Тони Максим, политический репортер «Вашингтон пост», хотя и не занималась вопросами бизнеса, тем не менее откликнулась на реорганизацию компаний Корда своей заметкой:

«Третий Джонас Корд — Джонас Энрике Рауль Корд-и-Батиста — стопроцентный американец. Незаконнорожденный сын своего отца, он родился и провел детство в Мексике. Образование, однако, получил в Соединенных Штатах: в Военной академии Калвера, в Гарварде и Юридической школе Гарварда. Учеба прерывалась службой в армии Соединенных Штатов. За храбрость и мужество, проявленные в боях с нацистами, он награжден крестом «За выдающиеся заслуги» и двумя медалями «Пурпурное сердце».

Продолжая семейные традиции, он, как и его дед и отец, по праву считается дамским угодником. Его часто видят в компании телезвезды Гленды Грейсон. Недавно он ездил с ней на Кубу, где инспектировал казино, в которое вложены деньги Кордов, и встречался с дядей своей матери, кубинским диктатором Фульхенсио Батистой».

Когда Тони приехала в Нью-Йорк, Бат показал ей телекс, полученный от отца:

«Я ПОЛАГАЛ, ЭТА ДЕВУШКА НАШ ДРУГ. ОНА СЛИШКОМ МНОГО ЗНАЕТ И СЛИШКОМ МНОГО ГОВОРИТ. ПОМНИ МОЙ СОВЕТ НАСЧЕТ ТОГО, ЧТО МОЖНО ГОВОРИТЬ ЖЕНЩИНАМ О СВОИХ ДЕЛАХ».

Она сидела напротив его стола в Крайслер-билдинг. Рабочее пространство стола увеличивали два бюро со сдвижными крышками. Обычно на столе Бата царил беспорядок, но при необходимости он мог скинуть все бумаги в бюро и закрыть их крышками. В углу стоял телетайп, по которому отец присылал Бату свои вопросы или жалобы. Сейчас аппарат что-то выстукивал. Бат вроде бы этого и не замечал. А когда телетайп замолчал, не поднялся, чтобы взглянуть на очередное послание.

Тони стала еще прекраснее. В тридцать один год она не прибавила ни унции, возможно даже чуть похудела. А высокая грудь под белым шелком блузы так и манила к себе. Он так давно не ласкал ее тело. Даже от мысли об этом у Бата перехватило дыхание.

— У меня не было намерения обижать твоего отца, — улыбнулась Тони.

— После инфаркта он стал очень сварливым, — ответил Бат. — Доктор предупреждал меня, что такое возможно.

— Сказалось близкое общение со смертью.

— Не совсем. Причина в изменении кровоснабжения мозга.

— Я забежала к тебе не для того, чтобы говорить о твоем отце, — сменила тему Тони. — Сегодня я беру интервью у мэра и подумала, не пообедать ли нам вместе.

— Отличная мысль. — Бат перевернул страничку календаря. — Я отменю пару встреч.

— Прекрасно. Где мы встретимся?

— А где ты остановилась?

— В «Алгонкине».

— Там хороший ресторан. Но… слушай, а почему ты остановилась в отеле? Ты же знаешь, что у меня квартира в «Уолдорф Тауэрс».

— А как отреагирует Гленда, узнав, что я ночую у тебя?

— Это не ее дело.

— Совершенно верно… Да и мне нет дела до того, что ты спал с ней. Я хочу сказать, мы видимся раз в несколько месяцев и нельзя же требовать от тебя, чтобы ты воздерживался все это время. Естественно, нельзя требовать того же и от меня.

— Теперь я перебрался в Нью-Йорк, и мы можем видеться гораздо чаще.

Тони кивнула:

— Я за. Ты мне все еще небезразличен, знаешь ли.

— Ты мне тоже. Мы…

— Давай не углубляться в дискуссию. Я переселяюсь в твою квартиру. Когда ты там будешь?

Бат открыл ящик одного из бюро, достал ключ, протянул Тони.

— Приходи, как только освободишься. Если меня еще не будет, обживайся сама. Ключ оставь у себя. В Нью-Йорке тебе больше не придется останавливаться в отеле.

Все было, как и всегда. В ночи, проведенные вместе после долгой разлуки, они совсем не спали. Обессиленный, он скатывался с нее, чтобы под ее игривыми пальчиками прийти в себя и продолжить прерванное. Она ничего ему не запрещала. Он позволял ей все. Дважды они шли в ванную и вместе принимали душ, смывая пот и сперму. Потом возвращались в спальню, расправляли простыни и вновь отдавались друг другу.

В четыре часа утра зазвонил телефон. Бат не сразу взял трубку, зная, что этого номера в справочнике нет, а срочных звонков он не ждал.

— Боже ты мой, — недовольно пробормотала Тони.

— Это отец, — прошептал Бат. — Звонит из Лас-Вегаса.

— Тебе не звонила твоя сестра? — спросил Бата Джонас.

— Нет. С чего ей звонить?

— Ты никогда не догадаешься, где она сейчас! — В голосе Джонаса звенела тревога.

— Так где? — подчеркнуто спокойно спросил Бат.

— В тюрьме, черт побери!

— Где? И за что?

— В Лос-Анджелесе. Управление автомобилем в пьяном виде. Она попала в аварию, слава Богу, никого не задавила, но ее отвезли в участок и проверили кровь на содержание алкоголя. И выяснили, что выпила она слишком много, чтобы садиться за руль.

— Что мне делать?

— Не знаю. Отправляйся туда и попытайся ей помочь.

— Я позвоню тебе из Лос-Анджелеса.

Джо-Энн с пылающим лицом и распухшими от слез веками сидела за проволочной перегородкой. В серой униформе Сибил Брэнд инститьют, женской тюрьмы округа Лос-Анджелес.

— Ты проведешь здесь всего три дня, — успокаивал ее Бат. — Это минимальное наказание для тех, кто управляет машиной, выпив лишнее, избежать которого невозможно. Не горюй… Четверг, пятница, суббота.

— Это так унизительно, — всхлипнула Джо-Энн.

— Мы внесли залог, и теперь ты можешь садиться за руль, хотя водительское удостоверение возвращено тебе условно, с испытательным годовым сроком. Ты даже не знаешь, как тебе повезло. Ты могла бы разбиться насмерть. Или кого-нибудь задавить.

— Может, мне и следовало отправиться на тот свет.

— Не болтай ерунды.

— Ты говорил с Беном? — спросила Джо-Энн.

— Да.

— Он не пришел навестить меня.

— Это невозможно. Тебе разрешено видеться только с членами семьи и адвокатами. Больше ни с кем. Мы могли бы пробить ему разрешение на свидание с тобой, но ты выйдешь на свободу до того, как мы получим его.

— Все равно я не хочу, чтобы он увидел меня здесь.

— А теперь послушай меня. Я договорился с «Сансет-хиллз клиник». После освобождения я сразу отвезу тебя туда.

— Больница для алкоголиков! — в отчаянии воскликнула Джо-Энн. — Я… не хочу туда. Там такая же тюрьма.

— Если ты откажешься от лечения, отец срежет тебе пособие.

Джо-Энн зарыдала:

— Проклятое пособие! Всегда это проклятое пособие! Я должна делать все, что он говорит, чего бы это ни касалось, чтобы получать это проклятое пособие! И ты должен делать все, что он говорит, чтобы не остаться без этой чертовой работы. Ты думаешь, что не зависишь от него? Независимости у тебя не больше, чем у меня, большой брат. Нет среди нас независимых от Джонаса. И сколько я там пробуду?

— К концу месяца они определятся с курсом лечения.

Она шумно выдохнула:

— Ты пьешь. Он пьет. Почему же я должна отправляться к психам из-за того, что я тоже пью?

— Мне нет нужды это объяснять. Ты и сама все знаешь.

— А что изменится после того, как я выйду из клиники?

— Когда ты выйдешь оттуда, я возьму тебя на работу в «Корд продакшнс».

— Он тебе не разрешит.

— Я все равно возьму тебя на работу, понравится ему это или нет.

Гленда села на кровать в номере мотеля «Золотые вечера», который снял Бен Парриш. Съемочную площадку она покинула лишь полчаса тому назад и еще не успела отдышаться и смыть пот.

— Так дай мне посмотреть на твой знаменитый «агрегат».

Бен тут же расстегнул ширинку и вывалил свое хозяйство.

— О-ля-ля! — воскликнула Гленда. — Самый большой в Калифорнии, так?

Бен улыбнулся, не собираясь убирать своего красавца в штаны.

— Слушай, в Калифорнии такого конкурса не проводилось, так что полной уверенности у меня нет. Может, ты видела и побольше.

— Вроде бы нет. А ты им гордишься, не так ли?