А началось все с художественной самодеятельности при баграмском гарнизонном Доме офицеров. В начале 1982 года в 108-й дивизии уже стояли модули, построенные из сборных щитов. Одними из первых в новое жилье переселились девчонки. Как здорово было очутиться в помещении с большими окнами и высокими потолками, или это так казалось после тесного и душного вагончика? Длинный коридор, по обе стороны комнаты на два-три человека, у входа умывальная комната и место для караульного.
Женщины с радостью обустраивали свои комнаты: занавесочки, салфеточки, цветочки. Окна на ночь маскировали темными шторами. Закон военного времени, чтобы не стать мишенью для врага. И фонарей на столбах не было, можно было пробираться только на ощупь – ночи такие черные, на расстоянии вытянутой руки ничего не видно. Зато, когда начинался обстрел, небо походило на праздничный салют, было светло, красиво и страшно одновременно.
В первую ночь на новом месте Аля проснулась от непонятного шума и стрекота. Включив ночник, чуть не закричала – на полу копошились огромные скорпионы, или ей показалось в полумраке, что они огромные. Добежать до выключателя она не осмелилась, забралась с ногами на стол и просидела там до утра, наблюдая за перемещением насекомых. «Что ж мне так не везет, – вздыхала она, – то тарантул нападет в госпитале, то теперь скорпионы атакуют».
В первую ночь на новом месте Аля проснулась от непонятного шума и стрекота. Включив ночник, чуть не закричала – на полу копошились огромные скорпионы, или ей показалось в полумраке, что они огромные. Добежать до выключателя она не осмелилась, забралась с ногами на стол и просидела там до утра, наблюдая за перемещением насекомых.
На следующий день выяснилось, что не только Аля провела беспокойную ночь, – соседок посетили мыши. Солдаты провели дезинфекцию здания, командование успокоило женский коллектив, сказав, что «налетчиков» больше не будет.
Гарнизонный городок из модулей незаметно разрастался: появились баня, столовая, библиотека, парикмахерская, куда теперь частенько заглядывали девчонки. Офицеры тоже жили в модулях, а вот солдаты по-прежнему оставались в палатках. В новое здание переехала и редакция газеты «Ленинское знамя», Аля делила кабинет с военкором Василием Комаром.
Военная цензура была бдительна, поэтому обо всем, что происходило в Афганистане, читателям дивизионной газеты приходилось догадываться, читая между строк о подвигах наших солдат. Чтобы хоть как-то разнообразить единственный печатный орган дивизии, вечно что-то придумывающая Алька заявилась однажды к главному редактору с предложением создать литературную страничку и хотя бы раз в неделю публиковать в газете творчество ребят.
Какие таланты оказались среди солдат! Их стихи, рассказы, рисунки вызывали восхищение. Однажды Аля спешила в редакцию, путь лежал через саперный батальон, вдруг перед ней возник симпатичный молодой солдат и протянул дощечку. «Это вам», – произнес он и тут же скрылся. На обычной деревянной дощечке был выжжен ее портрет. Это сейчас может показаться, что ничего сложного в выжигании портрета по фотографиям нет, когда есть специальные компьютерные программы и фотошоп. А тогда, в военно-полевых условиях, художники рисовали на доске с фотографий или по памяти, а потом выжигали. До сих пор хранится у нее этот портрет, сделанный неизвестным автором.
Но самым замечательным событием стало открытие баграмского гарнизонного Дома офицеров с большой сценой и зрительным залом, теперь здесь помещалось намного больше зрителей, чем в палатке, где смотрели фильмы по очереди. Да и фильмы стали разнообразнее, но все равно не хватало концертов, живого исполнения песен. Настоящие артисты с Большой земли начали приезжать в Афганистан с шефскими концертами позднее, а пока решили создать свою концертную бригаду.
В это время в дивизию прибыл новый начальник штаба полковник Геннадий Иванович Кандалин. Благодаря ему все и началось.
В дивизии был уже свой военно-духовой оркестр, но молодым ребятам нужна была вокально-инструментальная группа. Так и появились в дивизии необходимая аппаратура и талантливые ребята, играющие на музыкальных инструментах. Их нашли в 177-м полку, в Джабаль-Уссарадже.
Скрепя сердце отдавали командиры своих музыкантов вместе с военным дирижером старшим лейтенантом Александром Малютиным. Он-то и стал в дальнейшем художественным руководителем концертной бригады. Уже через месяц в Баграме был создан коллектив из самодеятельных артистов, куда входили музыканты, певцы, чтецы, танцоры и даже фокусники и акробаты.
Начальник штаба Кандалин заботливо опекал свое детище. Находил время и каждого артиста прослушать, и репертуар отобрать, и выездные концерты курировать.
В концертной группе каждый имел дополнительную работу. Тамара Ромашевская, машинистка секретного отдела штаба, отвечала за хореографию и постановку номеров. Татьяна Полеваева, машинистка политотдела, помогала с пошивом костюмов и всегда подбадривала в трудную минуту. Нашлось много дел и для Альфии Кагармановой, которую выбрали солисткой. Кроме этого она писала сценарии к праздникам, ей даже приходилось монтировать документальные фильмы. Все свободное время ребята посвящали репетициям и выступлениям, порой забывая, что в сотнях метров от них идет война. Казалось, вот откроешь дверь клуба, выйдешь на улицу, а там дома, машины, люди, спешащие по своим делам, мирная жизнь.
Костюмы придумывали и шили сами. Старший сержант Дзюбенко из выданных начхозом тканей делал прекрасные выкройки, а девочки шили и украшали концертные платья. Работы было много, зато когда ребята и девчата выходили на сцену, то громкие и продолжительные аплодисменты были им наградой за труд и талант.
Слава о дивизионной художественной самодеятельности моментально разлетелась по всей 40-й армии. Все хотели видеть на своих часто импровизированных сценических площадках знаменитую концертную бригаду. И ребята отправлялись в воинские части. В расположенные недалеко от дивизии ездили на автобусе в сопровождении бэтээров, в отдаленные части летали на вертолетах.
Афганские песни поначалу категорически запрещали исполнять на официальных мероприятиях, но кто запретит петь их в палатке, в тесном кругу друзей, где-нибудь на посту? В Афганистане, как и на любой войне, песни не рождались просто так, они словно выплескивались, давая выход чувствам. В них и тоска по родине, и боль о погибшем друге, и дружба, «что в боях выручала не раз». Песни по-мужски скупые, порой, может быть, несовершенные, если подходить к ним с профессиональной меркой, но в них была искренность, правда военной жизни.
И песни там помогали жить, особенно в трудные отчаянные минуты. А еще помогали письма с родины. Письма в Афганистане – явление особенное. Возможно, когда-нибудь ученые объяснят научную силу и притягательность листа бумаги из родного края. Письма, как нити, сотканные людьми. Спустя годы эти письма будут бесценными свидетельствами подвига наших солдат на афганской земле.
Письма-песни:
Здравствуй, дорогая, из Афганистана я пишу, как прежде, жив я и здоров.
Что в часы свободные ходим по дуканам, базарнее Кабула я не видел городов.
Я писать не стану о баграмской пыли, тряских бэтээрах, горных кишлаках.
Что во время рейдов в переделках были, и ложились пули рядом в двух шагах.
Лишь одно скажу тебе, ангел мой хранитель, что во всех походах ты была со мной.
Тысячью невидимыми связаны мы нитями, я тебе обязан тем, что я живой.
* * *
Баграмская концертная бригада побывала во всех воинских частях 40-й армии, куда добиралась на бэтээрах, автобусах или вертолетах, часто рискуя жизнью. В основном им везло, как зеницу ока охраняли бойцы своих любимых артистов. Но однажды все-таки душманы обстреляли вертолеты, когда они возвращались из Суруби. Там находился пост советской и афганской частей, которые охраняли водохранилище, и 13 мая 1982 года ребята провели там свой первый «юбилейный» концерт, пятый по счету.