В плане Корнелии на ближайшие пять лет — она задумала создать крупную мультимедийную империю: выпускать альбомы хитов, книги, телесериалы, может быть, со временем даже издавать собственный журнал — краеугольным камнем была карьера певицы. Когда ее пригласят оба Стивена — Спилберг и Содерберг, — она не скажет “нет”. Она не верила знаменитостям, которые жаловались, что их преследуют папарацци; лично она была бы благодарна за неусыпное внимание к каждому своему шагу. Вообще-то она для этого и создана. В школах Брирли и Гротон она всегда была самой популярной среди девочек, а теперь будто сама судьба требовала, чтобы она наконец прославилась далеко за пределами своего почтового индекса.

Но Уайет ее не поддерживает. Конечно, иначе и быть не может. Но все изменится. Когда летом в Монако Корнелия посвятила его в свои честолюбивые замыслы, он недовольно нахмурился и сказал: “Зачем добавлять к свалке культурного мусора лишнюю груду отходов?” Но он поймет ее, она знает. Если мать Корнелии чему-то ее и научила — точнее, единственное, чему мать научила Корнелию, принимая минимальное участие в ее воспитании, — так это искусству манипулировать мужчинами, внушая им, что они хотят именно того, чего хочет она. Что ж, она выйдет замуж за Уайета и будет жить именно так, как хочется ей.

Когда Дафна вскользь сказала, что на презентации будет Тео Голт — он прилетает, чтобы поддержать свою старинную приятельницу Меллори Килер, которая была мозгом редакции “Таунхауса”, — Корнелия поняла, что этот шанс упустить нельзя. (Дафне, пресс-секретарю Корнелии было за сорок, когда-то она изучала семиотику в Университете Брауна, а сейчас как одержимая говорила только об увлажняющих кремах стоимостью 500 долларов за баночку, 300-долларовых спортивных костюмах, гигантских размеров рэперских побрякушках и тех, кто все это покупал.)

“Может, и к лучшему, что Уайет разозлился и ушел”, — подумала Корнелия, глядя, как Тео пробирается к бару. Она двинулась за ним. “Гораздо легче добиться чего-то от мужчины, когда за каждым твоим шагом не наблюдает другой”. Бешенство Уайета из-за какого-то дурацкого снимка это доказало.

— Привет, Тео, прилетели всего на один вечер?

Она постучала по своему бокалу тонким пальчиком и подвинула его по стойке к бармену, чтобы тот снова его наполнил.

Тео слегка удивился, увидев ее рядом с собой.

— На полвечера. Улечу сразу после банкета. Завтра утром у меня в Лос-Анджелесе несколько важных встреч, а здесь я ради Мел.

— Как трогательно. Я уверена, она это оценила.

Узнать бы настоящую причину, подумала Корнелия. Слишком уж он похож на своего отца — тертый калач, напористый, расчетливый, — такой не бросит на ветер свои бонусные мили за частые полеты рейсами авиакомпании “Нетджетс” ради какого-то занюханного редактора.

— А может, вы все-таки прилетели, потому что увидели меня на обложке? — спросила она игриво.

— Отец хотел, чтобы я повидался с его нынешней супругой, — сказал он, словно не слышал ее вопроса. — Я не успел на годовщину их свадьбы, — Тео криво усмехнулся, потом сверкнул двумя рядами ослепительно белых зубов. — Плюс Меллори обещала, что здесь будет не протолкаться от хорошеньких женщин.

Корнелию кольнула досада: она терпеть не могла, когда в ее присутствии называли хорошенькими других женщин. Вообще-то мнение Тео ее не слишком интересовало. Конечно, он привлекательный, загорелый, в черной наглухо застегнутой рубашке. Однако бабушка ее всегда предостерегала, что не следует доверять мужчинам, которые тратят слишком много времени на свою шевелюру, а искусно осветленные пряди в волосах Тео и мальчишеские завитки придавали ему глянцевый вид, ну прямо с рекламы. Тем не менее она кокетливо опустила ресницы. Какая разница, что она думает о Тео, все равно она должна его завоевать.

— Думаю, в Лос-Анджелесе хорошеньких женщин тоже хватает.

— Ради нью-йоркских можно прилететь и с другого конца света.

Тео был небольшого роста, на полголовы ниже ее, однако его прямой взгляд странно притягивал.

— Стало быть, вы героиня обложки первого журнала Меллори.

— Мне было очень приятно, что она выбрала меня, — на самом деле Дафна больше месяца уламывала Меллори, чтобы та поместила снимок Корнелии, но Тео это знать совершенно не обязательно. — Я так рада, что вы здесь. Хотела вам позвонить. Мне нужен ваш профессиональный совет.

— Попробую угадать: вы хотите записать альбом, — он усмехнулся. — Многогранно одаренная женщина.

— Верно, — сказала Корнелия. Тео явно наслаждался своим могуществом. Все мужчины такие. — Так что вы мне посоветуете — для начала сделать демозапись? Может, мы могли бы устроить что-то вроде закрытого прослушивания, я бы спела для вас, а вы бы сказали, что думаете.

Тео допил свой мартини.

— Это все не для вас. Еще ваш прапрадедушка основательно нажился на железных дорогах.

— Вы неплохо знаете историю, — сказала Корнелия, втайне безумно польщенная. — Почему не для меня?

— Музыкальная карьера — штука суровая. Здесь кроме таланта нужно еще и упорство, которого не всегда хватает даже самым пробивным — тем, кто, если что, готов мыть посуду в забегаловках или танцевать стриптиз у шеста. Вы где учились?

Ей не понравилось направление, в которое он уводил их разговор.

— В Йеле.

— В Йеле. Богатые девушки, которые учились в Йеле, не становятся поп-звездами. Купите себе дом с двадцатью душевыми и пойте, вот вам мой профессиональный совет, красавица моя.

Тео хотел уйти, но Корнелия схватила его за локоть. Ну уж нет, она такого не спустит.

— Красавец мой, компания вашего папаши разместила акции на пять миллиардов долларов, — она говорила спокойно, не хотела устраивать скандала, но внутри у нее все клокотало от ярости. Никогда в жизни никто не разговаривал с Корнелией таким снисходительным тоном, и уж конечно это не сойдет с рук ничтожному коротышке, который одевается у “Армани” и когда-то встречался с Дженнифер Лав Хьюитт. — Кому как не вам знать, что амбиции никак не связаны с банковским счетом. Я намерена сделать музыкальную карьеру. И просила я помощи, а не позволения.

Тео помолчал. Потом сунул руку в карман пиджака и достал оттуда блестящую черную визитку.

— Понимаю, почему папаша запал на вас. Вы с ним одного поля ягоды.

— Я позвоню, — сказала Корнелия с торжеством, кладя его визитную карточку в крошечную бисерную сумочку.

Ну вот, она своего добилась. Она поспешно, но бурно простилась с Меллори и другими главными действующими лицами вечера и пошла к выходу. Сегодня ей надо было успеть еще на два мероприятия: презентация книги — вот скукотища! — и гулянка в Трайбеке по случаю новоселья Паркера Льюиса, где вряд ли окажется веселее. После коктейльного вечера, где она была в центре внимания, все остальное будет пустым времяпрепровождением, но по крайней мере почти все, кого она сегодня встретит, будут знать: она — героиня обложки “Таунхауса”. Так что у нее хватит терпения побывать в обоих местах.

Корнелия вышла на Пятую авеню и сразу же попала под дождь, а на душе вдруг стало грустно. Обидно, что с ней нет Уайета. Порадуйся он ее успеху, счастье было бы полным.

Но к черту все, в любом случае это был настоящий успех. А завтра утром она ему позвонит.

Она посмотрела по сторонам, ища свой черный “линкольн”, но не увидела его и позвонила шоферу.

— Где вы? — строго спросила она, когда тот ответил.

— Всего в десяти кварталах, но тут пробка.

Корнелия отключилась. Она была в бешенстве. Завтра же она его уволит. Она строго придерживалась правила: не срываться на своих людей при посторонних, это некрасиво. Она шагнула на мостовую и подняла руку, чтобы поймать такси. Она не из тех, кто растеряется в трудных обстоятельствах.

Люси Джо запретила себе плакать, вот доберется до дому, тогда… И это правильно. Она бежала к 68-й улице и кусала губы, чтобы этой болью заглушить другую, более сильную. Довольно ей и того унижения, что она пережила на шоу Нолы, рыдать в метро она себе не позволит.