— Спасибо, Мори, — поблагодарил его Макс. — Нам надо поговорить с парой мужчин, а потом мы вернемся.

Ночной кошмар. В дверь не постучали. Просто вышибли ее. И когда он проснулся, его уже выволакивали из отеля, в ночной рубашке, с тяжелыми наручниками на руках. И самое главное, он понятия не имел, чем все это вызвано.

— Господа! — протестовал он. — Я не жульничаю! Любой человек, кто играл со мной, подтвердит…

Один из помощников шерифа прервал его объяснения ударом в челюсть. Так что в кабинет шерифа он попал уже с разбитой губой.

Его швырнули на стул.

— Выкладывай, Коуэн. Кто они? Где находятся?

— Кто?

На этот раз помощник ограничился оплеухой.

— Ты покупал бутылку двум парням, один из них ниггер. Ты угощал их ужином. Ты купил им двух проституток. Вот я о ком!

— Друзья, — ответил Мори. — Я знаю их с давних пор. Мы не виделись восемь лет. А что?..

— Они не вскрыли сейф, знаешь ли, — вступил в разговор шериф, хрупкий, седенький старичок в огромной шляпе, которую он не снимал, даже сидя за столом. — Они убили одного из своих сообщников. Скажи нам, Коуэн, почему. Почему они убили этого человека? Что у них на уме?

— Я не знаю!

— Не знаешь? Так я введу тебя в курс дела. Они пытались ограбить Торгово-технический банк. Дежурный не знал шифра замка. Они пригрозили, что выжгут ему глаза кочергой, которую раскалили в печке. Но вместо этого выжгли глаза одному из своих. Раскаленной кочергой. Этот человек уже не жилец на этом свете. Впрочем, какая разница. Все равно мы его повесим.

— Я ничего об этом не знаю! — вскричал Мори.

— Не знаешь? Того, что они ослепили, звали Эд. Как его фамилия?

— Не знаю! Я не встречался ни с каким Эдом.

— А других ты знаешь? Тех, кому ты покупал виски, ужин, проституток?

— Я…

Вновь оплеуха, да такая сильная, что Мори подумал, а не сломали ли ему шею.

— Имена, быстро!

Мори наклонился вперед, его вырвало.

— Макс! — прохрипел он. — И Майк! Ниггера зовут Майк!

— Фамилии!

— Не знаю!

— Где ты с ними познакомился?

— В Луизиане.

— Где в Луизиане?

— Я сидел там в тюрьме. Они тоже. Майк дал мне десять плетей. Посмотрите на мою спину. Увидите, что я говорю правду.

Помощник шерифа задрал ночную рубашку Мори. Кивнул:

— Насколько я знаю, именно так метят в Луизиане заключенных.

Во взгляде, брошенном на Мори, появилось уважение. Не всем удавалось выдержать луизианскую тюрьму.

— Коуэн, где эти люди?

— Я бы сказал вам, если б знал, — ответил Мори. — Меня с ними ничего не связывает.

Шериф посмотрел на помощника.

— Что ж… — Он сдвинул шляпу на затылок. — Полагаю, если б они взяли сейф, ты бы получил свою долю. На этом основании мы посадим тебя в тюрьму по обвинению в ограблении банка… А если этот Эд умрет, добавим еще и убийство. Повесить мы тебя не сможем, так хоть избавим мир еще от одного еврейчика. Отведи нашего кайка в камеру, Брюстер.

Ночной кошмар. С него сняли ночную рубашку и заперли в камере голым, сказав, что утром принесут одежду из отеля. Он завернулся в тонюсенькое драное одеяло, которое взял с койки, и просидел, дрожа от холода, остаток ночи и весь следующий день. Они привели репортеров, чтобы показать им банковского грабителя. Среди них женщину, а он не успел прикрыться. Они сфотографировали его с магниевой вспышкой.

Мори била дрожь. Очень уж серьезно они настроились. И, похоже, решили повесить его.

На второй день ему принесли женское платье. Они хохотали до упаду, глядя, как он надевает его, но платье согревало лучше, чем драное одеяло.

Какой злой рок преследовал его? Чем он такое заслужил? Бог испытывал Иова, но тот сохранил благочестие. Его, Мори, испытывали в Луизиане, и он замарал себя. Ему следовало противостоять Джону даже ценой собственной жизни. Этого ожидал от него Господь, а он не оправдал Его надежд. Вот и результат…

На вторую ночь ему удалось уснуть. Но в четыре утра его разбудил звук поворачивающегося в замке ключа. Его повесят на рассвете? Линчуют?

Но нет. В камеру вошел Макс Сэнд. Рывком поднял Мори на ноги и препроводил в кабинет шерифа, где, распростершись на полу, лежал помощник шерифа, мучивший его.

Из города они выехали на лошадях. Никто их не остановил. В Хьюстоне женщина на лошади не вызывала удивления. Мори принимали за проститутку, которую бородач везет куда-то ради собственного удовольствия. Она же просто зарабатывает деньги. Замечавшие их редкие прохожие пожимали плечами и качали головой.

Скакали они долго. Скорее всего, за ними уже снарядили погоню, но Макс знал, что делает, и шел по ему лишь ведомому маршруту, не выбирая легкой дороги. Наконец, когда солнце уже перевалило зенит, они остановились передохнуть в высохшем русле реки, потревожив двух гремучих змей, которым пришлось поискать другое место.

— Как мне тебя отблагодарить?

— Никак. Да и чего тебе меня благодарить? Если б ты не поздоровался со мной и не угостил ужином, они бы не схватили тебя.

— Где Майк?

— Майка ранили. Он приказал оставить его и ехать дальше. Мне не хотелось покидать его, но я уехал. Потому что считал необходимым вернуться и помочь тебе.

— Как ты узнал, что меня арестовали?

— Мы не сразу уехали из города. Хотели найти доктора для Майка. Решили, что лучше бы взять тебя с собой. Я видел, как они выводили тебя из отеля.

— Макс… Они сказали, что одному из своих вы выжгли глаза раскаленной кочергой.

— Я и выжег, — буднично ответил Макс.

— Мой Бог! — ахнул Мори.

— Этот человек был последним из банды, что замучила и убила моих отца и мать. Один из них сделал табачный кисет из груди моей матери, отрезав ее, когда она была жива.

— Мой Бог!

— Ни один из них не умер легкой смертью. Одному я отстрелил яйца. Последнему выжег глаза раскаленной кочергой. Жаль, что я не могу вновь убить их.

— И что ты намерен делать теперь, Макс?

— Более ничего такого, — ответил Макс. — Куплю ранчо. Изменю имя, сбрею бороду, начну честную жизнь. А какие у тебя планы, Мори?

Мори не виделся с Максом много лет и встретился вновь уже после того, как тот поменял имя.

Они расстались, пожав друг другу руки, на железнодорожной станции в Миссури: двое молодых мужчин двадцати шести лет от роду. Макс дал Мори сто долларов, из тех, что остались у него после прошлогоднего ограбления банка, вскочил на лошадь и ускакал. Мори сел на поезд до Канзас-Сити и начал свой долгий путь на восток.

На жизнь он зарабатывал главным образом мошенничеством. Ничего другого делать он просто не умел. Мори кочевал по Миссури и Канзасу, перебирался на другой берег реки, в Иллинойс и Индиану. Использовал старые способы надувать простаков и изобретал новые. Он опять продавал фальшивые страховые полисы, но удирал до того, как его деятельность начинала внушать подозрения. Он играл в карты в Канзас-Сити, Сент-Луисе, Чикаго. Но игроки там были посильнее, чем в Техасе, поэтому и прибыль едва покрывала расходы.

Он печатал каталоги и бланки заказов и продавал все, от часов на железнодорожных вокзалах до баскетбольных мячей, прося задаток в десять процентов. Он продавал оптом в магазины и ходил от дома к дому, а собрав несколько сотен долларов, скромно покидал пансион и уезжал первым же поездом.

Но наибольший доход приносила ему торговля автомобилями. Он покупал новенький «шевроле» или «форд» за четыреста долларов, перегонял его на пятьдесят или шестьдесят миль в какой-нибудь маленький городок, давал знать, что он — представитель завода, который может дать скидку в сорок процентов, и продавал автомобиль какому-нибудь счастливчику за двести пятьдесят долларов. Потом объявлял, что готов продать автомобили всем желающим. При условии, что он получит задаток: ему же надо выкупать их на заводе. Собрав пятьсот долларов, он возвращался к дилеру, обретавшемуся в пятидесяти или шестидесяти милях, и покупал второй автомобиль. Когда автомобиль получал второй покупатель, доверие к Мори возрастало, следовательно, все новые люди несли ему деньги. Строилась пирамида. Он собирал деньги и привозил автомобили. А в один прекрасный момент исчезал вместе с деньгами.