— Ничего загадочного, Андрюш. Просто, понимаешь. Как бы это сказать. Я все вижу, так как я не дурочка, и потом я тоже влюблена и понимаю поведение человека в таком состоянии.

Андрей отвлекся от альбома и ошалело посмотрел на Соню. Он начал понимать куда она клонит, но об этом все эти месяцы он больше всего боялся заикнуться.

— Не понимаю, Сонечка, что ты хочешь мне сказать.

— Посмотри на меня. Давай на чистоту. Ваша дружба с Антоном. Ты видел когда–нибудь КАК вы друг на друга смотрите?

— Мы очень дорожим друг другом. Это просто очень сильная дружба.

— Ну конечно. Я не один раз видела, как ты его глазами просто съедаешь. И ты меня будешь переубеждать? Мы же с вами уже столько поездок вместе осуществили. Я вас изучить успела от и до. Все эти жесты, слова, заскоки. У вас все видно. По крайней мере мне это все видно.

— Мне кажется, ты все таки заблуждаешься.

— Андрей! Да послушай ты наконец, что в этом такого?

— Он мой друг, Соня.

— Знаешь, я бы еще поверила, если бы ты сказал что–то вроде «брат».

— Прости, Соня, но мне эта тема разговора не нравится.

— Хватит закрываться. Ты старше, ты должен прекратить это. Я не хотела тебе рассказывать, но… помнишь как ты в Саратов уезжал в июле, когда у Антона экзамены были.

— Но ведь на три дня.

— Так вот, мы же тебя на вокзал отвозили, вместе с Антоном. И я видела, что в машине он не мог сдержаться. А потом убежал к себе в комнату. Я за ним проследила.

— И что увидела, — заинтересованно спросил Андрей.

— Он рыдал. Я его таким никогда не видела. Он рыдал от того, что ты уехал. Антон от тебя зависим как от наркотика. И я уверена в том, что и ты тоже.

Андрей застыл ненадолго от неожиданности. В сущности Соня не совершила открытия, она просто озвучила то, что в Андрее стучало уже давно, но он боролся с этим как мог, так как боялся этого до жути. Боялся признать, что его влечение к Антону имеет другой подтекст. К явлению гомосексуализма Андрей всегда относился толерантно, и потому не боялся признать за собой чего–то подобного. Но тут следовало признать, что помимо открытия этого в себе, Андрей вскрывал тем самым и Антона. А этого он боялся панически. Он не знал как могут на это отреагировать Гордеевы, вспоминал их настороженность в первые дни.

— Соня. Я этого не знал.

— Знаешь, а стоило бы это почувствовать. И заметить, как сильно ты его изменил. Женька говорил, что он сильно переменился. Стал, что ли более открытым, приятным в общении. Не таким колючим как раньше. И это твоя заслуга.

— Я боюсь реакции его родителей, родственников.

— Ох, вот тут не знаю, — вздохнула Соня, — но тебе стоит подумать. Если ты любишь, тебя не должно волновать ничье мнение, кроме его мнения.

— Но ты можешь себе хотя бы представить…

— Одно могу сказать точно — Гордеевы точно не живут прошлым веком, и они могут это принять спокойно и с пониманием. Это мне подсказывает интуиция.

— Просто его бабуля нас первый день пасла и именно этого почему–то боялась.

— Женя рассказывал. Но ведь тогда между вами еще не сформировалось это Чувство. Эта любовь, Андрей. Ведь ты его любишь.

— Люблю, — наконец сознался Андрей, — и я не знаю как он отреагирует. Я боюсь, очень боюсь что он откажет.

— Этого не будет, — уверенно сказала Соня, — потому что он тебя тоже любит. И это видно.

— Я не знаю.

— Андрюша, — потрепала его по щеке Соня, — за эти месяцы, вы с Тохой стали мне очень близкими друзьями, и я бы никогда не пожелала бы вам чего–то нехорошего. А сейчас я вижу, что вы влюблены, я сама еще три месяца не знала что это такое — и вот поняла. Это прекрасное чувство, которое не должно осуждаться, и неважно, что вы одного пола. Главное, Андрюша, в том, что вы любите друг друга и у вас может получиться очень гармоничная пара.

Андрей взял руки Сони и сказал:

— Соня. Спасибо тебе за эти слова, и что решилась мне это сказать.

— Да ладно, — улыбнулась Соня, — я просто очень хочу чтобы вы были счастливы и прекратили обманывать сами себя. Подумай над этим, хорошо.

Андрей кивнул и тут из–за поворота появился катамаран, на котором сидели довольный Женя и крайне недовольный Антон. Брюки его были мокрыми по колено, ботинки и носки лежали на борту и сушились, босые ноги покоились на педалях.

— Что случилось, — ахнула Соня.

— Не обращай внимания, — расхохотался Женя, — просто катамаран оказался очень тяжелым.

— И это совершенно не повод затаскивать меня в воду в ботинках! — крикнул Антон.

Андрей взглянул наконец на Антона другими глазами. Теми, которые он пытался спрятать, закопать поглубже, чтобы не думать. Да. Ему следует поговорить с ним и не откладывать в долгий ящик:

— Тош, не расстраивайся, — сказал он, — я уровняю наши шансы.

И в следующий момент, как был — в джинсах и ботинках прыгнул в озеро сразу по колено в воду. Вскоре на бортах их катамарана сушились две пары ботинок и носок, а на педалях покоились две пары босых ног. Но настроение Антона это определенно подняло.

В доме Гордеевых, между тем, сидящие постоянно дома, и лишь иногда выбирающиеся по хозяйственным делам бабушки в обществе Клары обсуждали тему, которая стала главной за последние два месяца. Дело в том, что Женя, в отличие от Сони, которая представила своего жениха родителям в первый же день, и то, потому что они сильно протестовали против их романа, совершенно не планировал представить Соню родственникам. Он считал это ненужным. Хотя если быть до конца честным, его порывы представить Соню семейству умело пресекал Тимофей, считавший, что Женя обязан представлять невесту семейству, только тогда, когда соберется на ней жениться, а до этого у влюбленных еще было очень много времени. Хотя бы потому, что им следовало учиться.

В связи с этим крайне малоприятным фактом Ирина и Марина, и примкнувшая к ним Клара благополучно забыли о своих опасениях насчет Андрея, который за это время стал им просто «своим» и даже «четвертым внуком/племянником». Его вообще воспринимали как члена семьи, а его общение с Антоном — как проявление братских чувств.

А вот Соню они воспринимали как новое инородное тело и были свято уверены в том, что ее знакомство с семейкой Гордеевых постоянно откладывается по вине самой девушки. По этой причине Ирина попыталась учинить допрос Тимофею. В тот день, когда влюбленные отдыхали на Чистике она поймала его днем в середине дня:

— Тим. Мне с тобой поговорить очень серьезно нужно, — сказала Ирина, увидев внука в гостиной.

— Прямо срочно и сейчас?

— Да. Прямо здесь и сейчас.

— Можно узнать тему разговора? — несколько раздраженно сказал Тимофей.

— Да. Присядем?

Они расположились на диване в углу около главной лестницы. Тимофей налил себе немного соку, а Ирина приступила к выяснению подробностей:

— Скажи мне, ты знаком с Соней?

— О господи, бабушка! — закатил глаза Тимофей, — зачем тебе это? Какая разница с кем встречается Женя?

— Я за него волнуюсь. И имею на это полное право.

— Бабуль, ему не пять лет. Он уже достаточно взрослый.

— И все же я хочу знать.

— Соня? Я ее хорошо знаю. Правда, судя по всему, Антон и Андрей знают ее лучше, так как очень дружат с ней. А это, сама понимаешь, дорогого стоит. Соня будет учиться с Женей в одной группе в универе, у нее приличная семья, кто они я честно говоря плохо знаю (тут Тимофей соврал, он знал чуть больше чем было можно знать, но предпочел бабушку лишний раз не настораживать). Вот, школу очень хорошо закончила. Это тоже знаю. Вроде нормальная девушка.

— А семья богатая?

— Вроде не олигархи, но в деньгах никогда не нуждались. Домик у них где–то в Мякурах. Четырехквартирный выкупленный целиком.

— И ты уверен, что она не авантюристка.

Тимофей покачал головой:

— Точно нет. А откуда такие мысли?

— А почему он нас с ней не познакомит. Это она не хочет знакомиться?

— Знаешь. Я точно тебе скажу, что это инициатива Женьки.