Гаспар и Теодюль втиснулись между двумя декорациями. Прямо над их головами возвышалась снежная вершина, искрящаяся в свете прожекторов. Была бы эта гора настоящей — никто не нашел бы их в снегах среди скал. Кто-то уже шел к их убежищу.

Мальчики побежали, не разбирая дороги, через павильон; рабочие, перекликаясь и размахивая руками, пытались взять их в кольцо за следующей декорацией. Гаспар и Теодюль скользнули под деревянные опоры. Они оказались под горой — на самом деле то была подвешенная на веревках огромная картина.

— Режь веревки, — шепнул Теодюль.

Гаспар вытащил из кармана ножик и наугад перерезал первую попавшуюся веревку. Что-то заскрипело. Декорация качнулась. Гаспар перерезал еще одну веревку, и мальчики едва успели посторониться; находившийся поблизости рабочий тоже, выругавшись, отскочил.

Декорация рухнула, опоры затрещали; вдребезги разлетелись стекла двух низко расположенных окон.

— Подсади меня, — скомандовал Теодюль.

С помощью Гаспара он взобрался на подоконник и втащил Гаспара за руку. Мальчики спрыгнули вниз.

Они не ожидали, что окажутся в тесном коридоре. Перед ними были натянуты огромные полотнища — виднелась только изнанка. Мальчики побежали по коридору и, обнаружив узкий проход между рамами, юркнули туда. Осторожно, на цыпочках продвигались они вперед и наконец оказались на пороге огромного полутемного зала, по полу и стенам которого скользили расплывчатые пятна света. Сомнений быть не могло: они попали в самое сердце одного из последних творений Эммануэля Резидора.

Под потолком колыхались огромные занавеси из тонкого газа, по которым тоже пробегали лучи прожекторов. Все это изображало голубое небо, по которому плыли белые облака вперемежку с черными тучами; то и дело их озаряли сполохи молнии.

— Я знаю, это его знаменитая гроза над джунглями, — прошептал Теодюль. — Вот уже три месяца он только о ней и говорит.

Но здесь, по крайней мере, они были изолированы от кипучей жизни студии. К тому же, когда Эммануэль Резидор занимался таинствами своей святая святых, он не терпел, чтобы его беспокоили. Бутафорское небо вдруг погасло.

И тут же среди пляшущих теней высветился уходящий вдаль лес; огромные стволы и длинные лианы вырисовывались все отчетливее и казались абсолютно черными. Затем в дальнем конце широкой просеки показалась полянка. На этой полянке стояли полуголые люди, держа в поднятых руках факелы, полыхающие длинными языками пламени.

Мальчики буквально окаменели от неожиданности и ужаса и, быть может, так и остались бы стоять, пораженные, но тут луч прожектора, скользнув по картонному лесу, осветил еще две фигуры. Видение мелькнуло лишь на долю секунды, но Гаспару этого хватило, чтобы узнать их: там стояли Обираль и Элен. На девочке были брюки и блуза — очень красивая белая блуза, на которую падали волной ее пышные, блестящие в свете прожектора волосы. Теодюль толкнул Гаспара локтем в бок.

— Это же Обираль, ты его не знаешь, — прошептал Гаспар. — Это такой человек, он всегда будет приносить Элен несчастье, где бы она ни была.

— Надо пробраться туда, — так же шепотом ответил Теодюль, — мы попытаемся привлечь ее внимание.

Теперь мальчики были готовы на любой самый отчаянный шаг и молились, только чтобы их не обнаружили сразу. Прогремел раскат грома, потом раздался голос — голос Эммануэля Резидора.

— Попробуем еще раз сцену перед грозой. И пусть дикари поднимут факелы повыше.

Хотя из его слов явствовало, что все происходящее — не более чем игра, когда Гаспар и Теодюль начали, крадучись, пробираться к декорациям, обоих пробрала дрожь. Гаспару вспомнились давние грозы в Ломенвале. Когда мальчики уже петляли, пытаясь сориентироваться, между картонными и алюминиевыми деревьями, в павильоне наступила полная тишина. Шли последние приготовления к генеральной репетиции. Нигде не было видно ни кинокамер, ни операторов.

— Первая задача — создать атмосферу! — снова прозвучал зычный голос Эммануэля Резидора.

Атмосфера атмосферой, но среди корней и лиан девственного леса отчетливо виднелись металлические балки.

Об одну такую балку Гаспар и споткнулся. Теодюль попытался поддержать его, но не сумел. Оба даже не представляли, где находятся. Полотнище с намалеванными на нем гигантскими папоротниками заслоняло цель их путешествия — освещенную факелами полянку.

Гаспар упал ничком прямо на полотнище. Натянутая ткань лопнула, и он выкатился на полянку в тот самый миг, когда над ней засверкали первые молнии. Из динамика прогремел новый голос:

— Взять этого болвана!

Кричал Обираль. Затем вступил голос Эммануэля Резидора: отец Теодюля разразился гневной тирадой:

— Взять! Схватить! Всем! Всем! Преступник! Испортить такую сцену!

В первый момент оторопевшие ассистенты, рабочие, актеры и статисты не двинулись с места, хотя все видели мальчика, распластавшегося на первом плане декорации. Воспользовавшись всеобщим замешательством, Гаспар успел встать. Теодюль кинулся ему на выручку, но уже все в павильоне пришло в движение.

Отступать мальчикам было некуда. Они побежали в обход полянки. И тотчас оказались в окружении дикарей с факелами.

— Факелы! — взревел в рупор Эммануэль Резидор. — Деревья не пропитаны огнестойким составом! Оставайтесь на поляне!

Дикари мигом остановились — все, кроме одного, который уже мог достать рукой Теодюля. Мальчики ухитрились проскользнуть в узкий коридор между полотнищами декораций. Факел дикаря осветил балку, и они ловко перепрыгнули через нее. Но сам дикарь этой балки не заметил. Он споткнулся, факел выпал у него из рук, и в тот же миг взметнулся ввысь огромный столб пламени. В считанные мгновения огонь охватил декорации.

Гаспар и Теодюль ожидали в этом сказочном мире чего-то сверхъестественного, но все, что произошло дальше, могло бы произойти в любом месте, где внезапно вспыхнул пожар. Статисты раздирали полотнища и картон, опрокидывали рамы и щиты, пятясь от декораций, которые рушились, выбрасывая снопы искр. Гаспар с Теодюлем, позабыв обо всем на свете, пустились наутек. Взвыла сирена. Надрывались динамики, гремели команды, рабочие суетились вокруг пожарных кранов, разматывали шланги. Мальчики уже завернули за угол павильона. Обогнув его, они оказались да перекрестке аллей, где возвышалось еще одно строение, и вдруг остановились как вкопанные. Навстречу им шла Элен.

— Не так-то трудно вас найти, — сказала она, — но там всем сейчас не до вас. Пошли.

Не поздоровалась, не выразила ни малейшего удивления... Пожар бушевал вовсю. Струи воды из брандспойтов уже обрушивались на пламя, с шипением вздымались клубы дыма.

— Потеха, — усмехнулась Элен и пошла вперед, показывая дорогу.

Вскоре все трое оказались у ограды. Мальчики не могли выдавить из себя ни слова. Чуть подальше они увидели деревянную калитку, запертую на два тяжелых засова.

— За стеной овраг, — сказала Элен. — Но теперь, даже когда вы вернетесь домой, не ручаюсь, что вас оставят в покое. Защищайтесь сами, как сможете.

Теодюль и Гаспар переглянулись. Может быть, вообще не стоит ничего говорить Элен. Гаспар потянул один засов, другой, и калитка со скрипом отворилась. За ней был почти отвесный склон. Но вместо того, чтобы выйти, мальчики стояли, как истуканы, глядя на Элен.

— Я пройду с вами немного, — решила она наконец. — Вы, видно, здорово перепугались. Что вам вообще понадобилось в этом дурацком павильоне?

— Потом расскажем, — ответил Гаспар.

Они вышли втроем и закрыли за собой калитку. С грехом пополам скатились по склону и пошли по дну оврага. Здесь был ручей — к концу лета он пересох, а весной сюда стекали талые воды из леса. Русло отлого уходило вверх, к деревьям, которые росли все гуще. Когда друзья наконец оказались в настоящем лесу, Элен остановилась:

— Ну вот, здесь нас уже не найдут. Рассказывайте теперь, что у вас стряслось.

— А как же господин Резидор без тебя обойдется? — спросил Гаспар с какой-то новой для него жесткостью.