Накануне открытия Олимпиады оперативники МУРа задержали 20 самых известных «воров в законе» и криминальных «авторитетов», которых доставили на Огарева, 6, в здание МВД СССР. Здесь с ними встретились Николай Щелоков и Юрий Чурбанов, потребовавшие «избавить столицу от нежелательных эксцессов в период Олимпиады». Эта просьба была понята всеми присутствовавшими на этой встрече.

Объем работы был очень велик. Достаточно сказать, что при возведении олимпийских объектов не было допущено краж строительных материалов и оборудования, крупных пожаров. Надежной оказалась система мер охраны источников энерговодоснабжения, различных коммуникаций. В олимпийские дни на трибунах стадионов, в различных спортивных комплексах соблюдался надлежащий порядок. В Москве, как и в других олимпийских городах, не было совершено серьезных преступлений, не допущено дорожно-транспортных происшествий на улицах, загораний на объектах. Всем участникам и гостям Игр была обеспечена личная и имущественная безопасность. А ведь в период проведения Игр только в Москве олимпийские объекты посетило 5 млн. зрителей. Олимпиада прошла без единого эксцесса, даже в день похорон Владимира Высоцкого.

Милиционеры находили и возвращали спортсменам, туристам, зрителям утерянные документы и ценности, надежно ограждали людей от любых непредвиденных обстоятельств.

Милиция показала образцы в службе и выучке, высокое оперативное мастерство. Все сотрудники вели себя с предельной корректностью, и хотя кое-кто из недоброжелателей пытался провоцировать инциденты, они сразу же были локализованы. Так, один из западных корреспондентов с целью спровоцировать драку с милиционерами в здании плавательного бассейна попытался проникнуть в ложу для членов МОК, причем заранее договорился со своими коллегами, чтобы они запечатлели этот «инцидент». Но запечатлеть удалось лишь провал провокации, которая натолкнулась на чрезвычайно вежливое и в то же время твердое противодействие стражей порядка.

Высоко отозвались о работе советской милиции лорд Килланин, председатель Медицинской комиссии МОК принц Александр де Мерод, вновь избранный президент МОК Хуан Антонио Самаранч. Высокую оценку работе милиции дал Л. И. Брежнев. Спортсмены и многочисленные зрители отмечали вежливость, культуру, четкость действий милиционеров.

Министр Щелоков был горд и счастлив. Все, о чем он мечтал, к чему стремился, призывал, столько работал — сбывалось. Одна французская газета сообщала, что «Советы завоевали на Олимпиаде-80 много медалей. Но самую большую золотую медаль мы бы вручили московской милиции, потому что общественный порядок был обеспечен такой, какого еще не видели».

Грандиозная церемония закрытия Олимпийских игр буквально потрясла весь мир своей эмоциональной насыщенностью и торжественным величием. Даже невозмутимый лорд Килланин был неузнаваем. Игнатий Новиков в своей книге «Олимпийский меридиан» так вспоминал этот момент: «Наша общественность высоко оценила вклад Килланина в Олимпиаду-80. Были хорошо известны и его позиции в Лейк-Плэсиде, и его поздние заявления. Добавлю, что всем импонировало, как вел себя Килланин в Москве во время Игр. Произвела впечатление и его сдержанная и в то же время очень ясная и четкая речь на церемонии открытия. И, право же, не было ничего удивительного в том, что, когда лорд Килланин закончил свою речь на закрытии, стадион устроил ему такую овацию, что даже он, внешне сдержанный и невозмутимый человек, конечно же, не мог остаться равнодушным. Когда Килланин поднялся в ложу, он был пунцово-красным: едва сдерживал слезы. И лишь чувство юмора, никогда, кажется, не покидавшее президента МОК, помогло ему сдержаться. Чтобы как-то разрядиться, лорд Килланин пробурчал: «Меня сейчас приветствовали так, как ни одну кинозвезду в мире».

Но в этот момент уже я не смог сдержать своих слез. Пришлось мне даже на какой-то момент покинуть ложу, чтобы успокоиться.

Впрочем, я не стыжусь своей реакции.

Наблюдать гаснущий олимпийский огонь спокойно было невозможно. А когда закончилась церемония закрытия Игр, присутствовавшие в ложе спросили меня (это был А. Н. Косыгин — М. Б.): «Игнатий Трофимович, неужели уже конец?.. Дай команду — пусть начнут все сначала…»

В декабре 1980 года на станции метро Ждановская произошло убийство майора КГБ. В этом дерзком, циничном, бандитском убийстве оказались виновны милиционеры. Убийство и его последствия стали проявлением серьезнейших обострений.

Оно сразу же приобрело особую остроту. И без того напряженные отношения между Андроповым и Щелоковым дошли до крайнего предела.

Получилось так, что Щелокову неправильно доложили обстоятельства преступления, которые он изложил в ЦК КПСС. У министра оставались неясности. Кто виноват? В какой степени виновен сам убитый? Пока в этом разбирались, Щелоков защищал «милицейский мундир».

Но в результате детального расследования оказалось, что в этом отделении милиции московского метро действовала банда в погонах. В это трудно было поверить. И только работа органов госбезопасности с соответствующим контролем со стороны Прокуратуры СССР раскрыла всю мерзость перерождения этих «оборотней». Оценки преступления проистекали из тщательно выверенных данных КГБ. Все детали убийства стали известны оттуда и Н. А. Щелокову.

Четверых сотрудников милиции суд приговорил к высшей мере наказания— расстрелу. Прокуратура СССР направила в ЦК КПСС информацию, в которой говорилось: «Дезорганизация работы, бесконтрольность, фактическое разложение личного состава толкали работников милиции на злоупотребления предоставленной им властью… Милиционер Лобов за большое число задержанных был занесен на Доску почета. В ходе следствия выяснилось, что он хронический алкоголик, в течение пяти лет грабил и избивал задержанных, совершил несколько убийств…» (Хотя, объективно говоря, до сих пор в этом деле остается много подозрительного. Можно поверить, что группа «оборотней» обирала пьяных, пойманных в метро. Несколько меньше верится, что ограбленных убивали — и это в те времена, когда каждый выстрел в воздух был ЧП общегосударственного масштаба! И уже совсем не верится, что для заметания следов потребовалось подбрасывать тело убитого комитетчика к забору дач КГБ).

Министр Щелоков очень болезненно все это воспринял. Содержание документа разительно противостояло тому положительному облику советского милиционера, о котором он искренне мечтал, многое делал для повышения профессионального престижа милиции. И вдруг — банда убийц! Убийц в милицейских погонах!

Заметим, что в это же время якобы обсуждался вопрос о назначении Н. А. Щелокова на пост в аппарат ЦК КПСС, где он должен был возглавить Комитет партийного контроля, сменив престарелого Пельше. Это утверждает В. М. Соболев: «Министр мне сам об этом говорил. Он стал бы кандидатом, а потом членом Политбюро. Если бы не смерть Брежнева, все было бы по-другому»[214].

Вернемся к отношениям с Юрием Андроповым. В одной из своих статей академик Г. А. Арбатов отмечал: «Мне несколько раз доводилось слышать, в частности, от Андропова, о том, что он договорился с Пельше и Сусловым, чтобы вместе или порознь со всей решительностью поставить перед Брежневым вопрос о Щелокове, о необходимости одернуть его, остановить его карьеру, а лучше всего — вообще снять. Этот вопрос перед Брежневым ставили — правда, не знаю, насколько решительно: каждый раз дело кончалось ничем»[215].

Кто теперь знает, ставили или не ставили этот вопрос? Но напряженные отношения периодически возникали между двумя руководителями.

Разлад возник и при решении вопроса о выезде советских немцев в Германию. Выпускать граждан Советского Союза не только на постоянное место жительство, но даже в командировки и туристические поездки было в компетенции КГБ. Там решали, а милиция в соответствии с указаниями КГБ оформляла документы на выезд или, по каким-то предлогом, отказывала в выезде. Группы туристов или командированных по службе сопровождал работник КГБ, контролирующий поведение за границей «подопечных». Милиция была лишена права принимать самостоятельные решения и служила лишь прикрытием для органов госбезопасности.