— Все это понятно, — вместе мы поможем друг другу пережить эту тяжесть. Но имей в виду — на ночь я тебя одного не оставлю. Посплю на диване, чтобы ты ничего с собой нехорошего не сделал.

— Ладно, — сказал Андрей, — подушки есть в шкафу, а покрывало в выдвижном ящике. И погаси свет пожалуйста.

— А ты сам раздеваться не будешь?

— Я буду спать с Тошиным халатом и в его футболке.

Тимофей кивнул и не стал высказывать свое мнение. Он погасил свет в комнате, снял брюки, рубашку и носки и нырнул под покрывало. Диван был достаточно комфортным, так что места для сна было много. Тимофей постарался поскорее уснуть, но вскоре понял, что это не так просто — в голову продолжали лезть мысли по поводу Риты — он беспокоился, что с его любимой случилось что–то очень нехорошее. Что по причине своего любопытства и, порой, просто фатального невезения и неумения скрывать свои истинные намерения, она вляпалась во что–то очень страшное. Но, с другой стороны, думал Тимофей, она уже исчезала из виду, никого не предупредив, отсутствовав два месяца.

И тут Гордеев услышал этот страшный звук. Сначала он не понял, откуда он исходит, но подняв голову произвел идентификацию — это выл заснувший Андрей. Вой был негромкий, очень напоминал волнующий стон, который издают больные люди от непостоянной боли.

Но звук оставлял гнетущее впечатление, ужасал, обволакивал и пугал одновременно. Тимофей приподнялся на локтях и присмотрелся — Андрей пребывал в непонятном состоянии — он вроде бы спал, а вроде и нет. Задумавшись, Тимофей спустил ноги на пол и посмотрел на Сворти — она сидела точно напротив головы Андрея и урчала — это не было похоже на обычное урчание благодарной кошки, поскольку животное тарахтело, звук был настолько резкий, что складывалось ощущение будто это не кошка, а сломавшийся вентилятор на большой скорости задевает попавшее в винт инородное для механизма тело.

Сворти определенно боролась с тем состоянием, что охватило Андрея. Он видел как стоит на крыше своего дома и воет на луну по волчьи. Его крик охватывает город, летит вокруг домов и сталкивается с тысячами других, после чего отражается и разлетается в разные стороны.

Ночь при этом казалась пустой и безмолвной, на небе не было ни звездочки, только полная луна мутным очертанием пробивалась через серую пелену облаков. Ее рисунок на небе создавал самые страшные ощущения. Но Андрей продолжал выть на луну.

Но, вдруг, Андрей услышал шелест листьев. Это летели, подхваченные ветром черные листья каштана, они и издавали этот красивый звук, врывавшийся в пустоту и страх ночи, создавая неповторимый уют и покой. И постепенно желание выть угасало. Андрей перестал выть и посмотрел на листья, они окружили его и стали парить вокруг создав защитный экран и шелестели, шелестели, шелестели.

Тимофей собственными глазами видел, как Сворти своим урчанием подавила вой, который издавал Андрей, после чего тот спокойно заснул. Сворти же, довольная содеянным устроилась возле подушек и свернувшись калачиком задремала, теперь ее урчание было мягким и приятным.

Тимофей лег на свою подушку, подобрал ноги и укрылся покрывалом. Он представил себе наступление утра, и будто дверь открывается и приходит Рита, объясняя, что же с ней случилось.

С такими мыслями и верой в лучшее Тимофей заснул. Во сне он видел Риту, они снова были вместе и очень счастливы…

За заботами, тревогами и несчастьями промелькнули три дня. Семейство Гордеевых готовилось к возвращению Ирины и Кларе предстояло объяснить, почему она не сказала ничего о случившемся с Анастасией несчастье. Евгений выписался из клиники, но пока что очень мало выходил из своей комнаты. Антон постоянно сидел у себя и никуда не выходил. Отца и мать он видеть не хотел, Надя получала от него крайне редкую возможность аудиенции.

Но главная новость состояла не в этом — в клинике было отмечено улучшение у Анастасии и Марины — они выходили из комы гораздо медленнее, чем Евгений, так что у их постели в клинике постоянно кто–то оставался, чтобы успеть поймать этот исторический момент.

В доме Носовых шла активная подготовка к двум важным событиям — а именно — усыновлению мальчика, которого пока так и не выбрали — весь дом был завален каталогами со всей страны, но Катя постоянно находила в портретах что–то, что ее решительно не устраивало — и поиск возобновлялся.

В конце концов у Гнидовых не произошло никаких изменений — Полина продолжала убеждать дочь в том, что там зря пускает на самотек поведение дочери, а Зина пыталась добиться внимания Сергея, который успешно держал ее на солидном расстоянии от интимного.

Утром одиннадцатого октября, Зина проснулась от методичного стука капель дождя в стекло. Вспомнив, что она оставила балкон открытым, быстро поднялась, накинула на себя легкую ночную сорочку и пробежала к окну, чтобы его закрыть — через щель в комнату проникала влага и сырость, а также холод. Простудиться Зина не хотела, потому и закрыла его.

Потом взглянула на часы и поняла, что подремать еще не удастся — через десять минут надо вставать, принимать душ, бежать на работу, которая к слову сказать уже давно Зине опротивела и вызывала исключительно отрицательные эмоции. Но, в силу того, что она постоянно двигалась по инерции, то и этот день следовало прожить по тому же принципу. Зина медленно опустила ноги в домашние тапочки, которые уже давно просились на помойку, выключила будильник и флегматично побрела в душ, где сбросила с себя с сорочку и быстро встала под острые струи душа.

Смыв с себя сон, Зина пришла на кухню и не обнаружила там матери, которая в этот дождливый день решила сделать себе послабление и проснуться попозже.

Гнидова налила кипятку в чашку и сделала растворимый кофе, который заедала вчерашними булочками, что не доел вчера Сергей.

Через пятнадцать минут Зина вышла из квартиры и бодрой походкой зашагала к лифту, который гостеприимно распахнул ей свои автоматические двери. Уже в кабине ей вдруг показалось, что этим утром все как–то не так, не верен час — она сегодня сорвет большой куш.

Выйдя на первом этаже Зина решила сделать крюк к почтовому ящику, поскольку сегодня ее влечение к этому металлическому предмету было особенно сильным. И предчувствие ее не обмануло — в ящике лежал заветный конверт. Быстрым движением руки она открыла его и увидела шестой агат — ярко голубой, настолько красивый, что на него хотелось засматриваться часами, не выпускать из рук ни на мгновение. Зина зажала камень в кулаке и открыла клапан конверта, на котором было написано — ШЕСТОЙ. ВОТ МЫ И ВСТРЕТИЛИСЬ.

Зина услышала на лестнице шаги, которые неумолимо приближались. Она скрылась за выступом, где прятался мусоропровод. Человек спустился на площадку и чего–то ждал. Остановился, увидел открытый почтовый ящик — Зина поняла, что это тот самый человек.

А в сущности — что она теряет? Жить дальше по инерции? Ее жизнь проклята с тех дней, как она поступилась принципами, совершила преступление против любви и разрушила жизнь человека, которого любила. И все что было с ней дальше напоминало один бесконечный кошмарный сон. Зачем ему продолжаться? Ее скорее всего ждет пара часов мучений, а потом она забудет про это чертово место и отправится замаливать свои грехи. Так чего ты ждешь, — спросила себя Зина, — он тебя освободит от твоих же проблем. Не нужно будет охотиться за Сергеем, избегать Виктора, терпеть выходки дочери и молчаливое напоминание матери, которая помнила все и постоянно пыталась подтолкнуть Зину хоть к каким–то угрызениям совести, которых не было и не появилось бы в этой голове. Все разрушения, которые она совершила в жизни были сделаны полностью по ее воле, и не более. Так что ничего страшного, что пора все прекратить. Получить последнее наказание в этой жизни и покинуть ее наконец.

Зина сделала шаг из своего укрытия и предстала перед своим убийцей, который ждал, что жертва где–то рядом. Они смерили друг друга взглядами, и Гнидова ничуть не удивилась тому что увидела. Что–то подобное она и предполагала: