И вот в торговом центре возле Купчино я беру сразу девять банок «балтики» синего цвета и еще одну – золотую. Кладу их в рюкзак друг за дружкой, как гранаты в ящик. Великолепно.

Первую надо взорвать на конечной. Крепыш стартует в то же время с Парнаса.

– Ну чего, погнали? – слышен его голос в блютусе.

– Поехали, – говорю.

– Пш-ш-ш, – говорит «балтика».

Первое пиво, я вам скажу, оно как первый поцелуй. То есть когда ты не обязан знать, чем все кончится. Оно как бы намекает, что можно тормознуть, остаться друзьями, обмениваться смайликами на восьмое марта… поэтому на первом никто не останавливается. Дураков нет.

– Хорошо пошло? – это Крепыш интересуется.

– Не гони, – говорю.

Вот уже поезд гудит и выкатывается из тоннеля. Со вздохом распахивает двери. Я сажусь в уголке. Есть пара минут, пока вагон наполняется. Первая банка синхронно пустеет.

– Следующая «Звездная», – говорю я Крепышу. – А как ты думаешь, космонавты в космосе бухают?

– Им нельзя, – отвечает Крепыш. – У них иллюминаторы запотеют.

Слышно, как у него поезд трогается и набирает скорость. Потом он отключается.

Колеса грохочут под полом. За окнами – темно, как в космосе. Какие-то метеоры проносятся мимо. Жирная баба с выпученными глазами сидит напротив. Смотрит на меня, как Абрамович на «ладу-приору».

Хррум! – я сжимаю пустую банку в руке. Если бы здесь была невесомость, пустая банка так и поплыла бы по воздуху. Полная, впрочем, тоже. Да и жирная баба поплыла бы с легкостью.

Поезд тормозит на «Звездной». Я выхожу.

Вторая банка пустеет медленнее. Второе пиво вообще не похоже на первое. Если первое как поцелуй, то второе – как обжималки с девушкой на эскалаторе. Возможно, вы уже оба согласны на все, причем прямо здесь, но вы оба знаете, что этого не будет, потому что вы первый день знакомы, да и эскалатор скоро кончится.

– Ну, как дела? – спрашивает Крепыш в телефоне.

– Полет нормальный, – говорю. – Первая ступень отделилась. Выходим на вторую космическую.

– С курса не сбились?

– Нормально, – говорю. – Вырулим.

Крепыш мычит одобрительно.

У раздвижных дверей стоит девушка в наушниках. Наушники большие, как у космонавта.

Я гляжу на нее.

Она снимает наушники.

– Девушка, – говорю, – а вы хотели бы побывать в невесомости?

– Я хотела бы, чтоб ты отстал, – это она мне.

– Нет-нет, – говорю, – я все объясню. Я представитель космического агентства. Мы ищем добровольцев в марсианский проект. Вы хотели бы полететь на Марс?

– В страшном сне, – говорит девушка.

Отворачивается. Берется за наушники, чтоб надеть. На ней такая тонкая рубашка с карманчиками на груди. В одном айпод лежит. Ну и вообще приятно посмотреть.

– Простите, я соврал, – говорю я. – Просто мне одному скучно. Я бы хотел с вами познакомиться.

– Бухать с утра вообще скучно, – говорит девушка. – Но это без меня, пожалуйста.

И идет прочь.

Тут вот она неправа. Бухать с утра довольно весело. Особенно в прямом эфире.

– Ну что? – интересуется Крепыш в наушнике. – Как успехи?

– Минус один, – говорю. – А у тебя?

– Минус ноль! – это он бодро так говорит. Оптимистично.

Двери закрываются. Следующая станция «Московская».

Редко я бываю в Москве. Прошлым летом, правда, съездил на «Сапсане» с больших денег. Прокатился туда и обратно. Туда, как все, а обратно бизнес-классом. А все потому, что вовремя нормальный билет не купил.

Я вам скажу, бизнес-класс – это отдельная история. Люди в пиджаках, с айпадами, со всеми делами. Только есть нюанс: бухло бесплатно всю дорогу дают. Мы там с соседом сперва по стаканчику взяли. Косились такие друг на друга. А сосед попался пожилой, лет пятидесяти, с виду тоже деловой. С портфелем, правда, без компьютера. Музыку не слушает, книжку не читает. Вот я и думаю: что он все четыре часа будет делать?

А он-то, похоже, с этим заранее определился.

Выпили мы по стаканчику. А он помялся так для виду, да и говорит:

«Повторим?»

«Не вопрос», – говорю.

Повторили. Поговорили. Он, оказывается, преподаватель в какой-то военной академии. Вот уж по виду не скажешь. Даже рубашка приличная. Правда, он ее красным вином залил, но это уже потом было. А сначала он все с расспросами лез.

«Вот вы, Денис, – это он спрашивает, – интересуетесь российской историей?»

«А чего ей интересоваться, – говорю. – Она-то нами не интересовалась».

«Ну как же, – говорит. – Чтобы смотреть в будущее, надо знать прошлое».

«В прошлом, – отвечаю, – наши танки до Берлина дошли. А теперь президент на немецком лимузине катается».

Он сердится. У вас, говорит, однобокое представление о чем-то там. Надо, говорит, еще накатить.

Ладно, что дальше было, я потом расскажу. Потому что поезд уже к «Московской» приближается, и накатить опять-таки самое время.

И не забыть о главном.

Двери открываются, я выхожу. Хр-русть! – это третья пошла.

Третье пиво – оно на второе уже не похоже. Оно разговорчивое. Тут самое главное – выбрать объект для разговора. Потому что разговаривать самому с собой еще рано.

Так, смотрю, а вот и объект.

Девушка мимо идет, такая скромная, в очках, будто и не с «Московской». Бледненькая. На курорты денег нет. Зато, наверно, отзывчивая. Одно как-то всегда с другим коррелирует.

Сейчас проверим.

– Девушка, – говорю. – У меня проблема. Я сам из Москвы, только что с аэропорта. Не посоветуете, где бы мне в Питере лучше побывать? Что посмотреть?

Она на меня смотрит недоверчиво. На пиво в моей руке. Хотя не так чтобы злобно. А что? На самом деле надо помочь. Подумаешь, с пивом. Человек же на самолете летел, такого страху натерпелся, как тут пива не выпить.

– Даже не знаю, что посоветовать, – это она смелости набралась, улыбнулась. – А что вас интересует?

– История, – говорю. – В смысле Петр Первый, ну и всякое такое.

Говорю, а сам думаю: не переборщить бы. Совсем-то москвичом не стоит прикидываться.

– Ну, если Петр и всякое такое, – это она говорит, – то лучше начать с Петропавловской крепости. Доедете до «Горьковской», это без пересадок…

– Без пересадок, – говорю, – это хорошо. Мне пересаживаться нельзя…

– А что так?

Тут я молчу. Блин, думаю, вот болтливое пиво какое.

– Да вот так, – говорю. – Боюсь в метро заблудиться.

– Это после Москвы-то? Боитесь? – тут она смеется. Ну да, нелогично. Я тоже улыбаюсь.

– А если все-таки заблужусь, – говорю, – можно я вам позвоню? У меня в Питере больше нет никого.

Смотрю и вижу: все-таки попал. Наив сработал. Вот-вот она расчувствуется. У нее, судя по улыбке, и молодого человека-то нет. И в Турцию слетать не с кем.

– Правда? – это она спрашивает. – Ну, если очень нужно…

Я только свой телефон достаю, чтобы ее номер записать, и тут, сука, Крепыш звонит. А у меня на него еще рингтон такой особенный записан:

И вот этот рингтон звонит такой, знаете, хриплый, разухабистый, и портрет Крепыша на экранчике виден, еле-еле туда уместился, у него морда широкая. И девушка как-то скучнеет на глазах.

– Вы знаете, – говорит, – я думаю, вы как-нибудь сами справитесь.

Я Крепыша поскорей сбрасываю, но уже поздно. Да и поезд подходит.

– Мне пора, – это она говорит. – В общем, до «Горьковской», а там разберетесь.

Это означает конец разговора. Вот черт, думаю.

Тут и Крепыш звонит снова.

– Ты чего, – говорит, – отключаешься? Снял кого-нибудь?

– Т-твою-то мать, – отвечаю. – Иди в жопу. Минус два. И все из-за тебя.

Он, слышу, ржет.

– Всегда рад помочь, – говорит. – Ладно. Заплыв продолжается.