водах.

Сказал еще Энлиль: Поступком своим заслужила награду дева Нинлиль. И быть ей отныне богиней. Треть силы своей я ей отдаю, и единенье наше отныне будет высшим звездным слиянием синей любви, которое даже богам недоступно. Нет, Эрешкигаль, мертвых владычица, Нинлиль не каркида, прелюбодейства ее я не вижу. Истинно это, потому, что все, что в мире есть, люди и боги, ты и слуги твои — все это я, это части мои. Единенье двух моих я, какие б они не имели обличья, это разве измена?

Другую правду сказала ты, Эрешкигаль. Изменить законы богов ни в праве никто, нарушить их невозможно. Всякий, кто попал в твое царство, не может вернуться обратно. Но знал это я и выход известен мне, чтобы законы богов не нарушить и вернуться обратно. Трое нас с девой Нинлиль в твою обитель попало: я, Нинлиль и еще не рожденный ребенок, ей зачатый от нашего брака. Имя ему будет Наннар, будет он богом луны. Трое, поэтому в царстве твоем остаться должны, волю богов исполняя. И трое останутся. Это дети Нинлиль, зачатые ей от слуг твоих в царстве мертвых. Первый сын ее будет зваться Нингирсу, сын второй будет назван Нинурта. Станут оба они богами войны. Третий сын Нинлиль шуму носить станет Нергал. Будет он богом подземного мира и твоим Эрешкигаль станет супругом.

Сын твой и мой, Эрешкигаль, зачатый от нашего брака в Кур-ну-ги после рождения будет зваться Намтар. Будет мой он посланник и будет богом клятв и судьбы, отрезающий нити жизни у смертных.

Голос Нисабы затих. Георгий, выслушав до конца легенду, молчал, не зная, что сказать.

— Это же легенда о нас с тобой! — вскричала вдруг Нисаба дрожащим голосом. — Разве, муж мой, ты не видишь этого? Ты скоро уйдешь в Страну без возврата, а я останусь одна! Почему Ану так жесток к тебе, Георг? Почему он не видит, что ты для меня подобен реке Буранун, которая питает меня и дает мне жизнь? Почему?

— А про оранжевый туман в легенде что-нибудь сказано? — спросил Георгий и с тревогой стал ожидать ответа.

— Оранжевый туман? Нет, я не знаю. Что это такое? Ты видел его?

— Видел однажды, — признался Георгий. — Только ты, женщина, напрасно беспокоишься. Я не Ануннак…

— Я не верю тебе! — серьезно сказала Нисаба. — Ты — Ануннак! Посланец Ану!

— Почему ты не веришь мне? — полюбопытствовал Георгий.

— Ты научил меня и брата считать. Теперь я считаю так быстро, что ни один тамкар не опередит меня. Я могу сосчитать десять видов товара, а самый ученый тамкар едва ли один. Никто не делал так раньше и не знал, что такое возможно. Скажи, ты, правда, сын Ану? И хочешь отдать мне треть своей силы? Ответь! Я никому не расскажу!

Георгий провел Нисабу по гладкой коже спины, и, сжав ее в объятиях, прошептал:

— Я хочу отдать тебе свою мужскую силу. Только не треть, а всю…

Из дневника Бориса Свиридова.

20 октября 2064 года. На Месопотамских печатях урукского периода очень часто можно встретить несколько персонажей. Главный из них богиня Инанна в окружении змей. И зооморфные изображения человекобыка и львиноголового орла. Разве это не странно? А между тем, ничего удивительного в этом нет. Древний мир имел тотемы зверей. Это не означает, что люди считали этих зверей своими прародителями. Змея никогда не была тотемным знаком, так обозначали мироздание. Тотемом россов был всегда лев. Тинийцы имели своим тотемом сокола. Люди светло-синей полосы радуги имели своим тотемом быка, а орел — был изначально тотемическим изображением государства Карросс.

Было еще множество различных тотемов племен и народов. Многообразие в изображениях египетских богов, которые имели тотемы крокодила, бегемота, ибиса. Эта масса богов-животных лишь результат объединения многих племен в единый Египетский народ, и систему номов, каждый из которых был по существу исконной территорией их обитания. Тотемы знала Греция пеласгов: ворона, соловей, волк, сова, вепрь, а мирмидонцы непобедимого Ахилесса сражавшегося под Троей — это муравьи. Древние иудеи имели тотем козла, в Сирии известен тотем лисицы, на Балканах медведя, в Малой Азии — лисы и барса. А вот тотема собаки не было ни у одного народа. Древние считали собаку зверем, который вредит человеку.

03 число Езен-ме-ки-гал месяц Сулумб или 17 января 3204 года до н. э.

Георгий был деятельным человеком, не признававшим лени.

Деньги должны приносить деньги — это правило Георгий хорошо знал и понимал. И он знал, что основная часть его средств лежит без всякого дела. Унугские тамкары, получив прибыли, складировали ее в своих ларях, кладовых и закромах. Георгия это не устраивало, ему нужно было богатство.

Своими планами и замыслами он решил поделиться с Ушшум-Анна. Длинными вечерами, когда на улице было прохладно и темно, лучше всего было сидеть около теплого очага и вести длинные разговоры.

— Я думаю, Ушшум-Анна, что нам не помешает купить пахотной земли и финиковые сады? — спросил Георгий.

— Отец мой, Георг! — ответил он. — Я не понимаю тебя. Ты — тамкар, ты покупаешь и продаешь товары. На полях работают земледельцы. Ты хочешь стать энгаром-земледельцем?

— Не хочу!

— Зачем нам тогда нужна земля?

— Тамкар, — стал терпеливо объяснять Георгий, — покупает товар у земледельцев и продает его. А теперь представь, что мы купили землю и сдали ее в аренду земледельцу. Земледелец отдает нам примерно треть своего урожая. Этот ячмень мы берем, ничего не давая взамен. И каждый солнечный круг будем делать так.

— Но земля имеет цену, — заметил Ушшум-Анна.

— Ее надо купить только один раз. Первый год убыток. Второй — ничего не получим. А все следующие годы будет только прибыль.

— А если будет неурожай? — сомневался Ушшум-Анна.

— Прибыли не будет, но и убытки не великие!

Ушшум-Анна долго раздумывал, шевелил губами, что-то подсчитывая, наконец, произнес:

— Прибыль выходить больше расходов. Только небольшая.

— А если земель будет много?

— Доход увеличится тоже много. Но у нас так никто не делает. Что скажут остальные тамкары?

— У вас тут в Унуге, — начал горячиться Георгий, — каждый занят своим ремеслом, а все что выходит за его обязанности, считает это недостойным себя! Это не правильно! Кто может помешать твоей матери госпоже Нунмашда быть владельцем двух десятков полей? Разве это оскорбит твое или мое достоинство тамкара? Или нарушит как-то закон?

— Нет! — согласился Ушшум-Анна и хлопнул себя ладонью по лбу. — А ведь это верно! Мы сейчас ездим по полям и скупаем у земледельцев по одной-две корзины ячменя. А со своих полей наберется сразу на целый корабль! Но, правда, лучше скупать землю с финиковыми пальмами, урожай которых тоже можно продавать. За ними почти не нужно ухаживать. Георг, отец мой, теперь я понимаю тебя. Только очень не просто купить землю.

— Почему?

— Каждый энгар является частью рода. Несколько родов образуют общину. Несколько общин — племя. Племя управляется угулу, которого выбирают главы общин. Только глава общины может разрешить продажу земли. Земля принадлежит всей общине. Скорее пустое поле отдадут кому-нибудь из своего рода.

— Но есть же роды, которые уменьшились, и земля оказалась никому не нужной?

Ушшум-Анна согласился:

— Скорее всего, есть. Но, купив эту землю, кому ее отдашь в аренду, если людей стало мало? Если их забрали болезни?