— Давайте поднимемся в мой «люкс», — предложила. Гленда. — Там мы сможем выпить без помех.

— Разве ты не устала? — спросил Сэм.

— Я хочу поговорить с этим человеком, — отрезала Гленда. — В конце концов, он специально прилетел в Лос-Анджелес, чтобы встретиться со мной. Увидимся завтра за ленчем, Сэм.

Джо-Энн хватило ума понять, что и она будет лишней.

Когда они поднялись в «люкс», Гленда налила Бату виски, а себе — большой стакан апельсинового сока, в который добавила стопку водки.

После выступления она переоделась, так что яркий костюм заменили довольно-таки ординарные белая блуза и черная юбка.

— Вроде бы вы должны валиться с ног от усталости, — улыбнулся Бат.

— Я и валюсь. Вы, возможно, мне не поверите, Бат, но за вечер я теряю два или три фунта. На следующий день я их набираю. Главным образом это потеря жидкости. Я потею. Потом выпиваю кварту апельсинового сока и…

Гленду Грейсон отличали хорошая фигура и очень подвижное лицо. Джо-Энн назвала ее манеру выступления неистовой и попала в точку. Вот и теперь, находясь с ней наедине, Бат видел, что эта женщина не способна расслабиться. Постоянное напряжение оставляло ее разве что во сне. Состояние покоя, похоже, было ей неведомо.

И выступала она динамично, как говорится, на одном дыхании. Она пела, танцевала, смешила публику короткими историями, не позволяя себе ни малейшей паузы. Каждую историю она начинала коронной фразой: «Вы не поверите…», и зрители начинали смеяться до того, как она говорила им, чему же они не поверят.

Зрители не слышали от нее грубых слов. Сальности, скабрезности не входили в ее репертуар. Предпочтение отдавалось полунамекам, интонациям, выделению отдельных слов, то есть нужный эффект достигался мастерством исполнения. И ей это удавалось. Дважды за выступление она переодевалась. И заканчивала его в красном платье, скрепленном на спине застежкой, которую она могла сорвать одним движением. Гленда ее и срывала, после чего пела и танцевала в красной грации и темных чулках с подвязками. Зрители, которые видели ее в первый раз, пребывали в полной уверенности, что в самом конце она скинет и грацию, представ перед ними в крошечных трусиках, а то и без оных. Но до этого не доходило.

Из своих тридцати двух лет тринадцать она выступала в ночных клубах. Десятки раз она появлялась на телевидении, в чьих-то развлекательных программах или ток-шоу. Она всегда хотела иметь свою передачу, но этого ей никто не предлагал. Она хотела сняться в кино, но безрезультатно. Ее имя знали многие, но она еще не поднялась до уровня суперзвезды. Возможно, она входила в число пятидесяти лучших эстрадных артистов Соединенных Штатов, но не в первую десятку.

— Вам понравилось мое выступление? — спросила она Бата.

Гленда уже отвыкла задавать такие вопросы, но Бат никак не выразил своих впечатлений.

— Да, конечно. Вы очень талантливы. Я просто думаю, как это все совместить с телесериалом. Если, конечно, такое совмещение возможно.

— «Корд телевижн»?

— Нет. «Корд продакшнс».

— Так о чем вы думаете?

— О еженедельной передаче. «Шоу Гленды Грейсон». Как все это сделать. В одиночку вы не сможете каждую неделю делать новую передачу. Даже если у вас хватит сил, нам не набрать достаточно материала на еженедельную сорокаминутную передачу. Выступаете вы прекрасно. Но вы не сможете делать это снова и снова, неделю за неделей.

Она кивнула:

— Я не меняю всю программу разом. Однако если вы будете смотреть мои выступления целый месяц, то заметите кое-какие изменения. В следующем месяце опять что-то добавится, а что-то уйдет. Если же я вернусь в «Римский цирк» на следующий сезон, программа изменится кардинально. Другие песни, другие танцы, новые костюмы… но все это обкатывалось в течение года. Так я работаю. Я могу попробовать что-то новенькое на завтрашнем выступлении, чтобы посмотреть, какая будет реакция. Если зрителям не понравится, я попытаюсь внести какие-то улучшения или вообще откажусь от этого номера. Это специфика клубной сцены. Можно всегда что-то подлатать. Телевидение… — Она пожала плечами. — Если ты выступаешь и проваливаешься, поправить ничего нельзя. На телевидении дается только один шанс.

Она долила в стакан апельсинового сока. Водку добавлять не стала.

— Решения за вас принимает Сэм? — спросил Бат.

— Сэм предлагает варианты. Выбираю я. И решаю тоже.

— Мое предложение представляется вам интересным? Еженедельная передача «Шоу Гленды Грейсон».

— Конечно.

— Тогда мы с вами должны над этим поработать. Или с Сэмом?

— Со мной. И с Сэмом. Я его очень уважаю. И не хочу выставлять за дверь. Но на нем лежит лишь деловая часть. Если мы приходим к соглашению, он обговаривает условия контракта.

Бат перегнулся через стол, накрыл ее руку своей:

— Мы придумаем что-то замечательное, вы и я.

Свободную руку Гленда поднесла к лицу, вытерла уголки глаз.

— Эй… — прошептала она. — Осторожнее. Я неравнодушна к симпатичным shkotzim. И не раз попадала из-за этого впросак.

— Shkotzim?

Она улыбнулась, накрыла своей рукой его руку.

— Мужчины-неевреи.

— Гленда…

Бат поднялся, обошел маленький столик, встал позади нее. Положил руку на курчавые белокурые волосы, оказавшиеся неожиданно жесткими. Понял, в чем причина: лак. Он не позволял волосам растрепаться во время выступления.

— Еще слово. Shiksa. Это не просто девушка-нееврейка, как ты мог бы подумать. В моей семье меня называют шиксой. То есть еврейской девушкой, которая пытается жить как нееврейка. Они буквально выплевывают это слово.

— Гленда… — Он пробежал ладонью по ее щеке.

Она повернулась, подняла голову, игриво посмотрела на Бата.

— Мое настоящее имя Голда Грауштейн. Не знаю, почему я все это вам говорю. Вы же не спрашиваете, какое у меня образование, из какой я семьи. Извините, Бат.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Если это поможет тебе, в любом смысле, тогда говори.

— Ты хочешь остаться на ночь? — резко спросила она.

Бат кивнул. Вопрос его удивил, но отказаться от такого шанса он не мог.

— Ты не представляешь, чем тебе это грозит. Гленда влюбляется. Гленда делает глупости.

— Я тоже.

Она встала и начала раздеваться. Под блузой и юбкой оказались бюстгальтер и трусики, пояс и чулки. Все это она скинула в минуту. Тело у нее было прекрасное, удивительно белое, словно она никогда не загорала. Во всяком случае следов от купальника Бат не заметил. А контраст между белоснежной кожей и ярко-розовыми сосками завораживал.

— Давай, милый. Я хочу посмотреть на тебя.

По мере того как раздевался Бат, возбуждение Гленды нарастало. Она мигнула, увидев шрам на груди, но затем ее взгляд переместился ниже. Бат стягивал трусы.

— О, потрясающе! — прошептала она. — Никаких увечий. Никаких обрезаний. Мой дядя — mohel. Он обрезает маленьких мальчиков. Я это ненавижу. Иди ко мне, Бат. Я тебя хочу.

Она упала на пол, перекатилась на спину, широко развела ноги. Любовью она занималась с той же энергией, что и выступала на сцене. Бату еще не доводилось сталкиваться с такими женщинами. Они совокупились дважды, прежде чем она позволила ему прерваться на срок, достаточный для того, чтобы отнести ее в спальню и уложить на кровать. Но все-таки сил у него было побольше, так что в конце концов ему удалось утолить страсть Гленды Грейсон.

— Не можем ли мы внести в контракт особый пункт? — удовлетворенно прошептала она. — Насчет того, чтобы ты вот так ублажал меня как минимум три ночи в неделю.

— Не уверен, что я с этим справлюсь, — ответил Бат.

— Ничего себе признание! — рассмеялась она.

И тут же заснула.

Неделей позже Джонас прибыл в Лас-Вегас. Самолет компании доставил его прямо с завода «Корд эксплозивз». Бат встретил отца в аэропорту.

— Что это за история с телешоу? — спросил Джонас, как только они уселись в машину.

— Полагаю, я наткнулся на хорошую идею.