— И чего же хотят мои неизвестные галанийские сторонники? — перебил его Фердинанд.

— Они хотят выразить вам свою поддержку и посчитали, что бочка золота подойдет для этой цели как нельзя лучше, — будничным тоном ответил ему биленский купец, разглагольствовавший о вине с куда большим энтузиазмом.

Фердинанд удивленно уставился на толстяка, пытаясь разглядеть в нем сумасшедшего. Но тот держался совершенно естественно, и король молча вышел из конюшни, чтобы окончательно убедиться в правдивости его слов. Повозка, груженная четырьмя массивными и совершенно одинаковыми бочками, сразу же бросилась ему в глаза. Потрясенный Фердинанд поспешил вернуться к своим гостям и приступить к тщательному допросу.

— И как же вам удалось все это беспрепятственно доставить сюда? — спросил король.

— Лучше не спрашивайте. Я с ужасом вспоминаю все те преграды, которые мне пришлось преодолеть на пути к вам, — тяжело вздохнув и закатив глаза, ответил Демель. Потом, вспомнив о чем–то, он бросил быстрый взгляд на епископа Бруно и добавил. — Если бы не помощь епископа Бруно, я сейчас, скорее всего, валялся бы где–то в глухом лесу со вспоротым брюхом.

— И кто эти щедрые люди? — поморщившись при упоминании имени епископа, задал следующий вопрос король.

Прежде чем ответить, толстяк изобразил нечто схожее на страдание, а потом виновато опустил взгляд вниз.

— Они просили не раскрывать своих имен, что вполне объяснимо, если учитывать их скромность. К тому же, оставаясь в тени, они смогут принести еще немалую пользу вашему величеству. Сейчас, например, они прилагают неимоверные усилия, чтобы склонить галанийского монарха к оказанию вам открытой военной помощи.

В этот раз Фердинанд отреагировал на слова купца скептической ухмылкой, — если кто–то присылает вам бочку золота, то явно не для того, чтобы остаться безвестным. Что касается короля Галании, то молодой монарх был более чем уверен, что тот только радуется, наблюдая со стороны за тяжелым положением своего исторического соперника. Исходя из этого, Фердинанд не стал подыгрывать гостю, а задал ему прямой вопрос.

— И чего же мои доброжелатели хотят взамен?

— Ну что вы, у них и в мыслях не было, что–либо требовать взамен, — притворно возмутился Демель. — Они всего лишь посчитали своим долгом внести свою посильную лепту в успех общего для всех каноников дела.

Фердинанд без труда догадался, кто озвучит просьбу вместо визитеров, и счел разговор законченным.

— Ну что же, благодарю вас за столь ценный и своевременный дар. Буду рад видеть вас при своем дворе.

Как только визитеры ушли, Фердинанд измерил Борга испытывающим взглядом.

— Вино отдай на общую кухню, а золото прикажи пересчитать и поместить в надежное место. Как только управишься, приходи ко мне. Думаю, нам есть о чем поговорить, — распорядился король и отправился в свои покои.

Выполнив поручение, Борг явился в кабинет Фердинанда и скромно присел в кресло напротив короля. Сам Фердинанд продолжал еще какое–то время игнорировать его, делая вид, что изучает какие–то важные бумаги.

— Ну что? — устав, наконец, подавлять свое любопытство, спросил король.

— Теперь у вас есть возможность выбора в действиях, — сообщил старик.

— Неужели? — ехидным тоном усомнился Фердинанд.

— Уверен в этом. На первое время средств предостаточно, — невозмутимо подтвердил свои слова Борг.

— Но кое–что мне предстоит сделать в обязательном порядке, — продолжил в том же духе король.

— Ну почему же? Все зависит только от вашей монаршей воли. Никто кроме вас не вправе принимать важные решения. Я со своей стороны могу лишь посоветовать хорошо подумать, прежде чем отказаться от такого источника доходов.

— Чего они хотят? — довольно грубо спросил король.

— Сущий пустяк. Им нужна Скулда, — та самая ведьма, которую пригрел у себя в замке Вильшток.

— Не такой уж и пустяк. Я бы сказал даже больше, — подобное предложение в свете моих договоренностей с Генрихом можно посчитать и оскорбительным, — возразил старику Фердинанд.

— Возможно и так, — нехотя согласился с ним Борг, но тут же добавил. — Но можно ведь сделать вид, что вы были совершенно не в курсе происходящего. Пока Вильшток вернется, если вообще вернется, все уже будет кончено. Да и ослабленный войной он не посмеет выступить против вас, особенно теперь, когда мы можем позволить себе набрать достаточное количество лучших наемников. Так что, не вижу ничего страшного в том, что эти люди осуществят задуманное.

— «Эти люди» или епископ Бруно?

— Мы говорим об одном и том же.

— Кто они такие? — раздраженно спросил король, устав от недосказанности.

— Они называют себя тайным орденом Ормуса, хотя слово «тайный» здесь не совсем уместно. Многие знатные и влиятельные личности если не состоят в его рядах, то уж наслышаны о нем наверняка. Ничто значимое в этом мире не происходит без негласного участия ордена. Его власти могут позавидовать многие монархи, потому что зиждется она не на силе и даже не на вере, а на знаниях. Что это за знания — действительно тайна за семью печатями. Только немногие избранные, чьи имена также сокрыты тайной, имеют к ним доступ.

— А епископ Хеба? — поинтересовался король, заинтригованный рассказом своего наставника.

— Не думаю, — уверенно ответил тот. — Бруно состоит в ордене, но к истокам его власти вряд ли допущен. Скорее всего, он просто удачно использует влияние ордена в своих собственных целях. Хотя, конечно, я вполне допускаю, что он не зря так ухватился за эту ведьму. Может быть с ее помощью он надеется занять более достойное место среди последователей Ормуса. В церковной иерархии место епископа, похоже, его полностью устраивает.

— Мне нужно подумать обо всем этом, — подвел итог беседе Фердинанд и, когда Борг поднялся со своего места, добавил. — Мне нужно поговорить с Флодином. Распорядись, чтобы его немедля доставили ко мне из лесного замка.

В ожидании прибытия волуна король тщательно взвешивал все возможные последствия своего согласия или несогласия. С одной стороны он был заинтригован участием столь могущественного сообщества и открывающимися перспективами, с другой — мысль о нарушении договоренностей с Вильштоком вызывала у него неприятные ощущения. При чем эти ощущения в равной степени были вызваны и угрызениями совести, и нежеланием нарваться на открытый конфликт с таким серьезным противником, как Вильшток, в котором, к тому же, и правда будет полностью на его стороне. Беседа с Флодином, по мнению Фердинанда, должна была решить исход дела. В конце концов, именно волун указал ему на Вильштока

Все было решено в тот момент, когда посланные за Флодином слуги вернулись ни с чем и доложили о таинственном исчезновении чужеземцев. При этом приставленная к волунам охрана клялась, что те не могли проскользнуть мимо нее незамеченными. Фердинанд так и не смог впоследствии объяснить, почему эта новость вызвала в нем раздражение, но именно она стала той каплей, которая решила исход его сомнений.

Если бы Генрих Вильшток, отправляясь в Поморье, оставил Визара защищать его замок, тот посчитал бы это открытым проявлением недоверия к нему. Но Генрих оставил Отто присматривать за Скулдой, тем самым дав понять, что нет человека, которому бы он доверял больше. Казалось бы, что может быть лучшим доказательством мужской дружбы? Вот только Генрих не учел одно немаловажное обстоятельство, — Отто, пожалуй, был единственным среди его друзей, кто действительно мог по достоинству оценить Скулду.

«Я вполне допускаю, что именно бог посылает на землю дождь, но это дело он почему–то доверяет суровым грозовым тучам, а не беззаботным белым облакам», — так Визар обычно объяснял свое неуемное стремление найти всему логическое объяснение. Поэтому не было ничего удивительного в том, что, страдая от безделья, он проводил много времени в обществе молодой женщины и пытался как можно лучше узнать ее. В результате исследований Отто незаметно для самого себя превратился в непредвзятого зрителя, получившего редкую возможность оценить изысканное произведение искусства и при этом прекрасно осознающего, что этот шедевр никогда не будет ему принадлежать. Но даже такое положение дел он умудрялся истолковывать в свою пользу, убеждая себя, что сам обладатель лишен возможности трезво оценить принадлежащее ему сокровище. Закончилось все вполне предсказуемо, — навязчивая мысль стала преследовать Отто Визара, мысль о том, что Скулда никогда не будет принадлежать ему.