Этим утром Зина проснулась в ужасном расположении духа и предчувствовала что–то наихудшее. Ноги не хотели ее слушаться, когда она поплелась в ванную, чтобы умыться. Голова была ватная, а руки, словно плюшевые.

Механически совершив утренние процедуры Зина решила прогуляться. Одевшись в легкий сарафан, прихватив солнцезащитные очки и складной стульчик, положив в сумочку книжку, она спустилась вниз и выходя из подъезда увидела, что в почтовом ящике лежит что–то. Неясно, что управляло ею в тот момент, но она решила достать это сейчас, а не по возвращению с прогулки. Преодолев ступеньки, ведшие к межплощадному пространству с рядами ящиков, Зина достала ключ и открыла свой. Это был уже знакомый белый конверт. Женщина вскрыла его, увидела слово ЧЕТВЕРТЫЙ на клапане. Следующее что Зина услышала — это были звуки японской песни «Самый дорогой». Она слишком хорошо знала того, кто любил эту старую и прекрасную песню о любви и ожидании. Но здесь казалось, будто кто–то стоит этажом выше и слушает эту песню через наушники — звук был резковатым и еле слышным. Зина сложила конверт пополам, убрала его в карман и поднялась на этаж выше чтобы нагнать шутника. Но там никого не было, а музыка по прежнему звучала в ее голове. Зина спустилась назад, закрыла свой почтовый ящик и вдруг весь мир в ее глазах перевернулся и рухнул. Зина без чувств упала на холодный каменный пол. А музыка продолжала играть в воздухе… Самый дорогой был где–то поблизости.

Антон и Андрей поднимались на эскалаторе станции «Гостиный двор». Все это время они ездили на работу на метро — Андрей считал, что пока зарабатывает недостаточно для покупки своей машины, а ездить на транспорте крестной не желал категорически. Кроме того, метрополитен в Озерске был очень комфортабельным и не отличался переполненностью даже в час пик на том маршруте, которым Андрей ездил на работу через «Садовую» с двумя пересадками.

Как раз в это время Антон закончил свой пересказ Андрею всей эпопеи с бегством Сони из родительского дома:

— Какие–то тайны мадридского двора просто, — заключил Андрей, — ведь и крестная не объяснила почему она отказалась.

— Ну тетушка то всегда отличалась скрытностью, и зачастую только чтобы уберечь своих домашних от лишних проблем, — сказал Антон, — я думаю что у тетушки были какие–то старые терки с этими родителями.

— А как их фамилия?

— Носовы.

— Ничего не говорит эта фамилия, — сказал Андрей, — но я пороюсь в бумагах. Может что–то и найдется, что объяснит все.

— Очень логичный вывод, милый, — сказал Антон, — если бы ты знал, как мне хочется тебя поцеловать.

— Тош, я знаю, — улыбнулся ему Андрей и губами беззвучно сказал — «Я люблю тебя».

Антон ответил ему тем же.

Эскалатор привез их в холл станции отделанный металлом и пластиком, как и подземный зал «Гостиного двора».

Вскоре они поднялись в здание компании Гордеевых и на время окунулись в исключительно служебные проблемы, которые так или иначе следовало разрешить. Особенно усложняло жизнь то, что как назло все семейство Гордеевых активно окунулось в проблемы Сони и Жени и из руководства в офисе был только Андрей. Ему крупно повезло, что с ним рядом оказался Антон — иначе бы для тех, кто приносил все новые и новые сообщения о вопросах, которые следует разрешить.

Из–за этого водоворота дел Андрей смог обратиться к своим непосредственным обязанностям только в середине рабочего дня — до этого момента он не смог даже присесть, а Антона видел пару раз мельком и то, потому что перекидывал часть решения проблем на него. Сам Антон просто таял от этих поручений и бежал сломя голову чтобы быстро все исправить. Ему, разумеется, хотелось чтобы засчет его помощи у старших Гордеевых повышалось мнение о его Любимом Андрюше. Если раньше он мог думать об этом скрыто, то теперь все это, естественно было вполне очевидным и не подлежащим каким–то сомнениям.

Андрей занял место за своим столом и принялся перебирать поступившие в электронную почту письма. Избавив себя от спама, прочитав два важных послания из Калуги, где действительно намечались некоторые проблемы, подлежавшие разрешению в течение месяца, Андрей наконец открыл распечатки, которые следовало разобрать еще на прошлой неделе, но до них никак не доходили руки.

Очень скоро Андрей понял, что перед ним лежит очередной непочатый край работ по выбиванию долгов. Добравшись до последнего досье он уже приготовился к очередной круглой сумме и трагичных подробностях в описании, но очень скоро сам же запнулся о фамилию, о которой уже сегодня слышал, а когда просмотрел бумаги, то у него вытянулось лицо. Как раз этот волшебный момент совпал с появлением Антона, которой пришел доложиться об очередной разрешенной неприятности:

— Они нашли эти потерянные сто тысяч. Просто перепутали счета, — рапортовал он, — я хочу обедать. Солнышко, ты меня слышишь?

— Тош, — задумчиво сказал Андрей, — повтори мне фамилию Сони, чтобы я убедился.

— Носова, — выпалил Антон, — а что собственно произошло?

— Да тут бумажечки я нашел, — сказал Андрей, — полюбуйся какой хороший у нас папочка Сони и почему он вдруг передумал дружить с нами.

Антон взял папку и пробежался глазами по документам:

— Вот гадина то! Пока он в долги влезал ему это было выгодно и хорошо. А как сроки все вышли — дочку не отдам! Вот почему тетя молчит, — быстро сделал вывод Антон, — она не хочет задеть Женю с Соней.

— Верно, — ответил Андрей, — ей противна возможность использования Сони в этих играх — потому то и отселила их из дома. Так как к войне готовится.

— Что мы можем сделать в этой ситуации? — спросил Антон.

— Я думаю, что надо подыграть крестной. Лучше всего если мы сейчас с него эти долги и потребуем.

— Однако, план дерзкий, но мне он очень нравится. Только милый, можно просьбу.

— Угу. Какую?

— Давай сначала пообедаем, а потом поедем к нашему папочке заботливому, — жалобно попросил Антон, — а то с утра и чашки чаю не выпил, как на работу пришел.

— Солнышко мое, — ласково сказал Андрей, — конечно сходим.

И они потянулись друг к другу через стол и поцеловались. После чего закрыли кабинет и спустились в Лобби делового центра где располагалось несколько кафе с вполне приличным ассортиментом и приемлемыми ценами. Там они и провели полчаса, чтобы как следует подкрепиться. За столом тема Сони и Жени получила продолжение:

— И все таки у меня в голове не укладывается, — сказал Антон, — какой нужно быть скотиной, чтобы так на дочери спекулировать.

— Тош, — ответил ему Андрей, — в этой жизни очень много всякого дерьма, которого ты мог и не заметить, сидя в доме Гордеевых и продолжая изучать медицину.

— Нет, ты представь себе — родить дочь, растить ее, чтобы вот так, когда ей уже будет столько лет, что она и сама будет способно решать что–то устроить нечто подобное тому, что мы наблюдаем.

— Иногда детям приходится идти ради родителей на любые жертвы, — грустно сказал Андрей, — но мне таких людей не понять. Например, если твой отец — алкоголик, по уши в долгах, в которых он сам виноват — какое он имеет право тебе вообще что–то диктовать? А ведь таких папочек в любом городе очень много. Вполне возможно, что они много зарабатывают, тащат на себе весь семейный бюджет, сидят по уши в кредитах, в том числе за квартиру. И когда вдруг, ребенок позволяет себе принять решение — все — начинается сумасшествие.

— Ты с чем то подобным сталкивался? — спросил Антон.

— Нет, — ответил Андрей, — мои родители всегда вели себя со мной уважительно, я имел право на собственное мнение, правда, особо им не пользовался. Исключая эпизод, когда я не захотел у них работать. Но ведь тому были причины.

— Андрюш, — сказал Антон улыбнувшись, — как же мне все–таки повезло, что я встретил тебя.

— А я тебя, Тош, — ответил Андрей.

Они смотрели друг на друга и не могли наглядеться. Вот оно настоящее счастье.