-

Ануннаки захотели самостоятельно посмотреть жизнь в поселках, простирающихся на равнине вокруг Унуга. Но шарт и сангу сначала не хотели отпускать ануннаков без вооруженного сопровождения. Энки заявил им:

— Разве нам нужна защита?

Лучшие люди задумались, но потом сообразили, что Эрешкигаль, которой ничего не стоит вызвать из Кур-ну-ги целое полчище ардат-лили или зловещего демона Намтара, защита действительно не нужна. А Энки, владыка земли и окружающих вод, слишком велик и недосягаем даже для целой армии вооруженных людей. Поэтому они, молча, согласились.

Они выехали впятером: Энки, Эрешкигаль, Нингишзида, слуга Урабу и сангу Шу Гирбубу.

Шу Гирбубу оседлал онагра. Этот онагр был не тягловым, которых используют энгары для перевозки грузов, а ездовой, много крупнее и выше. Конечно, до лошади ему было далеко, но все скоро убедились, что он довольно быстро нес на себе своего седока.

Энки обратил внимание, что Урабу умеет управляться с лошадью. И хорошо держится в седле. Он прямо спросил его, где он постиг это умение, если лошадей в северной, а тем более южной Месопотамии не было вообще.

В ответ он узнал, что Урабу приходилось ходить с караванами, которые перегоняли лошадей в Альси и Таоросс из далекой страны на востоке. Он два Больших солнечных круга провел с табунщиками. Отсюда его умение.

Энки услышав его ответ, порадовался про себя. Не тому, что Ураби умеет ездить верхом, а тому, что ростины готовят для себя лошадей к великой перекочевке.

Они ехали мимо домов и полей, рассматривая луковые и огуречные поля, каналы и финиковые пальмы, густо растущие вокруг глинобитных хижин. Внезапно Эрешкигаль придержала лошадь.

— Нингишзида, ты не знаешь, зачем человек около того дальнего дома мастерит лодку из глины?

— Что? — Энки подумал, что ослышался. — Из глины? Где?

— Сами посмотрите, — предложила Эрешкигаль и показала рукой.

Энки действительно заметил человека, который строил глиняную лодку, но какого-то небольшого размера. В разговор вмешался Нингишзида:

— Это не лодка, это гроб…

— Гроб? Не из дерева?

— Тут мертвых хоронят, заворачивая в циновки. А иногда делают гробы в виде глиняной лодки. А это — детский гроб…

— Подъедем к этому дому! — решила Эрешкигаль.

Они свернули к обычному, ничем не привлекательному дому и спешились. Около дома стоял хмурый старик и молодая женщина, которая размазывала слезы по лицу.

— Что случилось у тебя, женщина? — спросил Нингишзида.

Женщина в изумлении посмотрела на роскошно одетых чужеземцев, которые даже в богатых одеяниях совершенно не были похожи внешностью на жителей Двуречья. Но горе пересилило ее любопытство и растерянность, она сказала:

— Злые демоны мучают мою бедную дочь болезнями, и ей предстоит скорый путь в царство теней. Мы уже готовим ей посуду для глубин земли!

Она плача рассказывала о болезни дочери, жаловалась на свою беду. Женщина, узнав по одежде жреца, вдруг бросилась к ногам санга Шу Гирбубу: — Отец мой, если можешь, помоги нам! Мы — ну-сики[48], нам негде искать защиты!

— Разве не приходил к тебе лулу азу[49], нищая мать? — спросил Шу Гирбубу.

— Он здесь, отец мой! Он изготовил лекарство, но у него совсем нет надежды… Вот он! — и она показала на сморщенного низкорослого старика, скромно стоящего неподалеку.

— Узнай, Нингишзида, чем он лечил ребенка! — приказала Эрешкигаль.

Нингишзида обратился к старику лулу азу с вопросами и перевел ответ:

— Он говорит, что в воду он бросил порошок из высушенной и растертой водяной змеи, растения амамашум, каскал, корней колючего кустарника, размельченной наги и добавил пихтовой пахучей жидкости, которой обтер тело девочки. Перед этим он обтер ее тело пальмовым маслом и обернул шаки…

— Что это значит? — вопросил Энки, который ничего не смыслил в медицине.

Нингишзида вошел в хижину, посмотрел на больную девочку, лежащую на снопах тросника, вернулся и попросил у лулу азу посмотреть на остатки лекарства. Получив в руки глиняную плошку он понюхал состав и сделав гримасу, сказал:

— Это скипидар! Он, проще говоря, сделал ей скипидарные компрессы, смазав маслом кожу, чтобы не было раздражения. При высокой температуре помогает не всегда, но при ангине помогает. Меня так когда-то лечили. Но у девочки финиковая болезнь[50], возможно начались осложнения…

— Нужна наша аптечка, — произнесла Эрешкигаль. И выразительно посмотрела на Нингишзида. — Сделаем маленькое чудо, которое от нас ждут.

Нингишзида все понял. Он подозвал Урабу, вскочил на лошадь и два всадника помчались в Унуг.

Энки и Эрешкигаль стали ожидать их возвращения. Они слышали, как сангу Шу Гирбубу читает какое-то заклинание, смысл которого не был им понятен: они не понимали по-шумерски.

А Шу Гирбубу протяжно выкрикивал:

— Асаг приблизился к голове человека.

Намтар приблизился к горлу человека.

Злой Удуг приблизился к ее шее.

Злой Галлу приблизился к ее груди.

Злой Этимму приблизился к ее желудку.

Злой Алу приблизился к ее руке.

Злое божество приблизилось к ее ноге.

Все семеро бросились на нее.

Словно внезапный огонь, опалил ее тело.

Она не может есть, не может пить воду.

Она не может спать, не может отдыхать.

Взываю к великим богам чтобы они

Помешайте злому Удугу, Алу, злому Этимму,

Ламашту, Лабассу, Асагу, Намтару.

Кто терзает тело человека, да будет изгнан и покинет дом!

Велите прийти доброму духу, богу-покровителю!

Болезнь сердца, тревога сердца, головная боль, зубная боль, болезнь,

Злой Асаг, злой Алу, злой Этимму, Ламашту, Лабассу,

И тяжкое страдание — На небо и землю — будьте изгнаны!

Эрешкигаль никак не могла прийти в себя от увиденного: ее воображение поражал глиняный гроб. Она сказала Энки об этом, не понимая почему тот не выражает чувств удивления. Но Энки ответил ей:

— Это конечно интересно, но не удивительно. В прибрежных районах будущей Палестины происходит нечто подобное, но более примечательное. Мне об этом Нингишзида рассказывал, когда был там, что бы захоронить свой клад. Там мертвых сначала сжигают, а затем прах ссыпают в глиняную урну небольшого размера в форме жилого дома. Существуют даже целые кладбища таких захоронений[51]. Прибрежные жители наслышаны об обычаях россов сжигать своих умерших. Но они пошли дальше. И, представь себе, им трудно что-то возразить, настолько их действия логичны. Сжигая своего мертвого в огне, эти пра-пра-Палестинцы вроде отдают его душу Таннос, но его прах оставляют в недрах земли, не давая тем самым мертвому возможность бесследно исчезнуть, сохраняя его след на планете. Точнее, в этом регионе. Это достаточно грамотный призыв к реинкарнации для этих народов Таэслис.

Но самое интересное в том, что этот обычай, возникший в землях будущего Израиля, распространился потом по всему Средиземноморью…

Энки и Эрешкигаль еще не успели переговорить между собой об опасности местных болезней, когда появился на взмыленной лошади Нингишзида.

— Привез! — и он протянул Энки небольшой баул с лекарствами и инструментами.

Энки подхватил его и поставил на землю. Эрешкигаль вскрыла его и начала искать необходимые ей лекарства.

— Ты понимаешь в лечении этой болезни? — спросил Нингишзида.

— Не все, — ответила она, читая названия на упаковках. — Я всего лишь медсестра. Но это лучше, чем ничего?

— Я не знал, что ты медик, — сказал Нингишзида. — Я считал тебя художником!

— Это мое хобби. Вот нашла! Нингишзида, скажи женщине, что я буду лечить ее дочь. Вот эти пять таблеток отдай местному лекарю и пусть их размельчит и растворит в воде. Не в сикару, не в масле, а в чистой воде! Так и объясни ему, ясно?