И в соответствии с этим прейскурантом родные Анджело заказали все необходимое по телефону из Америки. Но прежде чем он, обряженный столь пышно, отправился в путь, мы отнесли его в церковь, где его крестили восемьдесят четыре года назад. В церковь пришли женщины и дети, несколько старых друзей и соседи. И когда длиннющий автомобиль американского могильщика увез нашего эмигранта в последнее, безвозвратное путешествие, мы помахали ему на прощанье. Ой–йа, Анджело!

Снег падал на леса и дома, в небе стаями летали и перекликались вороны. В магазинах и дорогих лавках в центре селения толпились люди, покупая подарки. У подъемников живописные длинные цепочки лыжников медленно подвигались к сиденьям с крючками. А на склоне горы инструкторы терпеливо объясняли новичкам, как на скорости делать повороты, резко останавливаться, снова наращивать скорость и эффектно тормозить.

Через полчаса, когда наступит вечер, юноши и девушки в ожидании ужина будут отплясывать в остериях под музыкальные автоматы, после чего отправятся на грандиозный бал, где будет играть уже настоящий оркестр. Но как только начнет смеркаться, я, как и в прошлые годы, увижу Бепи Пюне, который по горной, засыпанной снегом тропинке возвращается в родной дом, откуда доносится аппетитный дымный запах поленты.

Ему восемьдесят лет, но он упрямо не хочет греться у теплой печи. Там, наверху, у Вальджардини, в затерянном в горах хлеву его ждут несколько овец, собака и ослица — живое оправдание его трудов.

А работать он начал в семь лет — гонял отцовских овец на ближнее пастбище. В девять его послали пасти телят синдика в горах Верены, и после четырех месяцев работы в полном одиночестве он получил свой первый заработок — четыре золотых маренго [17], которые отдал матери. На ярмарке в честь святого Матфея родные купили ему за это ботинки на деревянном ходу. Ему не удалось доучиться в четвертом классе — пришлось пасти овец отца, который, как и многие односельчане, в разгар сезона переходил границу и нанимался строить железные дороги для Габсбургской империи. Так было до первой мировой войны, когда весной 1916 года к нам ворвались австрийские войска и разрушили многие селения. Тогда Бепи вместе с десятилетним братом Тони и одним девяностолетним стариком довелось спасти двести двадцать овец, которых им поручили пастухи, призванные в армию. Той весной овцы впервые не поднялись на горные луга, а под бомбежкой, в зареве пожаров спустились в долину на зимние пастбища.

У мальчуганов и старика не было даже ослов, чтобы захватить с собой самое необходимое. Ослы везли детей и стариков, лишившихся крова. В пути матки котились — настало их время — и на свет появлялись ягнята, а командиры частей, сражавшихся в горах с наступавшими австрийцами, гоняли пастухов с места на место, потому что те мешали передвижению войск. Когда же мальчишки и старик спустились со стадом в долину, никто не захотел отдать на время свои луга для отощавших овец, никто не захотел их покупать.

Наконец Бепи и Тони удалось разыскать отца, который под обстрелом вражеских снарядов выводил в тыл солдаток и детей из родного селения. Отец сумел продать стадо армейским каптенармусам. В шестнадцать лет Бепи мобилизовали. Он вместе с остальными рабочими рыл убежища и траншеи для линии обороны в горах, у самого входа в долину, где итальянцы готовились дать последний, решающий бой австриякам, которые так стремились эту долину захватить. Его десятилетний брат Тони носил подрывникам воду и получал за это тридцать три чентезимо в день.

После войны Бепи вернулся в родные края и нашел там разрушенные дома и до неузнаваемости покалеченные горы. Не было больше лугов для овец, альпийских пастбищ для коров, лесов для птиц и диких коз, жилищ для людей.

Вместе с другими крестьянами он очищает селение и ближние поля от проволочных заграждений, невзорвавшихся бомб и снарядов, от брошенного оружия, убирает трупы. Работает в каменоломнях, добывая камень для восстановления домов, обезображенных снарядами и пожарами. А потом рубит и пилит стволы деревьев, погибших от газа и пулеметных патронов.

Отец Бепи снова стал пасти уцелевших овец — их всего–то осталось десяток, — а самого Бепи призвали на военную службу. Когда он вернулся домой, то вместе с младшим братом начал разыскивать и откапывать снаряды и мины и тайком их продавал. А для этого приходилось сначала нести их вниз с Ортигары и Дзебио. И так несколько лет подряд. Сначала они собирали «военные трофеи» на плоскогорье, потом в горах — в Карнии, Кадоро, Пазубио, Граппе. Работа тяжелая и опасная. Многим она стоила жизни, а в лучшем случае руки или глаза. Все же Бепи удалось скопить немного денег, жениться, построить дом и купить небольшое стадо овец. И с той поры он вместе с другими пастухами, своими давними друзьями, с октября по март пас овец в долине между реками Минчо и Изонцо, а летом — в горах.

Совсем нелегкими были и годы второй мировой войны. Овцы Бепи не раз спасали от голода наших партизан, в рядах которых были его племянники, двоюродные братья, крестники. Немцы забрали у него немало ягнят, но в уплату он сумел получить драгоценную соль, без которой ни сыр, ни поленту не сваришь, ни мясо, ни сало не сохранишь.

Но вот уже лет десять он не поднимается больше в горы со своими овцами и умной ослицей — возраст да и жена с детьми не пускают. Однако каждое лето его возят в гости к друзьям–пастухам. Порой он и один отправляется к ним — надо же отыскать удравшую ослицу, которая привычной тропой поднимается в горы к стаду. Бепи всегда точно знает, где сейчас пасутся маточные овцы с ягнятами, где — совсем еще молодые, а где овечки с баранами и кто сторожит стадо. У него просят совета, как выходить больных овец, стоит ли покупать ту или иную собаку, на какой луг лучше погнать стадо, спрашивают, какая будет погода. Он живет в полном единении с природой и с животными: ни собаки, ни кони, ни овцы, ни ослы, ни птицы, ни даже косули и другие дикие звери его не боятся. У них он учится подчас повиноваться инстинкту, а их учит доверию к человеку.

На рассвете, когда многие еще спят, и ближе к сумеркам он в любую погоду поднимается к хлеву в Вальджардини, чтобы напоить и накормить своих овец и собаку. Ему это нужно, «чтобы поспеть за жизнью».

Однажды один городской парень спросил у Бепи в Вальджардини, далеко ли его дом. Бепи ответил:

— Раньше было четверть часа ходьбы, теперь — полчаса.

Парень недоуменно посмотрел на него, и он объяснил:

— Когда был молод, ходил быстрее, оттого и дом был ближе. Теперь хожу помедленнее, вот и дом стал дальше. Если доживу до ста лет, то целый час ходьбы будет.

Снегом засыпает виллы, что стоят на склонах гор, в вестибюлях гостиниц ярко сверкают рождественские елки. В центральных магазинах не отыщешь ни одной бутылки шампанского, на ледяном поле сражаются хоккеисты. Бепи Пюне, утопая в снегу, спускается по тропинке с гор. Он качает головой, размахивает руками, весь во власти воспоминаний. А снег все падает, и в белом небе стаями кружат и громко каркают вороны.

Перевод В. Гайдука

По вечерам на склоне Моора неподвижно стояла корова и смотрела вдаль. На фоне безоблачного неба она казалась памятником, пьедесталом которому служила насыпь артиллерийского редута, выдолбленного на склоне горы весной 1916 года.

Джиджи Гиротти, сидя в плетеном кресле и кутаясь от холода в плед, тоже задумчиво смотрел вдаль.

— Приходит сюда каждый вечер… Интересно. Куда она смотрит, о чем думает? — едва слышно спросил он.

Я не ответил.

— Может быть, — размышлял он, — решила запастись впрок впечатлениями? Насмотреться и наслушаться, пока не заперли на зиму в хлев. Или пока не околела…