Скульптурное изображение самого основателя города как раз в настоящий момент находилось в работе — в центре мастерской, как раз под прозрачным фонарём крыши.

Для изображения своего пращура, пользуясь уникальным сходством, позировал лично Пётр Петрович Заусайлов.

Мухин в заляпанном глиной комбинезоне, сверяясь с моделью, доводил до только ему ясного идеала лицо памятника. Лицо выходило очень похожим, живым и даже немного озорным — с этаким ленинским прищуром во взгляде.

— Ну что, Лёша, — подал голос позировавший до того молча Заусайлов, — к Медовому Спасу точно отлить успеем?

— Если смежники не подведут… — пробормотал увлечённый работой скульптор.

— Когда это смежники подводили? — удивился Пётр Петрович.

— А когда бурлака отливали, помните? Морду вбок перекосили, будто его бешеные пчёлы покусали. Ночью заново отливку делали. Едва остыла перед открытием. Заусеницы я потом уже на месте отшлифовывал.

— Ладно, за смежниками последим. А ты…

— Вы можете помолчать, Пётр Петрович?! А то у вас усы в стороны топорщатся! — Мухин вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони.

Заусайлов пристыжено умолк. И пригладил усы.

Петрушка был не в обычном своём костюме, а в смокинге с белой бабочкой и с чемоданом, который он именовал кошельком. Он подмигнул почтенной публике и приоткрыл «кошелёк». Там, естественно, находилась классическая Петрушкина палка.

Спектакль «Петрушка–кандидат» приближался к концу. Всех прежних оппонентов народный герой уже успел отколошматить по первое число. Последнего соперника, толстого Чиновника с пышной шевелюрой, Петрушка, похоже, решил купить. А перед покупкой, как и положено, хорошенько покуражиться.

Чиновник причесал гребешком волосы и спросил, угодливо сгибая шею:

— Что предпочитаете? Чай или кофе?

— Картофель!

— Э–э–э… Кофе или чай?

— Головой качай!

Чиновник вздохнул и крикнул за ширму:

— Принесите лимонад!

— Смертельно рад! Ну что, договоримся? Вы согласны удавиться?

— Удавиться?

— Удивиться! А точнее — удалиться!

— Это обойдётся вам недёшево. Миллионов пять!

Чиновник в восторге от собственной смелости открыл рот и так и не закрыл.

— Лимон опять! Рот закрой, муха залетит — не вылетит.

— Лимон? Договоримся!

Чиновник от предвкушения денежек пустился в пляс.

Петрушка потряс «кошельком»:

— Какие деньги нужны — круглые, длинные или березовые?

— Разве есть березовые деньги?

Рот Чиновника, наконец, закрылся, зато волосы приподнялись и остались торчать перпендикулярно круглому лицу.

— А как же! Для хорошего человека есть и березовые, и осиновые!

Петрушка раскрыл чемодан и скинул смокинг, оказавшись в обычной косоворотке.

— Давай, получай! За добавкой — без очереди! Инвалидам умственного труда — наш поклон до пупа!

Под аплодисменты немногочисленных зрителей Петрушка палкой погнал Чиновника к краю ширмы. Тот неловко прикрывался рукой и жалобно подвывал. К пущему унижению при бегстве он потерял парик, который упал прямо на пол.

Мышкин, не следивший, казалось, за представлением, мгновенно схватил парик и начал его самозабвенно трепать, яростно тряся головой.

— Ну–ну–ну, отдай, пожалуйста, — из–за ширмы выскочил невысокий человек с чёрной кучерявой бородкой. Он ласково почесал Мышкина за ухом и аккуратно вынул из его пасти мохнатый паричок. Спас реквизит от немедленного истребления.

— Спасибо большое, все свободны, — объявил Генералов.

Зрители, они же рядовые сотрудники штаба Виктора Сухова, не прекращая аплодировать, вышли из зала. С кукольниками остались лишь Генералов и Виктория. Ну и Мышкин, конечно. Последний не терял надежды поймать ту дохлую, истошно пахнущую клеем мышь, которую так приятно было бы разорвать на тысячу мелких клочков.

Кукольников было трое. Бородатенький Шаров, известный некогда ведущий сатирической передачи с центрального канала. Его верный сценарист Игнатьев, чьи меткие двустишия в своё время цитировала вся страна. Эти двое были из редкой породы искренних демократов, чьи таланты оказались нужны России только в краткие годы свободы. Сейчас им приходилось промышлять исключительно частными заказами. Третьим у них работал профессионал–кукольник, высоченный широкоплечий детина, с простодушного лица которого не сходила благодушная улыбка.

— Думаю, мы договоримся, — сказал Генералов. — Да вы присаживайтесь за стол, пожалуйста, — пригласил он широкоплечего, который бережно складывал в сундук актёров народного театра.

— Он — глухонемой, — сообщил Шаров.

Виктория и Генералов переглянулись, но улыбки сдержали.

— Итак, господа, ваш стиль представляется нам безукоризненным, — польстил Генералов. Впрочем, не кривя душой — представление и впрямь прошло динамично и весело. — Только у нас будут свои предложения по репертуару. Исходя из наших параметров.

— Само собой, — согласился Шаров.

— Мы работаем быстро, — оглушительным басом подтвердил Игнатьев.

— Отлично. Итак, сценарий первый. Жили–были два брата…

— Петрушка и Филимошка, — вставил Шаров.

Вчетвером они быстро — по две чашки кофе на каждого, Глухонемой пил чай — набросали основные коллизии сценария про Петрушку и Филимошку. Ещё быстрее, уложившись в одну чашку, договорились об оплате.

Генералов и Вика стояли у окна. Мышкин сидел здесь же, на подоконнике. Из подъезда вышли оживлённо переговаривающиеся Шаров и Игнатьев. Шаров яростно жестикулировал, а Игнатьев что–то басил в ответ. За ними, безмятежно улыбаясь, тащил ширму и сундук с реквизитом глухонемой кукольник.

— И это всё, что осталось от российской демократии? — печально произнёс Генералов. — Жалкое зрелище…

Кажется, это начинало входить в традицию. Только не ясно пока было — добрую или дурную. Ольга вновь дожидалась Сухова в его собственном номере.

— Место встречи изменить нельзя! — с порога попробовал пошутить Сухов. Шуткой на шутку Ольга не ответила.

— Ну, здравствуй, Оля! — Сухов склонился к ней. На сей раз Ольга не отстранилась и позволила не только себя поцеловать, но и ответно коснулась губами щеки Сухова, ласково коснулась. Но Витя был не настолько прост, чтобы сразу броситься к ней в объятия.

Сегодня Ольга одета была подчёркнуто скромно — в серый брючный костюм и белоснежную рубашку со стоячим воротничком. Не иначе — бизнес–леди перед деловым ужином.

— Я думаю, нам стоит выпить шампанского, — вежливо предложила Ольга.

— У меня нет шампанского, — улыбнувшись чуть натянуто, развёл руками Сухов.

— Зато у нас оно есть. В холодильнике.

Виктор долгим взглядом посмотрел на Ольгу, ничего не сказал и открыл холодильник. Там и впрямь оказалась красивая коробка с бутылкой «Вдовы Клико» и двумя фирменными подарочными бокалами.

— С намёком, что ли? — не без иронии заметил он. На сей раз промолчала Ольга.

Распаковав коробку, Сухов разлил шампанское и хотел опуститься на диван рядом с Ольгой. Однако та указала ему на кресло, стоявшее с другой стороны журнального столика:

— Сядь туда. Пока. Мне надо видеть твои глаза. — Виктор послушно занял предложенное место. — Буду откровенна, Витя. Я пришла сделать тебе деловое предложение.

— От которого я не смогу отказаться?

— Цитаты из «Крёстного отца» становятся уже дурным тоном.

— Внимательно слушаю…

— Предложение у меня простое и очень конкретное. Я сливаю свою избирательную кампанию. И даже помогаю тебе административным ресурсом. Негласно, конечно.

Сухов поднял за тонкую ножку бокал, но чокнуться и выпить не предложил.

— Что ты за это хочешь?

— Хочу остаться при своих.

— То есть?

— Ты выбираешься в мэры. А я остаюсь твоим замом.

Сухов усмехнулся:

— То есть, ты хочешь, чтобы естественным образом поменялся очередной мужчина, которого ты вывела в люди?

— Но ведь твоя жена всё равно сюда не поедет? — вопросом на вопрос ответила Ольга.