Дома Нинлиль сообщила: Я, замуж идти за Энлиля, согласна.
По веленью Энлиля назавтра к дому Нинлиль подошел караван. Одежды и сласти, и драгоценности, золото, утварь, ткани льняные, перья, вина из разных стран, масла, благовонья — все, что приданным зовется, он быстро доставил. Также служанок, музыкантов, певиц. Кто в дом к жене приходит, тот принимает заботы, будь это смертный — иль ануннак-небожитель.
И начался обряд облаченья невесты в одежды, достойные тела. Тело Нинлиль умастили елеем, краску из малахита зеленого на веки ей положили, лаком красным ногти покрыли. Золотые сандалии облекли ее ноги. Диадема украсила голову, ожерелье лазурное ей шею ласкает. Подвески украсили грудь, браслеты тяжелые руки обвили. Засверкала она красотой, и, увидев невесту, всех гостей словно молния, злобная зависть пронзила. Каждый вдруг на месте Энлиля после солнца захода захотел очутиться…
Свадебный пир удался, гости хмельной сикару напившись, молодых провожать стали в верхние комнаты дома.
Вдруг меламму сиянием дом озарило. Боги явились: Ан, неба бог и Энлиля отец, Инанна, богиня любви из Урука, города славного. Из Эредуга Энки прибыл, бог всех вод и источников, что остров земли окружают. Также Уту, солнечный бог, света податель. Все ануннаки, боги небесные, что никогда не живут в человеческом теле.
Заговорил Уту, как самый младший, волю богов исполняя: Око мое, Энлиль, видело твое преступленье. И совет ануннаков решил: больше синего неба ты не увидишь, по синей земле ты ходить недостоин.
Понял Энлиль в чем виновен. К богам слова обратил: Ан, отец богов, отец мой, помилуй! Разве я не спросил твоего разрешения на брак с девой юной? Разве можно меня судить за любовь к жене, свадьбу с которой я справил? Смилуйся, Энки! Разве не боги такой в этой стране установили порядок, что с древнейших времен привлекает мужчину женщины тело. Энки, разве не ты вместе с богиней Нинмах, создавая людей из глины, наделили их непохожими тела частями, которые должны единится друг с другом? Ничего, противного воле богов, не случилось. Виновен я в том, что любовь свою мы не скрыли с Нинлиль от взора Уту. Но и это случилось по воле прекрасной Инанны, что любовь в сердцах богов и людей зажигает. За что ж вы меня осудить захотели?
Ан промолчал, ничего не ответив в сына защиту. Богиня Инанна лишь равнодушно правым плечом своим обнаженным пожала. Ее гладкая кожа притянула взоры мужей на свадьбе сидящих и даже богов, что на время забыли о цели прихода. Истинно это, поскольку нет ничего в этом мире, что заставляет мужчину невольником быть нежной подруги, как готовность ее ложе свое с ним разделить.
Уту покачал головой, увенчанной солнца короной, тень набежала на лик грозного бога, взглядом своим способным сжечь все живое. Сказал солнечный бог: Свершил ты, Энлиль, насилье над девой юной. Недозволенно так поступать ни смертному мужу, ни богу. И за это ты понесешь наказанье. Счастье твое, что не смертный ты. Иначе без жалости на кол кедровый был бы посажен и умер мучительной смертью. Вот приговор наш суровый: в Кур-ну-ги, под землю ты отправляйся, Эрешкигаль где владычица. И быть тебе там, пока решенье свое мы не отменим, и вернуться обратно тебе не позволим.
Истинно молвил! — Энки сказал и топнул ногой. Развернулась земля под ногами Энлиля и провалился он вниз. А земля над ним снова сомкнулась, словно и ничего не случилось. Боги пропали, словно туман, исчезающий утром при солнца восходе. Люди, богов узревшие, стали быстрей по домам расходиться, словно боясь, что наказанье Энлиля на них перейдет. Нинлиль, оставшись одна, разрыдалась, не жена ни вдова. Боги суд сотворили над мужем любимым. Где защиту искать? К кому мольбу обратить? Но немногие знают, что боги не слышат ни молитв, ни упреков.
Повествование захватило Георгия, он внимательно слушал, но по мере как разворачивалось повествование, в нем стал накапливаться липкий страх.
Боязливо богиня Нанше в дом Нинлиль заглянула: Отец мой, Энки, мне приказал, — сказала Нанше — чтоб я собрала все сновидения злые, как собирают части, чтоб целое стало единым и нагнать их тебе, на твою на погибель. Если смешаются мысли твои, то тогда помутится рассудок. Только делать я это не стану — ты ведь не виновата, что Энлиль взял в жены тебя. Сказала еще Нанше: Такая тебе шимату досталась. Жаль мне тебя, но выбора нет. Тебе надо мужа искать. Только таблица судьбы говорит, что твой поиск будет удачным и ждет тебя великая слава.
Двуречье земля велика. Неизвестно, сколько беру в какую сторону идти. Туда, где небо утром розовым цветом подобно цветку озаряется, или туда, где серые воды Налешт на золотой песок набегают? Или туда, откуда ветры холодные дуют? Проще рану себе нанести острою медью и сразу предстать у врат страны без возврата. Но, только, свидевшись с мужем, обратно уже никак не вернуться. Надо идти. Камень, который лежит на дороге не сдвинется с места даже на палец, пусть хоть тысячу сделает Уту кругов. Решила Нинлиль: Где бы он ни был, я дойду до него по песку или камню, по реке иль болоту. Как бы далек ни был путь, я с него не сойду, пока мечется сердце.
Не окончилась доля еще, как свадьба прервалась, а Нинлиль уже идет по пустыне. Шуршит под ее ногами песок, ветер знойный лицо опаляет, слезятся от пыли глаза, но идет она мужа спасать, ищет дорогу к подземному миру, царству мертвых, страны без возврата, обители смерти. Разное люди про эту страну говорят. Только не знаешь, где правда, где вымысел. Никто не вернулся оттуда обратно. Горек там хлеб, говорят, вода солона. Там пыльно и серо. Только мертвых людей напишту, птицам подобно, вокруг снуют бестолково.
Слышала она от старух, что есть в стране мертвых несущие бремя проклятий и в наказанье их участь ужасна: едят нечистоты, помои, вместо воды получают и страданья их вечны. Не попал ли Энлиль в число этих несчастных? Так говорят… Но что на деле там происходит, знают лишь ануннаки на небе.
Вот, наконец, врата перед ней. Но страшно входить в царство теней и мрака. Эрешкигаль, владычица мертвых, Инанны родная сестра, направляет свой взор на эти ворота, ее смерти взгляд, убивающий все живое, выдержать смертный не может. Встала Нинлиль у ворот и задумалась. Как в ворота войти? Вдруг перед ней остановился прохожий. Незнакомец низко голову склонил пред Нинлиль. Нинлиль удивилась. В рваных одеждах стояла она. Незнакомец, в роскошных одеждах черного цвета с красной каймой, как в чешуе, пластинами лазурита расшитых, со скипетром из кипариса, змеями обвитом ей незнакомке как госпоже поклонился. Кто ты? — спросила юная дева — Почему здесь очутился? Разве не знаешь, что эти врата мира подземного люди избегают, как могут. Голову ты склонил предо мною, не зная меня. Верно, ошибся ты, приняв меня за другую.
Незнакомец ответил: Нет тут ошибки. Нет в поклоне моем грубой лести или, что хуже, насмешки. Ты — Нинлиль, ищешь мужа, которого ануннаки забрали своим приговором в царство смерти. Шуму мое Нингишзида, я ануннак многоликий. Все, что рождается, то образ свой вечный имеет. Я хранитель вечного образа. Поэтому я тебя знаю. Знаю я всех живущих людей. Я пришел к тебе по веленью Энлиля, и хочу дать совет. В смерти ворота ты входи, спиной повернувшись, и ничего с тобой не случится. Потому, что не увидевший смерти, с жизнью не может расстаться.
Страшно было Нинлиль, когда в ворота теней царства шагнула, взгляд владычицы мертвых спиной своей ощутила. Теперь можно дальше идти, но грозный окрик раздался: Женщина смертная остановись! Зачем ты пришла в царство мертвых живая? Страж ворот ей путь преградил, Нети могучий, грозный видом, телом массивный, вход, охраняющий в смерти обитель. Женщина, не желающая назвать свое шуму. Не исчерпан алад твой. Обратно ступай, не пришло еще твое время. Боги такой установили порядок, в мире мертвых нет места живым.
Заговорила юная дева: Не умер мой муж, но волей богов живой провалился под землю. Его хочу я с собой увести обратно на землю.
Твой муж приговором богов попал в смерти обитель — Нети, страж ворот ей возразил — Ты же пришла добровольно. Никогда не случалось такого. Нет тебе дальше дороги. Не могу я тебя пропустить дальше ворот, закон богов не нарушив. Но если в честной борьбе меня одолеешь, — не скажет никто, что пропустил тебя без принуждения — и можешь продолжить свой путь.
