Построенный в средиземноморском стиле дом под крышей из красного шифера повернулся к улице и соседям белыми оштукатуренными стенами. Все окна выходили на центральный дворик с небольшим прудом, в котором меж листьев кувшинок лениво плавали большие золотые рыбки. Совсем ручные. Они не выражали ни малейшего неудовольствия, если кто-либо доставал их из воды. По кустам бегали хамелеоны, за ними следили востроглазые птички. Иногда кидались на хамелеонов и ловили самого неосторожного. Просторные комнаты, паркетный пол, белые стены. Массивная мебель, стулья, кресла, диваны обиты кожей разного цвета, от черной до светло-коричневой. Вилла Джонасу понравилась.

Штат слуг состоял из двух человек. Женщина выполняла обязанности поварихи, горничной и прачки, мужчина — садовника и привратника; Жила прислуга в комнатах у кухни.

Билл Шоу остался с Джонасом и занял комнату в южной части дома. Он привез скрамблер, и они установили его на телефонный аппарат. Джонас позвонил Энджи, и она тут же приехала.

Бат приезжал к нему каждый день, так часто, что Джонас начал задумываться, его тот хочет видеть или Энджи. Молодой человек и не пытался скрыть восхищения женщиной своего отца. Он не мог оторвать взгляда от ее ног. Энджи это забавляло, и она специально поднимала юбку повыше. Когда же она замечала, что он таращится на ее грудь, то пожимала плечами и выставляла ее вперед. Поначалу их игры забавляли Джонаса, потом перестали.

В воскресенье Бат предложил поехать на корриду.

— У меня это не самое любимое зрелище, но хоть раз побывать там необходимо.

Он купил им хорошие места в тени. Вокруг сидели болельщики поспокойнее, потому что самая шумная их часть собиралась на солнечной стороне, где билеты стоили подешевле. И действительно, уж раз-то корриду стоило увидеть. Если не ради убийства быков, то затем, чтобы посмотреть на красочные наряды, лошадей, послушать зажигательную музыку.

Энджи сидела между Батом и Джонасом, притягивая восхищенные взгляды. Она пришла в белом платье и в белой шляпке. Сидела, скрестив ноги в щиколотках, как учат на уроках этикета. И никто, а в особенности Бат, не догадывался, что эти уроки она получала в тюрьме. Энджи внимательно изучила программку, затем повернулась к Бату.

— Я надеюсь, матадоры победят со счетом семь один. Думаю, быки тоже имеют право на выигрыш.

После первого боя группа американских туристов поднялась и покинула трибуны. Одна из женщин потеряла сознание или сымитировала обморок, когда кровь хлынула из шеи быка. Мужчина в белой панаме, светло-синем костюме и белых туфлях громогласно заявил, что это не спорт, а жестокое развлечение для жестоких людей.

— Que quiere usted decir[27]? — спросил Бат.

Он справедливо рассудил, что они очень уж похожи на Norteamericanos, а ему хотелось, чтобы рассердившиеся мексиканцы, что сидели вокруг, принимали их за своих. Турист в панаме бросил на него тяжелый взгляд и прошествовал мимо. Бат повернулся к мексиканцам, вскинул руки, пожал плечами. Чего, мол, можно ожидать от этих американцев. Многие рассмеялись.

Во втором поединке прогноз Энджи сбылся: бык сбросил матадора с лошади. Иногда победа оставалась за быком.

— Мое пребывание в Мехико уже не секрет, — сообщил Джонас Бату перед выходом на арену третьего быка. — Некоторые знают, где можно меня найти.

— Кто? — спросил Бат.

— Луис Басурто. Слышал о нем?

— Слышал. Чего он хочет?

Разговор прервался криками мальчика-разносчика: «Chicle! Chocolate!»[28]

— Он хочет заинтересовать меня инвестициями в мексиканские отели.

Бат покачал головой:

— Басурто — преступник.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Тебя интересуют инвестиции в мексиканские отели?

— Я же купил «Семь путешествий». Я хочу окупить мои затраты. И ищу, по меньшей мере, еще один отель.

— Азартные игры в Мексике запрещены.

— Вот именно это…

— Chicle! Chocolate!

— …и обещает уладить Басурто.

— Я думаю, он уладит. Но дело это очень рискованное. Ты согласишься, вложишь деньги в отель, выплатишь ему вознаграждение, часть которого он пообещает отдать чиновникам, чтобы те смотрели в другую сторону. Какое-то время спустя он придет вновь и скажет, что чиновники требуют добавки. Тебе придется платить ему процент от прибыли. Если ты не дашь ему то, что он просит, в отель нагрянет полиция. И с рулеткой будет покончено. Это его метод работы. Он ничего не вкладывает, но получает свою долю.

— Я полагаю, есть способы держать его в рамках.

— У него позиция выигрышная. Он играет на своем поле. И потом, зачем тебе лишние хлопоты?

— Он собирается прийти ко мне. Что мне ему сказать?

— Скажи: «Мой сын, Джонас Энрике Рауль Корд-и-Батиста, работает в юридической конторе «Гурса-и-Ароса». Эта фирма ведет мои дела». Басурто ничего тебе не предложит. Поболтается в твоем доме какое-то время и уйдет, сказав на прощание, что очень рад знакомству.

— Chicle! Chocolate!

— Помимо Басурто, к тебе могут обратиться и другие, — продолжил Бат. — С вполне легальными предложениями. Инвестиции нужны многим.

— Ты не будешь возражать, если я направлю их к тебе, чтобы ты разобрался, с чем они пришли?

— С удовольствием помогу тебе.

Неделю спустя Энджи возвратилась в Лас-Вегас. После ее отъезда позвонила Соня и пригласила Джонаса приехать в Кордову, провести уик-энд на гасиенде. Бат, сказала она, его отвезет. Джонас согласился, и в пятницу, ближе к вечеру, Бат заехал за ним на «порше» и быстро домчал его до Кордовы: скорость нередко превышала девяносто миль в час.

Гасиенда находилась к востоку от Кордовы. Сам особняк возвышался на склоне холма, и в ясную погоду из окон был виден Мексиканский залив.

На гасиенде хозяйничала Соня, которой беспрекословно подчинялись как члены семьи, так и дюжина слуг. На горных склонах Эскаланте когда-то разводили овец и коров. Но в последние годы, пояснила Соня, семья задешево продала землю фермерам-арендаторам и наемным рабочим, оставив себе пятьдесят гектаров, примыкающих к дому. Деньги на его содержание приносил теперь нефтяной бизнес.

Соня обратила внимание Джонаса на толщину стен: метр с небольшим. Гостиная в свое время была часовней. Кладовая — арсеналом. Бассейн, вырубленный в скале, в свое время находился во дворе, окруженном высокими стенами, которые теперь срыли. Внутри стен располагался и колодец, водой из которого наполняли бассейн.

— Гасиенду строили с таким расчетом, чтобы она могла выдержать осаду, — пояснила Соня. — Однажды ее осадил отряд Сапаты[29],— она улыбнулась. — Гасиенда сдалась без борьбы.

Соня отвела Джонасу спальню, которой обычно пользовался Фульхенсио Батиста. Он иногда приезжал на гасиенду. В этой же комнате в свое время провел две ночи и Эмилиано Сапата.

Соня представила Джонасу сводного брата Бата и одну из сестер: вторая жила с мужем в Штатах.

Сводная сестра, ее звали Мария, рассказала Джонасу, как Бат спас ей жизнь, застрелив из пистолета гремучую змею.

— Ты жил в красивом доме, — заметил Джонас, когда они с Батом стояли на террасе и смотрели на далекий Мексиканский залив.

— Жил я здесь недолго, — ответил Бат. — Меня отправили в школу.

За обедом Джонас не раз и не два поглядывал на Соню. И все более убеждался, что сказал Бату правду: с ним ей жилось бы хуже. И все же, он не мог не задуматься, а какой бы была эта жизнь? Возможно, и он вел бы себя иначе, если б узнал, что она носит под сердцем его ребенка, и женился бы на ней. С другой стороны, он мог возненавидеть ее. Такое не раз случалось с мужчинами, которым приходилось сочетаться браком с женщинами, которые беременели от них.

Он помнил, с каким восторгом смотрела Соня на Атлантический океан, который они дважды пересекли на великолепных лайнерах. Он помнил ее благодарность. Он помнил, как жестоко обошелся с ней при расставании. Он просто не мог заставить себя поверить, что она столь чиста.