Болтливые люди! Они не понимают, что праздным своим любопытством, непреодолимым желанием во что бы то ни стало высказаться по поводу того, о чем никто их не спрашивает, они не только понапрасну отнимают время у себя и у других, но часто еще и наносят вред.
— Ой, как же вы хорошо загорели, детки милые вы мои! Какие вы все красивые! Любая болезнь вас испугается и от вас убежит! А знаете, у меня тоже есть племянник — ну точно такой, как вы. Он…
— Простите, — сдержанно, но решительно перебила женщину Фатима. — Где у вас тут врач?
— Ой, хорошая моя, врач-то наш в отпуске. Как на грех! Ему бы летом не уезжать, туристы все-таки, народу много, навигация, а она говорит: «Зимой не отдых». Врач-то — специальность особая. Врач…
— Что же делать? — снова не дала договорить Фатима. — Помогите нам, пожалуйста! Может, в колхоз обратиться, чтобы лошадь дали?
— О-о! Не знаю, не знаю…
— А можно, я в больницу от вас позвоню? — спросила Фатима.
— Можно, девушка, конечно, можно. Да только будет ли толк — врача-то нет на месте.
Фатима сняла трубку и набрала номер. Послышались короткие гудки.
— Да разве дозвонишься? Знаете, как трудно дозвониться! Вот однажды… — И болтливая женщина начала рассказывать какую-то новую историю.
Фатима снова позвонила, и снова было занято.
— Давай уж я сама позвоню, голубушка, — сказала женщина, — у меня, говорят, легкая рука.
«И язык», — подумала Фатима.
Женщине повезло, она сразу соединилась с больницей.
— Вот ведь что, — сказала женщина, положив трубку. — Оказывается, здесь она, у себя, на квартире. Уехать не успела. Бегите прямо к ней домой. Она женщина хорошая, мигом все сделает, что положено. Вот в прошлом году…
Евдокия Мироновна на самом деле приняла ребят очень хорошо.
— Через недельку Шакир будет здоров, — сказала Евдокия Мироновна, сделав ему полужесткую повязку, и дала какое-то лекарство.
Фатима поблагодарила врача и начала прощаться.
— Куда вы торопитесь? Посидите, отдохните! — радушно воскликнула Евдокия Мироновна и, ласково погладив Мидхата по голове, спросила его: — А у тебя что там такое — тоже ранение?
— Да не-е-ет, — смутившись, ответил Мидхат. — Так, чепуха.
— А у тебя почему глаза красные? — обратилась Евдокия Мироновна к Иршату.
— Спал мало.
— Э, нехорошо, дружок, нехорошо! А вы, девочки, как поживаете?
Получилось так, что Евдокия Мироновна, как бы между прочим, расспросила и осмотрела едва ли не всех ребят.
А потом прямо в саду на столике, стоявшем среди густой листвы, появился самовар, чашки, стаканы, ложечки, розетки и ваза с вареньем.
— Ступайте, ребятки, руки мыть, — сказала Евдокия Мироновна, — сейчас будем пить чай.
Выглядела Евдокия Мироновна моложаво, хотя еще на пристани болтливая женщина в фуражке сообщила, что врачу под пятьдесят.
— Я очень люблю ребят, — сказала Евдокия Мироновна. — Сама в детдоме воспитывалась.
— Вы из детдома? — почему-то переспросила Фатима.
— Да, попала я туда в голодный год, после смерти родителей, когда было мне восемь лет. Сперва детдом наш находился под Уфой, в бывшем помещичьем имении. Потом перевели его в город Белебей. Оттуда часть ребят отправили в Ташкент, часть — на Украину. Спасали нас, детей, от голода.
— Расскажите, пожалуйста, о ребятах из вашего детдома, — попросила Нафиса.
— Рассказать? — улыбнулась Евдокия Мироновна. — Можно бы, конечно, и рассказать. Да только долго рассказывать. Я думаю иногда — надо бы книгу о воспитанниках нашего детдома написать. Хорошо бы, нашелся писатель такой, чтобы за это взялся…
— А были у вас такие, которые, как, например, Гайдар, на войне участвовали? — спросил Иршат.
— Да, да! — подхватила Евдокия Мироновна. — Помню, один такой был мальчик. Должна сказать, замечали за ним кое-какие странности. Например, не мог он спокойно смотреть на винтовку. Говорили, что родителей его расстреляли белые. Но ходили слухи и другие — будто бы и самого его хотели расстрелять и даже расстреливали, но он чудом спасся.
— А как его звали? — спросил Иршат, раскрывая «Партизанскую книгу» и доставая авторучку.
— Вот не помню сейчас, — ответила Евдокия Мироновна. — А ведь помнила раньше…
Приглашение
Причаливать к пристани Каргино особой необходимости не было. Вообще остановки начинали надоедать. А тут еще узнала Фатима, что в Каргине никаких краеведческих материалов нет — просто потому, что никто их там не собирает и не хранит.
Поэтому ребята охотно поддержали предложение вожатой плыть дальше. Но на пристани почему-то собралось много народу, и все махали нашим путешественникам руками, платками и шапками. Было бы невежливо не обратить внимание на все эти приветствия, и ребята свернули к берегу. Гул на берегу становился с каждой секундой все ближе и слышнее.
— Эх, надо бы все-таки остановиться! — сказал Мидхат, продолжавший думать только о кладе.
— Опять ты про свое! — усмехнулся Иршат. — Ох, и надоело же это твое помешательство!
В это время из толпы, стоявшей на берегу, донесся знакомый голос:
— Эй, земляки! Куда же вы?
Присмотревшись, ребята увидели Юсуфа.
— А ну, причаливай скорей! — повелительно кричал старик.
Когда отряд действительно причалил к пристани, оказалось, что именно он, Юсуф, наделал шума и собрал народ.
Он подробно рассказал каргинцам о походе тальгашлинских пионеров, не забыв при этом упомянуть, что лодки подготовлены им.
Ребята приветствовали своего старого односельчанина как положено: выстроились в один ряд и вожатая, салютуя, отдала ему рапорт.
Затем Фатима подошла к старику уже «неофициально» и спросила:
— Как вы сюда попали, Юсуф-агай?
— Дорога — что судьба, — отвечал старик, — куда поведет, туда придешь.
— И все-таки?
— Да вот в Уфу меня вызывают, — не без важности произнес старый Юсуф. — Так уж попутно решил к дочери завернуть. Зять-то мой человек известный. Его бригада недалеко отсюда семьсот седьмую скважину бурит.
— Скважину? — удивился Юлай. — Значит, здесь нефть добывают?
— Нет, пока еще не добывают. Но будут добывать, обязательно!
— Откуда вы знаете? — не удержался от дерзкого вопроса Мидхат.
— Э! Зять мой, буровой мастер первого разряда Кашаф Темиргалин, сказал. Понял?
Фатима подумала о том, как хорошо было бы показать ребятам нефтяную скважину.
— Ну, а плоты свои сдали? — спросила она Юсуфа. — Все звенья доставили?
— Премию получили! — сказал старик.
Видно было, что вопрос Фатимы доставил ему удовольствие.
— Поздравляю вас, Юсуф-агай! Наши тальгашлинцы нигде не подведут!
— Ну ладно, ладно! — неожиданно смутился старый плотогон. Но тут же, оправившись, спросил хозяйским тоном: — Сейчас дальше подадимся или здесь остановимся?
— А вы что, с нами поедете?
— С вами! Ведь скважина семьсот семь отсюда километрах в пяти. Чуть ближе старицы Актау.
— Актау? — переспросил Мидхат, нахмурив лоб и, видимо, что-то вспоминая.
— Актау. Мне туда. Потому-то и ждал я вас, детки мои!
— Вам — самую лучшую лодку, Юсуф-агай! — сказала Фатима. — А потом вы в Уфу, значит, поедете?
— А как же! Приглашеньице-то вот!
С этими словами старик достал из кармана завернутый в носовой платок бумажник, развернул, вытащил бумагу:
— Вот она, читайте!
Фатима бережно взяла бумагу и прочла вслух:
— «Тальгашлы, Ахмед-Юсуфу Юлдашеву.
Дорогой товарищ!
Республиканский комитет ветеранов приглашает вас, участника гражданской войны, на торжественное вручение ордена Красного Знамени разведчику партизанской армии южноуральских рабочих Зинату Сайфуллину.
Председатель комитета полковник Муртазин.
Секретарь майор Егоров».
— Непонятная формулировка, — сказал Иршат. — Разве можно вручить орден тому, кто умер!
Юсуф торопится в Уфу
До буровой оказалось не пять километров, как уверял старик Юсуф, а добрых десять.
