Простой люд занимался различными делами, требующими элементарных навыков. Английские ткачи, вследствие бурного расцвета суконной промышленности, иногда сидели за станками до десяти вечера даже зимой. На континенте условия не сильно отличались. Мужчины-ткачи в Лионе, к примеру, работали с пяти утра до девяти вечера, такой же график был у женщин в шелкопрядильном деле. Портные, сапожники, войлочники и красильщики также терпеливо сносили многочасовой рабочий день. «Когда иной горожанин ложится спать, — утверждала шотландская поговорка, — сапожник только садится за ужин». Однажды январским вечером 1624 года в Гааге Давид Бекк, вернувшись домой после девяти вечера, обнаружил там «портного Авраама, который все еще трудился». В путеводителе XVIII века по лондонским торговым местам описывался труд свечников: «Их рабочее время таково, как позволяет сезон или насколько требуется товар, равно ночью и днем». Молодой человек по имени Том Паундэлл, почти слепой после перенесенной оспы, вечерами нарезал фитили для торговца свечами¹³.

Поздняя работа была обычной и для каменщиков, плотников, других мастеров-строителей. Разного рода рабочие трудились ночью в доме Пеписа на Сизинг-лейн. В канун Рождества 1660 года маляры закончили работу только в десять вечера. «В этот вечер я был избавлен от их и всей остальной работы», — с облегчением записал Пепис в дневнике. Из записи 1726 года Дэниэла Итона, сквайра из Нортгемптона, следует, что столяры часто работали при свечах, когда осенние дни становились совсем короткими¹⁴. Пекари трудились всю ночь, чтобы обеспечить утром покупателей теплым хлебом. «Он жжет полуночное масло для меня», — написал Мерсье о парижском булочнике¹⁵. В производстве эля и пива профессиональные пивовары после полуночи начинали трудоемкий процесс перемалывания солода, кипячения его в воде для получения мягкой массы, из которой отводилось сусло, подготовки хмеля (для пива) и добавления закваски¹⁶.

Стекольщики и железоплавильщики по сменам дежурили возле полыхающих печей. Огонь в горнах горел круглые сутки, поскольку требовалось поддерживать высокую температуру; то же относилось к известковым печам и к покрытым торфом грудам дров, где производили древесный уголь. Селия Файнс обнаружила в прибрежном городке Лимингтоне рабочих, кипятящих большие котлы морской воды для выпаривания соли. «Они постоянно, днем и ночью, следят, чтобы в очаге горел огонь… они уходят в субботу вечером и гасят огонь и начинают вновь разжигать его в понедельник утром, а разжечь пламя — это немалая ответственность». За исключением Лондона, где существовали законы, защищающие от шума, поздними вечерами часто трудились кузнецы¹⁷. Ночами работали и мельницы, использовавшие природные силы ветра или воды, которые вращали их жернова. Так же как и отжимные прессы для производства оливкового масла действовали «днем и ночью» в Южной Франции, в Англии не останавливались зерновые мельницы. «Эти мельницы не перестают работать всю ночь, если только есть условия к тому, чтобы они крутились», — заметил йоркширский фермер в 1642 году. (А мельники, в силу своих ночных бдений, часто считались вовлеченными в колдовские дела.)¹⁸ Шахты и копи также функционировали всю ночь, ибо время суток ничего не значило для тех, кто работал в забоях, освещенных шахтерскими лампами. Таков был режим работы в медных копях в Центральной Швеции и на серебряных рудниках недалеко от Фрайбурга. В Корнуолле, по мнению одного писателя, «бедняки» зарабатывали «себе на жизнь тяжелым трудом, копая шахты и добывая олово и металл из земли днем и ночью». Уже тогда, в Европе раннего Нового времени, на примере этих зарождающихся предприятий — мельниц, кузниц и шахт — можно увидеть тот огромный вклад, который в будущем привнесет использование ночного труда в рост промышленного производства¹⁹.

Работники средней квалификации считали, что для большей части стоящих перед ними задач простейших источников света будет достаточно. Предпочтение отдавалось масляным лампам и свечам. На острове Мэн слово аrпапе на языке островитян означало «работа, производимая ночью при свете свечи». В Швеции мастера каждую осень приглашали учеников и подмастерьев к себе домой на шуточный праздник ljusinbrinning, то есть «обжиг», чтобы отметить наступление сезона работы при искусственном освещении. Немецкие ремесленники, напротив, праздновали пиром, называемым lichtbraten («обжигающий свет»), конец зимней темноты. Английские сапожники также устраивали в марте ритуал, известный как wetting the block («размачивание колодки»). В ту эпоху работягам приходилось пользоваться разного рода лучинами и даже, в некоторых случаях, довольствоваться лунным светом. Другой проблемой были расходы, связанные с искусственным освещением. Писатель елизаветинской эпохи проклинал высокие цены на сальные свечи, ведь это было «большой помехой для бедных тружеников, которые не спят по ночам». Распространенное выражение «не стоит свеч» означало работу слишком незначительную, чтобы гарантировать хотя бы покрытие расходов. И все же для многих ремесленников выгода превосходила траты. В народной песенке под названием «Восторг портного» работодатель объявляет:

В достатке мыла и свечей — всю ночь они горят.

Довольно света здесь — трудись, пока глаза не спят[37].

Действительно, газета London Evening Post сообщала в 1760 году: «Несколько месяцев в зимний сезон многие ремесленники работают по семь-восемь часов при свете свечей утром и вечером», даже несмотря на то, добавлял газетчик, что им «требуется большое их количество»²⁰.

Из ночи в ночь усердно трудились и женщины. В отличие от мужчин среднего или низшего класса, которые в основном работали вне дома, многие горожанки, жены и дочери, полностью посвящали свои дни домашнему хозяйству, за исключением отлучек по повседневным делам, работ, выполняемых на улице, да визитов к ближайшей соседке. К концу XVI века женщин все чаще предостерегали от праздных шатаний «из дома в дом, чтобы послушать всяческие басни», как это делает Батская ткачиха в «Кентерберийских рассказах» (ок. 1387) Чосера. От добродетельной женщины ожидалось, что она будет скорее «трудиться дома», нежели «болтаться по улице». Ее моральные характеристики были, по общему мнению, важной частью хорошей репутации семейства, ведь ее поведение там контролировалось наиболее жестко. Пусть не хозяйка своего дома, а только жена, но тем не менее она была его хранительницей со всеми вытекающими из этого обязанностями. Приготовление пищи, уборка и уход за детьми требовали полной дневной занятости. Хотя многие женщины вставали раньше, чем их мужья, у них в течение дня было меньше шансов для отдыха. «Погода может даровать мужчинам небольшую передышку, — писал Томас Тассер в XVI веке, — но дела хозяйки не имеют конца»²¹.

Облегчение, которое приносила ночь, было скорее кажущимся. Если перефразировать слова современника, зачастую одна работа просто сменялась другой. Домашние дела неизменно продлевали дневной труд. «У хорошей жены свеча никогда не гаснет», — замечал Уильям Болдуин в романе «Остерегайтесь кошки» (Beware the Cat; 1584). Поздний июльский вечер 1650 года застал Джейн Бонд из Массачусетса за приготовлением пирога и сбором хвороста. Джейн Моррис из Лондона чинила белье с дневного времени почти до полуночи. Настолько широко была известна баллада XVII века «У женской работы не будет конца», что повивальная бабка Марта Баллард из провинции Мэн упомянула ее однажды вечером, делая записи в своем дневнике. «Счастлива та, — рассуждала Баллард, — у которой достанет сил досидеть до восхода». В самом деле, когда в 1739 году уилтширский разнорабочий Стивен Дак опубликовал свою прославленную поэму «Труд молотильщика», поэтесса Мэри Коллиер написала язвительный ответ ему: «С наступлением ночи мы измучены очень, / Только вряд ли мы сможем вздремнуть». В отличие от мужского труда, возражала Коллиер, «труды наши не знают начала и конца»²².