— Дхаарх каар! Да вы еще даже не начинали! — позади раздался недовольный голос, и все трое обернулись.
Недалеко от них появилось еще около тридцати фигур, вооруженных мечами, среди которых, улыбаясь широкой улыбкой зверя, стоял Ксааркаас.
— Брат! — Ула радостно приветствовала его. — Отец все же дал воинов!
— Отец скорее отгрызет себе правую руку, чем даст тебе воинов. Я собрал тех, кто не желает отказывать себе в удовольствиях, — Ксааркаас обвел своих тхаров рукой, — им не все равно.
— Тогда пусть Боги удовольствий и войны помогут нам! — захохотал Зэсс громким искренним смехом.
И они ринулись вперед, окружив Тайгу плотным кольцом.
* * *
Тáйга слышала лишь вопли, полные боли и ярости, сменявшиеся боевыми выкриками, толкаясь между высокими телами воинов — тхаров. Она старалась не выпускать из глаз Зэсса, мелькавшего то в одной трещине между телами, то в другой. Плотный круг позволял им медленно, но эффективно двигаться вперед, прорубая себе дорогу сквозь стену пепла. Один раз кто-то оступился и тут же исчез в темной пелене, сгущавшейся вокруг них. Больше такого себе не позволял никто.
За завесой из темного воздуха и поднятого пепла не было видно неба. И Тáйга совсем потерялась во времени, сколько длится этот бесконечный бой. Уже пятеро из них остались где-то в этой пелене. Тáйга представляла себе их тела, черные от бесконечных шрамов, словно обугленные. А еще думала, что будет когда они дойдут до истока этой гадости. Она чувствовала последнее время как ее сопротивление растет. Силы ее прибывали с каждым днем. С каждой убитой тенью, которую она почувствовала. Тáйга стала сильнее. Она уже без труда могла поднять меч Улы. Она чувствовала даже сейчас, как она изменяется. Может, скоро она станет настоящим дауром, зверем в обличье человека, способным противостоять десяти? А если все кончится перед этой дыркой в земле? Если она ничего не сможет сделать? Что вообще она может сделать? Встать внутри, развести руки и сказать этой нечисти стоп?
Она часто думала об этом. Спрашивала Зэсса.
— Ты поймешь, когда попадешь на место. Как сухая тряпка, ты впитаешь в себя все, что нужно.
Неудачное сравнение. Аллегория, как говорит Зэсс. Тряпка. Что если, она как тряпка ляжет здесь вместе со всеми? Если у нее не получится, назад не вернется никто. Тхары смогут исчезнуть, вернуться к себе, а Зэсс… Если у нее не получится, их с Зэссом поглотит это темное море.
— Уже близко, — Зэсс повернул к ней свое перемазанное лицо и сверкнул темными глазами.
Еще один упал…
— Держись! — Зэсс с силой вытолкнул ее вперед и Тáйга заметила два полуразрушенных свода, уходящих немного вверх. Как будто остатки двери. А внизу под ней разверзлась пропасть, черпая черноту.
Она ухватилась руками за Зэсса, отшатываясь назад, и он поставил ее на ноги, прямо над этой черной пропастью, под остатками свода, на остатках некогда каменного пола.
Все завертелось перед глазами, дикая слабость кинула ее вниз и прижала к изъеденным временем плитам.
«Как же тяжело.»
Словно одна из этих колонн упала вниз и придавила ее своим весом.
— Тáйга! — из темноты вынырнуло такое родное лицо, — Тáйга! Только не отключайся! Слышишь! Не смей отключаться, смотри на меня! Держись!
Она тонула в его темных глазах, не отражающих сейчас никакого света, смотрела на тонкий шрам через левую половину лица.
«Я хочу держаться, но так тяжело. Я хочу быть с тобой. Я даже не могу ничего сказать.»
Из глаз потекли слезы.
— Прости меня, Зэсс. Мне так тяжело… я не могу…
Он, единственный и четкий, встал перед ее туманящимся взором. Больше никого. Темные глаза вдруг поймали какой-то отблеск и отразили его, заиграв. По измазанному лицу пробежала улыбка.
— Не бойся, я помогу.
Он притянул ее к себе и прижался губами к немеющим губам.
* * *
Их оставалось девятнадцать из тридцати, когда Ула мельком кинула взгляд на происходящее в проеме. Все ее тело было покрыто темными шрамами, не желающими затягиваться, и она давно потеряла из вида Ксааркааса. Но ЭТО заставило ее остановиться на месте.
Зэсс с Тайгой в руках словно парили над темным проемом, почти не касаясь каменной плиты под ними. Слившись в единое целое, они превратились в один струящийся вверх поток, мимо которого, огибая, опаливая, но не сжигая своей смертью, просачивались наружу все новые и новые тени. Потом от потока отделилась маленькая фигурка и рухнула вниз, унося за собой темень и смерть.
* * *
Тхары расчистили пространство вокруг и убивали уже тени, сочащиеся к ним по одиночке. Толпы поредели, рассыпаясь по равнине, легкий ветер уносил пепел сражения, расчищая небо над головами воинов, а Зэсс все стоял, глядя в ставшую обычной дыру в земле.
Ула подошла ближе и положила руку ему на плечо.
— Она сделала свой выбор…
— Она? — Зэсс в недоумении повернулся к ней. — Ты действительно думаешь, что она здесь что-то когда-либо решала?
Увиденное в его глазах заставило Улу отшатнуться.
— Все еще хочешь взять меня с собой? — Зэсс с усмешкой наклонил голову вбок.
Ула сделала шаг назад, потом еще один. Она отвернулась и побрела к остальным.
Зэсс присел на край ямы, сгреб пальцами немного земли и кинул вниз.
— Все-таки, я получил свою месть.
Он огляделся вокруг. Тхары исчезли. Кое-где по равнине все еще метались легкие тени. Он поднял свой меч и неспеша пошел прочь от ямы. Потом остановился и оглянулся. Одна из теней двигалась прямо к нему. Он вынул было меч из ножен, но что-то заставило его убрать оружие. Тень приближалась, протягивая к нему свои щупальца, и он пошел ей навстречу, разводя руки, точно для объятий.
— Ну, здравствуй! — тень и человек сошлись, секунду оставаясь чужими, а потом переплелись и соединились в единое целое.
Он повел головой из стороны в сторону. Так, что хрустнули суставы. Потянулся. И захохотал.
* * *
Далеко на холме, одинокая покрытая темным пеплом фигура наблюдала за человеком.
— Ты больше не хочешь его? — израненный, с покрытым темными язвами лицом, тяжело хромая, Ксааркаас поцеловал сестру в грязную щеку.
— Он нашел свою сущность, — Ула не отрывала взгляда от равнины, — теперь он знает, кто он.
* * *
Огромная, с точки зрения Дэи, и противная тварь уже несколько дней сидела на одном месте. Или один день, а может быть, несколько часов. Время давно уже потеряло значение в этом подземелье.
Сначала она пыталась считать дни, но очень быстро сбилась. Свет не проникал в подземную темницу и солнцем ей служил факел, воткнутый в стену около решетки. Иногда он гас. И она сидела долго в полной темноте, прислушиваясь к разным шорохам, пока охранник не приходил и не приносил новый.
Впрочем, к шорохам она давно уже научилась прислушиваться: больше тут слушать было нечего. Каждый звук под землей, среди немых толстых стен, повторялся гулким эхом и раскатывался словно гром. Вот, где-то упала капля воды, прошуршала под гнилой соломой мышь или крыса. Нет, скорее мышь. Звук слабый. Крыса наделала бы чуть больше шума. Вот ползет по стене еще одна огромная мокрица, шелестя своим панцирем о камень. А эта стоит на месте. На свету. Но стоит на месте. Не желает никуда двигаться, словно именно тут, под носом у Дэи ей удобнее всего.
Она подняла руку и ткнула прочный панцирь. Мокрица издала слабый звук и упала куда-то в солому, пропадая из поля зрения.
— Так тебе!
Дэя повернулась на спину, уставившись в темный бесконечный потолок. Свод кончался где-то недалеко вверху, но он тонул в темноте и казалось, что верх находился почти там же, где звезды.
Сколько она уже тут? Этот вопрос она задавала себе почти все время. Наверное не так долго. Может, месяц, два.
Ее притащили и бросили здесь, а потом забыли. Король готовился к своей войне. Или уже давно отправился на нее. Дар ни разу не появился в темнице своей несостоявшейся королевы.
