Страхи росли после наступления темноты, и на то были свои основания. Драматург эпохи Реставрации Джон Бэнкрофт писал о «древнем царстве ночи, / Где ярость вечная огня не затихает никогда»57. Еще до того, как сон делал людей беззащитными, дом становился уязвимым, ибо семья разжигала очаг, чтобы избавиться от холода и тьмы. Как заметил Бенджамин Франклин, «случайные возгорания в жилищах чаще всего происходят зимой в ночные часы», а одна лондонская газета в январском номере писала о «частых случаях пожаров в это время года». Искры вылетали из открытых очагов на деревянный пол или, что еще хуже, из дымовых труб на соломенную крышу. Одежду и льняное полотно сушили в опасной близости от каминов. Сами по себе дымоходы были источником постоянного риска. И дело не только в том, что они возгорались, забитые копотью и сажей, но и в том, что трещины в дымоходах и очагах давали пламени дорогу к перекрытиям здания. В некоторых домах, к ужасу встревоженных соседей, дымоходов и вовсе не было. В 1624 году соседи Джона Тэйлора, пивовара и пекаря, подали петицию с жалобами на то, что он дважды чуть не поджег свой приход в Уилтшире из-за отсутствия дымохода, и ходатайствовали о его отзыве. Джон Дантон замечал по поводу отсутствия дымоходов в некой ирландской деревне: «Когда зажжен огонь, дым выходит сквозь солому, так что со стороны кажется, будто горит вся изба»58.
В свечах, масляных лампах и других источниках искусственного освещения таились свои опасности. Если перефразировать английскую поговорку, то огонь мог быстро превратиться из послушного слуги в грозного хозяина. Легковоспламеняемой была и одежда: в 1669 году внезапно загорелся от свечи воротник дочери преподобного Ральфа Джосселина, Мэри, то же произошло в другой вечер с головным убором Элизабет Фрик из графства Корк, пока она читала в своей комнате. Даже просто открыто тлеющая головня на темной улице могла привести к катастрофе. Великий пожар в Ньюмаркете начался в мартовскую ночь 1683 года от чьего-то факела, случайно подпалившего стог соломы. Нью-йоркский извозчик потерял свой дом и конюшни из-за того, что его дети, устраивавшие лошадей на ночлег, случайно уронили свечку. «Бойся свечи на сеновале, в амбаре и в сарае», — наставлял Томас Тассер59.
Большинство пожаров начиналось менее драматично, и к самым крупным разрушениям приводили оставленные без присмотра свечи. «Огарок свечи весь дом подожжет», — предупреждал писатель елизаветинской эпохи60. Зажженные свечи также служили соблазнительной приманкой для голодных крыс и мышей. Сэмюэл Сьюолл из Бостона приписал огонь, вспыхнувший в его кладовке, мышиной любви к салу. «Если болезнь или какая-то другая причина вынудит вас оставить свечу зажженной на всю ночь, — советовало периодическое издание The Old Farmer's Almanack, — поместите ее таким образом, чтобы она находилась вне досягаемости крыс»61. Другим распространенным мотивом было неаккуратное обращение слуг со свечами. В Нидерландах журнал Ervarene Huyshoudster наставлял: «Штопка чулок, которую горничные производят в своих комнатах при свете свечи, очень опасна, ибо, когда такая горничная от усталости падает со стула, от свечи может начаться пожар». За использование свечей в кровати, что всегда считалось крайне опасным, прислугу наказывали. «Сильное пламя может разгореться от соломенной постели» — утверждала поговорка62. На самом деле серьезная вина лежала на тех, кто имел пристрастие читать в постели или употреблять там алкоголь, а иногда то и другое одновременно. В 1734 году несколько домов на Олбемарл-стрит в Лондоне сгорели дотла после того, как некий джентльмен заснул в процессе чтения63.
По ночам более уязвимыми становились и мастерские. Многие ремесленники, включая пивоваров, пекарей и свечников, кроме традиционных свечей для освещения, использовали в работе «постоянно горящий большой и яростный огонь», причем дрова, уголь или другое горючее были сложены неподалеку. Поскольку гасить огонь было очень накладно, пламя в печах и очагах зачастую не потухало всю ночь. «Ни один разумный человек не должен жить в домах в непосредственной близости от таких мастерских», — убеждал современник. Статистика зарегистрированных пожаров свидетельствует, что пекарни и солодовни, видимо, были особенно подвержены несчастным случаям. В произведении XIV века «Видение о Петре Пахаре» звучит жалоба на пивоваров: «Порой глядишь на пивовара и видишь / Сгоревшее жилище с обугленными трупами внутри»64.
Значительная часть ночных пожаров начиналась по людской неосмотрительности, в некоторых случаях причиной служила молния, но особенную тревогу вызывали преднамеренные поджоги. Вряд ли существовало преступление более страшное и «наиболее пагубное для общества», заявлял шотландский пастор в 1734 году, чем это. В английском уголовном праве практически все виды поджога (шла ли речь о доме или стоге сена) карались смертью. В Дании наказанием за «убийство огнем» (mordbroender) было обезглавливание, независимо от того, погибли в пожаре люди или нет. И невинные жертвы, и поджигатели осознавали ужасающие масштабы опасности, которым подвергались жизнь людей и имущество в случае поджога65. На испытываемом обществом чувстве страха некоторые личности наживались, отправляя состоятельным горожанам анонимные письма с угрозой поджога и вымогая деньги. «Вы будете разбужены красным петухом» — такова была излюбленная формулировка подобных посланий. В 1557 году двадцатичетырехлетний студент Парижского университета, прозванный Капитан Поджигателей (le capitaine des boutefeu), был обвинен в поджоге и вымогательстве, а позже сожжен заживо. Много лет спустя такие письма получили несколько жителей Бристоля, в том числе купец, который выразил открытое неповиновение бандитам, собственноручно разрушив свой кирпичный дом после полуночи. В 1738 году лондонский торговец скобяными изделиями в Холборне был предупрежден письмом: «Мы все решительно настроены убить вас и ваших родных и превратить ваш дом в золу»66.
Взломщики использовали огонь в надежде скрыть свое преступление. В эпоху Старого режима это была уловка, широко распространенная среди французских воров. Даже в маленькой шотландской деревушке однажды поздно вечером женщина, утащившая все пожитки из хижины, подожгла ее. Пожар был предотвращен благодаря случайному прохожему, поднявшему тревогу в общине. Владельцу лондонского дома повезло меньше — воры сначала украли почти тысячу фунтов банкнотами, а чтобы скрыть преступление, сожгли здание. Воскресной ночью 1761 года в бакалейной лавке на Пиккадилли слуга стащил у своего хозяина одежду и белье, а затем оставил в трех разных местах зажженные куски угля. Разбуженная запахом дыма семья хозяина едва успела спастись67. Вариацией ухищрений подобного рода было мародерство в сумятице, сопровождавшей пожары, причем пожары, как правило, устраивали сами мародеры. Роджер Норт, правовед XVII века, замечал: «Считается, что дома часто поджигаются ворами ради возможности украсть». Так, в Маззл-Хилле, неподалеку от Лондона, бандиты подожгли амбар с большим количеством сена. Пока обезумевший фермер и его семья боролись с огнем, поджигатели украли из дома деньги и вещи68.
Впрочем, поджоги часто совершались и другими руками. По всей Западной Европе банды бродяг и крестьяне использовали огонь в борьбе с землевладельцами. Шансы предотвратить пожар ночью были минимальными, и поджог являлся недорогим и доступным «оружием слабых». Случавшиеся в Средние века «огненные мятежи» впервые достигли эпидемических масштабов в XVI веке. В Германии, например, дома поджигались во время волнений под предводительством тайного общества «Башмак» в 1513 и 1517 годах, многие дома сгорели в период Крестьянской войны 1524–1526 годов. В Блэк-Форесте из мести за смерть крестьянского лидера было подожжено аббатство. От Австрии до Нидерландов банды поджигателей терроризировали жителей сельской местности. В 1577 году шайка, промышлявшая возле Зальцбурга, предположительно насчитывала 800 членов. Это кажется маловероятным, но подобные преувеличения отражают всю глубину страхов местных жителей. В Нидерландах в 1695 году Генеральные штаты ввели новые наказания для «больших банд цыган, перемещающихся в этих районах, имеющих оружие и угрожающих поджогами»69. И хотя на Британских островах «огненные мятежи» были менее распространены, но и здесь в XVIII веке крестьянские повстанцы, как правило, использовали для борьбы ночные поджоги. В 1733 году в Западной Англии разошлись слухи о банде поджигателей, а жители Хоршэма (графство Сассекс), недовольные запретом на разведение костров, прикрепили на здание мэрии предупреждение, что готовы поджечь дома местных чиновников. «Для нас не будет большего развлечения, чем смотреть со стороны, как полыхают в пламени ваши дома», — заявляли они. В американских колониях некоторые пожары были объяснены действиями недовольных рабов. Так было, например, в Бостоне в начале 1720-х годов и в Нью-Йорке двадцать лет спустя70.
