Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Отряд вошел в аул.

Отыскать дом Исангула было нетрудно, хотя он ничем не выделялся. Это был сруб из добротных сосновых бревен.

Едва следопыты вошли во двор, как сразу почувствовали: случилось что-то неладное. Двор был забит людьми, хранившими молчание. На крыльце суетились женщины. Мужчины то входили в дом, то возвращались обратно. И повсюду сновали дети. Но никто не разговаривал.

— Что случилось? — шепотом спросила Фатима у какого-то худощавого пожилого мужчины в кепке, стоявшего у самых ворот.

— Ай-вай-вай, девушка! — с укором произнес этот человек. — Как же так ты не знаешь, что случилось, а? Такое большое несчастье случилось! Такое несчастье…

— Простите, но мы только что приехали в Тавлыяр, — сказала Фатима.

— Ай-вай-вай! Умер наш уважаемый аксакал, умер наш дорогой Исангул, умер, не дожив всего года до ста лет и всего-навсего десяти дней до девяносто девяти, — проговорил мужчина. — Ай-вай! Аксакал покинул нас, покинул!

Помолчали.

Потом мужчина обернулся к Фатиме:

— А зачем приехали, а? Дело делать или от нечего делать? — И он не очень-то ласково оглядел ребят.

— Видите ли, агай, — замялась Фатима, — нам об аксакале в деревне Янсаит рассказывал сэсэн Акберды. Не слыхали?

— Так не шежере ли вам нужно? — покосился мужчина на Фатиму.

— Да-да, мы хотели бы…

— А кто вам его даст?

Фатима не знала, как ответить, и промолчала.

Заметив ее смущение, мужчина добавил уже мягче:

— Шежере! О-о, шежере — это документ, который совсем не для всех, нет, нет, не для всех! Это священные письмена, священные! Да! Они хранятся у старейшего в роду и переходят после его смерти к самому старейшему из оставшихся в живых.

— Сейчас, наверно, неудобно говорить об этом, — сказала Фатима, — но мы ведь хотели бы только взглянуть на шежере. Ну, а заодно и на некоторые другие документы…

— Ну, если только посмотреть, то посмотрим… — сострил мужчина. — Но и смотреть надо осторожно. Это вам не шутки — двадцать пять поколений!

Фатима понимающе и очень уважительно покачала головой.

Это, по-видимому, понравилось худощавому мужчине, и он снисходительно поделился с нею своими мыслями:

— Понимаешь, что получается? Плохо получается! Не в нашем ауле старейший из живых остался! Значит, надо шежере в соседний аул передать. Э! Там живет человек, которому то ли девяносто пять, то ли девяносто три. Эх, Исангул-агай, подумать только, какую ценность теряет наш аул вместе с тобой!

Выслушав эти слова, Фатима окончательно убедилась, что сегодня разговаривать с кем бы то ни было по делу, расспрашивать просто нехорошо. А раз так, стало быть, придется в Тавлыяре заночевать. Где именно? Конечно, в местной школе. Ведь всем известно, что на лето школы превращаются в своего рода гостиницы для приезжих ребят. Ребячья республика не испытывает благодаря этому таких трудностей, как взрослые командированные или отдыхающие «диким образом». Но для этого надо повидаться с директором школы, навестить дежурных, оставшихся у лодок, и усилить пост на берегу.

Пока Фатима думала о своем, безмолвно и важно начали целыми группами выходить из дома мужчины. Женщины, толпившиеся на крыльце, и старушки плакальщицы подались в сторону, сгрудились в углу двора.

Вот тело аксакала, завернутое в белый саван, на специальных носилках мужчины вынесли во двор, накрыли паласом. Выйдя за ворота, они подняли носилки высоко над головой и так понесли. За ними шли почтенные старики. Среди них, как кто-то сказал Фатиме, были гости из соседних аулов: старейшего хоронил весь род кудей. За стариками шли молодые мужчины и дети.

Юные следопыты никак не ожидали стать свидетелями столь печального события. Некоторые из них вообще впервые в жизни видели такие похороны. Они молча окружили Фатиму.

— Вот что, ребята, — сказала она, — давайте-ка сейчас уйдем отсюда, а завтра нарвем цветов и сходим на могилу аксакала.

И отряд направился к школе.

В эту минуту Фатима почувствовала, что кто-то взял ее за руку. Это был Мидхат.

— Ты что?

Мидхат глазами показал в сторону.

Фатима обернулась и вздрогнула: она увидела старика с острой бородкой. Тот самый, который сбежал из палатки!..

Старик стоял возле ворот дома аксакала.

Словно почувствовав, что на него смотрят, он поднял голову, заметил Фатиму и Мидхата, и не успела Фатима сообразить, что делать, как старик довольно быстро дошел до угла, скрылся за поворотом. Мидхат бросился за ним, но напрасно. Старик исчез.

— Старик этот — настоящий Хоттабыч! — сказал Мидхат, вернувшись к вожатой.

— Не шути, дело серьезное, — нахмурилась Фатима.

«Указ красного генерала»

Новая неожиданная встреча со зловещим стариком, да еще в тяжелой обстановке похорон, не могла не взволновать Фатиму. Ночь она провела почти без сна, дважды ходила на берег, к дежурным. Теперь она твердо решила принять все меры, чтобы как можно скорее узнали о ее подозрениях и сомнениях в милиции.

Но в Тавлыяре не было даже милиционера, он только время от времени появлялся в ауле на велосипеде. Как ей сказали, здесь один милиционер был на несколько аулов, и сейчас он находился где-то в другом месте.

Посылать мальчишек куда бы то ни было после неудачи с Мидхатом и Иршатом и вообще после всего происшедшего Фатима считала недопустимым: мало ли что может случиться… Бродят ведь по берегам Караидели какие-то темные личности. Пусть их немного, пусть единицы, но каждый такой человек опасен. И она, вожатая, не имеет права рисковать детьми.

А кроме того, попросту невозможно уйти из Тавлыяра, не познакомившись с драгоценными документами, которые хранились у покойного Исангула.

Утром следующего дня всем отрядом отправились следопыты к дому аксакала.

Ребята остались во дворе, а Фатима вошла в избу.

В большой комнате работала какая-то комиссия: женщина и трое мужчин, в одном из которых Фатима сразу узнала вчерашнего худощавого человека.

— A-а, это ты! — сказал он, увидев Фатиму, таким тоном, будто давно был с нею знаком. — Проходи, садись.

— Спасибо.

— А почему ты не спрашиваешь, кто я такой? — улыбнулся худощавый мужчина, когда Фатима скромно присела на краешек стула.

— Кто бы вы ни были, я все равно уважаю вас, агай! — вежливо отвечала Фатима, и ответ ее понравился всем.

— О, я вижу, ты воспитанная девушка! — сказал худощавый мужчина. — А я — мужик простой и не могу удержаться, чтобы не представиться: председатель Тавлыярского сельсовета Ишмухаметов. По имени Ильяс. А ты кто?

— Пионервожатая тальгашлинской школы Фатима Мансурова.

— Ну вот, теперь другое дело, можно начинать разговор. Прежде всего хочу тебя, Фатима, обрадовать: вчерашний день у вас все-таки даром не пропал: не встретили бы вы меня вчера, сегодня вам никто не дал бы ни одного документа. Без меня не могут, не уполномочены. А я специально пришел, чтобы вам помочь.

— Большое спасибо, Ильяс-агай. Мы никогда не забудем вашей доброты!

— Кто это «мы»?

— Пионеры-следопыты и я.

— Примем к сведению. Так что вам нужно — шежере?

— Да, Ильяс-агай. И еще — все, что есть, о партизанах гражданской войны.

— Все, что есть? Гм! А кто вам даст?

— Но мы ведь только посмотрим, прочтем.

— Н-да!

Фатима поняла, что нужно привести какие-нибудь дополнительные доводы, но так как их у нее не было, она повторила то, что уже говорила вчера: как стало известно следопытам от уважаемого Акберды, у аксакала Исангула хранились какие-то важные бумаги, связанные с именем Василия Константиновича Блюхера.

— Э! — сказал председатель. — Э! э! Верно! Есть! Письмо самого Блюхера есть.

— Но нам ведь только посмотреть! — взмолилась Фатима.

— Понимаю, понимаю! Однако исполнительный комитет Тавлыярского сельского Совета депутатов трудящихся Башкирской АССР решил передать все реликвии, хранившиеся у аксакала Исангула, в архивный фонд. Ведь неизвестно, в чьи руки они попадут, если, по устаревшему обычаю, пустить их из аула в аул! Да и нет особой необходимости в этом. В наше-то время! Все, что принадлежало роду или племени, принадлежит народу. Так или не так?

16
{"b":"547575","o":1}