Как-то в инспекционной поездке во Владивосток министр посещал краевое управление внутренних дел. Об этом мне рассказывал старшина комендантского отдела, которое ведет охрану здания. Этот старшина был постовым на входе в Управление, он был уже ветераном, завершающим службу. По радио шла трансляция футбольного матча ведущих команд страны. Старшина — страстный болельщик, он на посту включил радио и следил за ходом матча. И вдруг, когда Щелоков входил в здание управления, отвлекся буквально на один момент. Оглянулся, увидел целую свиту, узнал министра… Ну, думает, моя карьера на этом закончится… Придется без пенсии оставаться. Ждет нагоняя. Вытянулся, докладывает, а Щелоков спрашивает «Ну, а какой счет?»… Старшина говорит: никогда не забуду нашего министра, который самую драматическую ситуацию в моей службе смягчил именно таким вопросом.

Простым людям, кому довелось знать Щелокова, пересекаться с ним в жизни, отзываются о нем с большой симпатией и уважением, отмечая его простоту и демократичность.

— С Щелоковым я десять лет сидел за одним столом на охоте, — вспоминает о нем бывший портной ателье Литфонда Союза писателей СССР Николай Исайкин. — Хороший мужик был — думаю, история еще свое слово про него скажет. Мы в одной гостинице тогда жили, правда, у него как у министра был люкс (отдельная комната с двумя кроватями — М. Б.), а у меня — номер попроще. Как-то он приехал и просит: «Коля, помоги разгрузиться». Открывает багажник, а там чего только нет: виноград, дыни, арбузы!.. Это ему из Молдавии привезли — он же там работал. Я спросил, куда нести, а он отрезал: «Коля, за общий стол — на охоте все равны!» Вот такой он был человек. А после охоты за ужином выпивал два наперстка коньячку и потом всю ночь играл в шахматы.

Приведу и некоторые подробности последнего приезда Николая Щелокова в Луганск. Побывал он в родном Стаханове. Правда, на Заводской — улице его детства, да и на Барнаульской, где жили после войны родители, его уже никто из родных и близких не встречал. Об этом вспоминает бывший в то время начальником УВД Ворошиловградского облисполкома, генерал-майор милиции Г. М. Ветров: «Он прилетел к нам летом 1982 года, разумеется, это был его запланированный деловой визит, и совершал он его в сопровождении начальника штаба МВД СССР генерала Дмитрия Яковлевича Афанасьева и нескольких других сотрудников министерства…, а утром состоялся наш отчет перед министром о состоянии в области работы по охране общественного порядка.

И вот, пока я говорил о проведенных мероприятиях организационного порядка, работе штаба УВД, активных действиях рабочих дружин и т. п., министр, как и все, слушал внимательно, спокойно, изредка одаривая меня своей доброй, светлой улыбкой. Но как только я перешел к цифровой части сообщения, — сколько в течение года, благодаря нашим общим «стараниям», задержано, привлечено к ответственности и наказано по заслугам нарушителей общественного порядка, — а это были цифры довольно внушительные, — лицо Щелокова сразу же нахмурилось, взгляд посуровел, — и он не выдержал, прервал меня:

— Что же вы, друзья, так разошлись: тысячами арестовываете, наказываете, загоняете в тюрьмы, особенно отыгрываетесь на беззащитной молодежи, забывая, что за ее проступки в ответе все общество.

И тут же он обратился к своему начальнику штаба — генералу Афанасьеву:

— Я вас прошу, Дмитрий Яковлевич, по возвращении в Москву подготовьте специальное письмо республиканским, краевым и областным управлениям: как можно больше предупредительной, терпеливой воспитательной работы, особенно среди несовершеннолетних.

На второй день его пребывания в Луганске, когда мы подъезжали к управлению внутренних дел, он обратил внимание на кассу предварительной продажи авиабилетов, у которой перед закрытой дверью, на улице, толпилась в очереди масса людей.

— В чем причина такого столпотворения? — хмуро спросил он.

— Маловато авиарейсов на юг, — ответили мы, — а народ жаждет отдохнуть у моря, вот каждый и «выстаивает» свою очередь.

И как только мы зашли в управление, Николай Анисимович сразу же позвонил в Министерство гражданской авиации, и попросил хорошо известного ему министра (Бугаева — М. Б.) срочно дать Луганску дополнительные авиарейсы к морю.

Уже на третий день очереди у авиакассы «растаяли».

Посетил Николай Щелоков и свое любимое детище — Стахановский историко-художественный музей. Как известно, основой художественной экспозиции музея стали картины и скульптуры, подаренные министром Щелоковым. Всего подарено им музею 66 произведений живописи и графики, 32 работы из личной коллекции. В том числе подаренная Г. М. Коржевым картина, на которой изображена обнаженная женщина с грязными подошвами ног. Картина по каким-то соображениям не выставлялась, хранилась в запасниках. Осматривая выставку картин, министр вдруг спросил: «А где картина Гелия, та, которую вы называете «голая баба с грязными пятками?» Смущению работников музея не было предела, но Николай Анисимович сумел эту ситуацию обратить в шутку, которую поддержали и все сопровождающие».

Мог ли он знать, а может чувствовал, что этот приезд на родину окажется для него последним.

Несмотря на занятость, министр никогда не забывал о семье, детях, постоянно интересовался учебой, был внимательным и заботливым отцом. К озорству, издержкам молодости относился спокойно. Щелоков стремился сделать все возможное и даже невозможное для своих детей.

После окончания МГИМО сын Игорь избрал комсомольскую работу, где последовательно прошел все должностные ступени став, заведующим международным отделом ЦК ВЛКСМ.

Кстати, МГИМО закончил и сын Юрия Андропова — тоже Игорь. Но с сыном Щелокова они практически никогда не общались, даже общих знакомых не было.

Дочь Николая Анисимовича — Ирина также окончила МГИМО, защитила кандидатскую диссертацию.

У министра Щелокова с С. М. Крыловым существовала договоренность: после становления Академии МВД он займет пост заместителя министра внутренних дел. Но в возвращении «возмутителя спокойствия» в министерство многие были не заинтересованы. Одним из противников этого был Ю. М. Чурбанов.

Бывший начальник Штаба МВД был уязвлен и не мог смириться с невероятным возвышением Чурбанова. Это все накладывалось на его несколько болезненный психический склад.

Первый замминистра не мог допустить, что Крылов станет заместителем министра. У Чурбанова (он курировал учебные заведения) появляются компрометирующие начальника Академии МВД данные. В своей книге он так описывает обстановку в Академии МВД СССР: «Там начался полный хаос. Ко мне стали поступать серьезные сигналы о самоуправстве Крылова, о его неуважительном отношении к людям, о кадровой чехарде. Но один визит Крылова к министру — и все закрывалось. У него свет в окошке был только министр: ни Чурбанова, ни Богатырева или Заботина, ни других «замов» для него не существовало. Тогда я написал министру докладную записку: считаю целесообразным проинспектировать Академию в полном объеме. Сначала министр мне отказал, но не в лоб, а аккуратно написал резолюцию: не отказать, а временно воздержаться. Сигналы из Академии продолжали поступать. Я пишу второй рапорт, но он тоже хоронится. Тогда я сказал Щелокову: «Товарищ министр, если вы не дадите санкции на проверку Академии, я доложу в отдел административных органов, и пусть там нас рассудят». Тут, видимо, он ничего сделать уже не мог, тем более, что в отделе ЦК я заручился поддержкой. Мы сформировали авторитетную комиссию, в нее вошли начальники ряда управлений: была поставлена задача объективно проинспектировать Академию по всем позициям. И чем глубже мы копали, тем больше находили негатива. Смена кадров, протекционизм, но в самые большие дебри мы влезли, когда знакомились с вопросами финансово-хозяйственной деятельности Академии. Мебельные гарнитуры, которые покупались для Академии, перекочевали на квартиру Крылова, там же оказались два цветных телевизора, принадлежавших учебным классам, — вот, если взять только один аспект хозяйственной деятельности, против Крылова можно было возбудить уголовное дело. Министр ушел в отпуск и отдыхал в Подмосковье, Крылов пытался к нему прорваться, но министр его не принял, как бы давая понять: решайте без меня. Я вызвал Крылова к себе, спрашиваю: «Что будем делать, Сергей Михайлович?» Кроме меня в кабинете находился начальник кадров генерал Дроздецкий. Надо отметить, что Крылов вел себя очень нервно. Мне он сказал, что готов расстаться с этой должностью, но просил оставить в академии преподавателем; я говорю: «Хорошо, вернется министр, решит все вопросы»[213].