И тут же его визгливый вопль заметался в стенах подвала морга.

Дверь раскрылась полностью, и все увидели лежащую у двери отрезанную гангренозную ногу.

Как ни странно, все остальные прореагировали совершенно спокойно, тупо глядя на неприятное зрелище.

Но Иванов молнией сиганул из подвала, правда, добежать он успел только до урны на лестнице. И минут пять все вынуждены были слушать, как он рыгал.

— Говорил я вам, что ему хватит двадцать грамм, а не пятьдесят! — Осветитель был верен себе.

Алик и Степнов стояли белые как стена.

— Зрелище не для слабонервных! — заметил Степнов.

— Слушай, как эти отходы производства сюда попали, не понимаю! — удивлялся Рзаев. — Сами видели, закрыто было на замок.

В подвал вбежали с оружием наизготове Тупин с Перовым.

— «Розовые лица, револьвер желт…» — продекламировал Петров.

— Это у тебя в глазах от страха пожелтело! — откликнулся Алик. — Обычный черный пистолет..

— «Где мой черный пистолет?.. На большом Каретном…» — заголосил осветитель, на которого уже подействовали выпитые сто пятьдесят граммов водки, наложенные на сто граммов спирта.

Тупин с Перовым спрятали оружие и подошли к киношникам.

— Труп живым оказался? — спросил Тупин.

Ему показали часть трупа, неизвестно как попавшую в закрытый на замок бокс, и пояснили относительно слабых нервов директора картины.

Тут служитель морга привез затребованный труп, и все занялись делом. Стали устанавливать камеру и свет, а любимое дело всегда успокаивает.

Тупин и Перов отправились обратно.

— Везде свои шутники найдутся! — заметил Перов.

— Не нравится мне эта шутка, — откликнулся Тупин. — Кто-то очень хочет напугать их. Главное, что этот шутник имеет ключи от всех дверей морга.

— Уж не подозреваешь ли ты, товарищ капитан, завхоза в убийстве?

— И женщины убивают, чем дальше, тем больше. Мне интересно, где находился наш замдиректора?

— Мимо кассы, капитан. Я как раз случайно был рядом с кабинетом Тарана…

— Анечку охранял…

— На вопль он тоже выскочил из кабинета как ошпаренный, открыв дверь…

— Запирается?

— Коньяк опять пил, от чего мы отказались…

— Не пей с преступниками, лейтенант. «Коготок увязнет — всей птичке пропасть».

— Зачем киношников пугать, не понимаю?

— И я пока не понимаю. Поймем, поймаем преступника.

— Может, к ним охрану поставить?

— Четверым здоровым парням? Со скальпелями под рукой? Уверен, что у убийцы автомата нет… Есть, правда, одна идея. Но ее надо обмозговать.

Группа их уже ждала, пора было уезжать, работа была закончена. С такими уликами санитара можно было отправлять на суд хоть завтра. Если не расстрел, то пятнадцать лет ему были гарантированы…

К десяти часам съемочная норма была выполнена.

— Перерыв! — объявил Алик.

— Слушай, какой перерыв? — удивился Рзаев: — Я только во вкус вошел резать…

— Камере остыть надо! — соврал, не задумываясь, оператор.

— Операцию надо закончить! — не уступал Рзаев. — Я могу забыть, на каком месте остановился.

Алик решил пойти на компромисс.

— Сколько времени у нас займет?

— Самое длинное час, да! Кость перепилю и зашью края. Все, э!

Договорились. Но только начали снимать, как оператор сказал:

— Стоп! У меня в кадре все трясется, одна болтанка. ОТК забракует.

— Ночью где я найду приспособление, чтобы твердо закрепить ногу? Петров, иди держи ногу.

В ответ послышался лишь храп. Петров мирно устроился в уголке бокса и видел уже, наверное, второй сон.

— Дезертир! — обиделся на него Алик. — Коньяк пить проснется сразу. Что с него возьмешь?

— Ты рукавички у него возьми, — улыбаясь, посоветовал оператор, — и сам упрись рожками. Невелика птица.

Алику очень не хотелось близко подходить к трупу, но… Его идея — все снять на макропланах — требовала жертв с его стороны.

И он, взяв у осветителя рукавицы, крепко схватил ногу трупа у лодыжки. А с другой стороны ногу крепко привязали ремнем к столу. И Рзаев еще ее придерживал, когда пилил кость.

— Отлично! — одобрил оператор, посмотрев в камеру. — Так держать!

Когда отпиленная от трупа нога оказалась в руках у Алика, он чуть не грохнулся в обморок. Но мужское самолюбие пересилило физическую слабость.

Он несколько секунд стоял, не зная, куда девать отвалившуюся часть.

— Чего держишь? — рявкнул на него оператор. — Закусывать собираешься? Брось в угол к Петрову, у него нервы крепкие.

Но Алик бросил прямо на пол у стола. Нести ее до угла было выше его сил. Зачем подлянку делать ближнему?

Рзаев блестяще закончил операцию и сбросил перчатки.

— Все мыть руки! Коньяк теперь будем пить. Часа два отдохнем, вторую операцию снимем.

Пошли мыть руки. Алик был прав: Петров мгновенно проснулся, услышав про коньяк. Первым делом выключил осветительные приборы, а затем пошел со всеми мыть руки.

Поскольку стульев не было, в ход пошли кофры из-под аппаратуры. Петров один даже салфеточкой накрыл и закусочку соорудил: плавленые сырки да шоколадные конфеты.

— Откуда дровишки? — Алик кивнул на закуску.

— Из твоего холодильника, вестимо, — невозмутимо ответил осветитель.

Рзаев ловко открыл коньяк и с поразительной точностью разлил в четыре стакана, приготовленных всезнающим осветителем.

— Будем живы, будем пить! — глубокомысленно изрек Петров и одним глотком всосал в себя свою долю.

Не так быстро, но все охотно последовали его примеру.

Закусить им помешал громкий стук в дверь бокса.

— Кого это черт принес? — недовольно воскликнул Алик.

— По-моему, это Иванов вернулся посмотреть на другую ногу, — изрек Петров.

Оператор пошел открывать дверь.

Открыл и молча повалился на пол, замертво.

И перед сидящими киношниками открылся жуткого вида стоящий у стены мертвец с протянутой рукой, в которой был пустой граненый стакан.

Все замерли в оцепенении при виде столь страшной картины. Пустые глазницы мертвеца, казалось, внимательно оглядывали присутствующих, полуразложившееся тело без гениталий вызывало омерзение. Но пальцы цепко держали стакан.

— Может, нальем ему, мужики? — растерянно пробормотал осветитель и вдруг, схватив пустую бутылку, швырнул ее с поразительной меткостью прямо в лоб мертвецу.

От мощного удара тот просто рассыпался.

Петров двумя прыжками оказался у двери и захлопнул ее.

Стук двери вывел из оцепенения и остальных. Рзаев схватился за большой скальпель. Алик взял себе поменьше, то, что досталось. Один Петров только и поспешил на помощь Степнову. Оператор все еще был без сознания.

Рзаев без лишних слов сам достал бутылку коньяка. Рука его дрожала.

— Смотри, э! Дрожит. Как я буду делать операцию?..

— Какую операцию? — прервал его Петров. — «Скорую» надо вызывать. Оператор концы отдает.

— Налей ему стакан, может, очнется?

— Попробовать можно. Разлей! Всем надо снять это наваждение.

Рзаев мастерски разлил вторую бутылку коньяка по стаканам. Петров попытался влить в рот оператору немного жидкости, но без толку, Степнов не желал приходить в сознание.

— Не может! — Петров от огорчения сам проглотил коньяк. — «Скорую» надо быстро.

— До телефона надо еще добраться, — с трудом проговорил Алик, опустошая свой стакан.

— Ащи! Мы не мужчины, по-твоему? — завопил Рзаев и отпил для храбрости. — Я впереди пойду, кто сунется, зарежу.

И он бросился к двери. Но дверь была закрыта.

— Ты закрыл дверь? — завопил Рзаев на осветителя.

— У меня ключа нет, как я мог закрыть… — оправдывался Петров.

Рзаев похлопал себя по карманам и извлек ключ.

— Слушай, я же к двери не подходил. Клянусь.

Он попытался вставить ключ в замок, но ключ не желал входить.

— Не входит!.. С той стороны входил, а с этой не входит. Потрясающе!

Петров грубо вырвал из его рук ключ.

— Не умеешь, не берись! Лучше выполняй клятву Гиппократа.