«Не царское это дело», — всякий раз, подхватывая за ручку ведро с накопившимся мусором, заявлял он. Причём с таким выражением, что сомнений в истинности слов ни у кого не возникало. Родители к пикировке братьев относились с должным юмором, а вот Виктора эта фраза порой доводила буквально до белого каления. Он сам сдуру и рассказал всем друзьям–товарищам о «царственных» ужимках своего «младшенького». Так с лёгкой руки старшего прозвище Вася — Царь намертво приклеилось к младшему.

Вася легко к этому прозвищу привык, почитая его за должное, но особого судьбоносного смысла в него не вкладывая. Правда, порывшись для проформы в словаре, он обнаружил, что имя «Василий» в переводе с греческого как раз и означает «царственный». На что получил ответный выпад со стороны брата — имя «Виктор» с латинского переводилось как «победитель». На том и успокоились. По большому счёту, все эти перипетии были всего лишь не самым банальным продолжением всё тех же детских забав.

А вот первая по–настоящему серьёзная и злая кошка пробежала между братьями, когда старший Виктор уже заканчивал школу. И причиной тому, оказалась, конечно же женщина.

Ольга училась в одном классе с Васей и по роковой случайности была однофамилицей русских царей, то есть Романовой. Тайные нити судеб прямо–таки обязаны были крепко–накрепко соединить её с Васей — Царём. Однако быстро только сказка сказывается, да не скоро дело делается. Вася сам познакомил Ольгу с братом. И лишь позже ощутил это как непростительную промашку. Когда у Ольги с Виктором закрутился красивый и быстрый юношеский роман, Вася понял, наконец, что уже давно и по самые уши в неё влюблён.

Правда, вскоре брат предоставил и Васе свой шанс, но зато какой ценой! Сразу после школы Виктор поехал в Москву поступать в театральное. Предполагалось, что через год Ольга последует за ним в Первопрестольную, где тоже поступит в какой–нибудь вуз, и они вместе начнут новую счастливую жизнь в столице. Однако ни в какой театральный вуз Витю не взяли. Ему пришлось довольствоваться институтом культуры, куда его приняли на специальность «режиссёр народного театра». В течение года Витя ни разу не появился в Великоволжске и даже письма Ольге перестал писать. Как выяснилось в конце концов, Витя быстренько женился на москвичке, приобретя тем самым сразу и вожделенную московскую прописку, и московскую жилплощадь — родители жены были, похоже, из богатеньких.

Вся эта ситуация неожиданным образом сблизила Ольгу с Васей, хотя о романе между ними долгое время речь даже не шла. Они вместе поступили на истфак Великоволжского пединститута. А ближе к окончанию как–то неожиданно для самих себя поженились, хотя для всех окружающих такой финал был делом вроде как давно решенным.

Как и многие в те времена занялись бизнесом. Мотались в Турцию, а потом в Китай за недорогими яркими шмотками. Арендовали сначала место на центральном рынке, потом открыли первый магазин, за ним следующий. Жизнь налаживалась, появились свободные деньги.

В какой–то момент Ольга вдруг зачастила в Москву. Вроде как по делам бизнеса — она и вправду занималась тогда открытием первого в Великоволжске приличного парфюмерного магазина. Васю она упорно с собой не брала, отнекиваясь тем, что мужчины в парфюмерных делах ровным счётом ничего не смыслят. Однако Вася чуял, что дело тут явно не только в приобретении оптовых партий изысканных ароматов.

Особенно его подозрения возросли, когда после очередного возвращения из столицы Ольга в минуту близости назвала его именем старшего брата. Они с братцем были, конечно, довольно похожи, но не до такой же степени! Да и вообще, причём здесь Витя?! Скандал общими усилиями замяли, но холодок между супругами с тех пор не исчезал. Ну, и любви к брату, конечно, всё это не прибавило. Впрочем, встречались они с Витей чрезвычайно редко — у родителей на редких семейных праздниках.

По части деловитости Ольга могла дать мужу сто очков вперёд. И вскоре как–то само собой сложилось так, что их разрастающимся семейным бизнесом Ольга стала управлять практически единолично. Но мудро нашла и темпераменту мужа достойное применение, а именно — двинула его в политику. Таким образом она заодно надеялась укрепить и легитимность своего бизнеса — свой и надёжный человек во властных структурах никогда не помешает.

Благодаря Ольгиным деньгам и своему искреннему красноречию Вася с первого же раза попал в состав новой Городской Думы, где и закрепился надолго. Хотя крови регулярно сменявшимся мэрам и прочим представителям исполнительной власти попортил немало, отстаивая на свой лад понимаемую справедливость и интересы жителей.

В Василии Ивановиче удивительном образом уживались государственник и идеалист, всё ещё взыскующий той самой навсегда утраченной справедливости. На этой почве он поначалу сблизился в Думе с местными коммунистами. Но те оказались настолько махровыми и вместе с тем продажными, что союз с ними быстро распался. С прагматиками от бизнеса, представлявшими в Думе исключительно собственные интересы, Васе тоже оказалось не по пути. Зато среди местных жителей и особенно молодёжи он стал едва ли не народным героем — единственным и последним борцом за правду. И что бы с ним не пытались сделать власти, на любых местных выборах он побеждал со свистом. И тогда уже всерьёз начал подумывать о должности мэра Великоволжска, чтобы всё переустроить по–своему. Выше и дальше его амбиции не простирались.

Это было уже во время первого срока нового Президента, на которого Вася возлагал большие надежды. Примерно тогда же на почве политики они практически окончательно расплевались с братом, причём в ситуации едва ли не анекдотической.

Виктор тогда соблаговолил посетить родителей на Новый Год. Ольга была в Париже по приглашению французских партнёров. Виктор тоже приехал без жены — та по каким–то причинам должна была остаться в Москве. Так что появилась редчайшая возможность посидеть тихо, по–семейному. И всё было бы хорошо, не введи новый Президент старый советский Гимн в гражданский оборот. Премьера как раз и была назначена сразу после боя кремлёвских курантов.

По поводу этого самого гимна Вася и Витя на глазах молчаливых родителей поругались вдрызг. После традиционного поздравления на фоне кремлёвских ёлок раздался бой курантов, открыли — пробкой в потолок — шампанское, встали, чокнулись хрустальными фужерами. И… вот тут–то, вместо уже привычной и духоподъёмной музыки Глинки из оперы «Жизнь за царя» раздались до боли знакомые пафосные аккорды старого советского Гимна, к которому старший Михалков тогда ещё не изваял новых слов.

Вася встал и, держа фужер на уровне глаз, торжественно произнёс:

— Предлагаю стоя выпить за наш родной гимн. Всё–таки у нас была великая страна!

— А я предлагаю выпить за Новый год, — предложил Виктор и пояснил младшенькому, тугодуму. — У нас была не великая, а фашистская страна. И под эту большевистскую гадость пить, а уж тем более вставать… — Виктор насмешливо фыркнул.

Родители недоумённо и жалостливо переглянулись.

— Идиот! — сквозь зубы проговорил Вася, имея в виду вовсе не героя бессмертного романа Достоевского. Остатки шампанского из бокала он плеснул прямо в братскую физиономию. Братья сцепились, как два кобеля на собачьей площадке.

Новый Год был испорчен напрочь. Даже не выпили путью. Не говоря уж об послушать гимн… По–человечески братья не помирились даже на родительских похоронах, которые последовали спустя года полтора: родители отправились в мир иной вслед друг за другом с разницей в три месяца.

Чуть позже, как полагали многие, у Васи и вовсе крышу сорвало. В гордом одиночестве отстаивая на заседании Городской Думы им же инициированный законопроект о запрете на территории Великоволжска всех без исключения игорных заведений, Вася высунулся в окно и громогласно призвал в зал заседаний своих многочисленных сторонников, толпившихся с плакатами на площади у администрации, под сенью памятника Ильичу. В другие доводы он уже не верил: у большинства депутатов–предпринимателей была своя доля в игорном бизнесе, а депутатам–коммунистам просто хорошо заплатили.